и все то время, пока она всхлипывала, Тони, полный любопытства и жалости, стоял над ней и чувствовал себя беспомощным. Казалось, она была сломлена своим несчастьем и дрожала от муки. Хозяин Баундса, которого терзали приступы собственной боли, едва мог это вынести: он испытывал острое желание заставить кого-нибудь поплатиться.
— Вы же не хотите сказать, что мистер Видал неверен вам?
— О боже, боже, боже! — простонала Роза Армиджер.
Тони отвернулся от нее, как бы признавая, что не может ни на что повлиять; он чувствовал себя неловко оттого, что слишком уж приблизился к горю, средства помочь которому не видел. Будучи в замешательстве, он мог только заверить Розу в том, что глубоко сожалеет о ее несчастье. Однако этот приступ крайней слабости был недолог; вслед за взрывом эмоций она очень скоро, хотя и с видимым усилием, постаралась восстановить душевное равновесие.
— Не обращайте на меня внимания, — сказала она сквозь слезы. — Я возьму себя в руки. Сейчас, сейчас, минутку, скоро я буду в порядке.
Тони задавался вопросом, не следует ли ему дать ей побыть одной; и все-таки счел невежливым оставлять ее в таком состоянии. Роза быстро пришла в себя, и свойственное ей беспокойство о том, что подумают люди, оттеснило боль на второй план.
— Только не говорите Джулии — это все, о чем я прошу. У каждого бывают мелкие огорчения — это сиюминутное. Просто дайте мне минутки три, и от них не останется и следа.
Она выпрямилась и даже улыбнулась, промокнув глаза скомканным носовым платком, в то время как Тони восхищался ее мужеством и умением сохранять положительный настрой.
— В одном вы должны быть уверены, Роза, — с чувством ответил он, — что бы ни случилось, сейчас или в будущем, в этом доме вас будут ждать друзья, которые готовы разделить с вами и радость, и горе.
— Ах, не говорите так! — воскликнула она. — Я едва могу это вынести! Разочарования каким-то образом еще можно принять; но как в этом мире достойно встретить великодушие? В свою очередь, и вы должны быть уверены в том, что никакие жизненные трудности не сделают меня докучной. Как раз по той причине, что ужасно боялась стать надоедливой особой, я и держала себя в узде — и это так нелепо привело меня к тому, что в конце концов я сама себя выставила дурой. Я знала, я однажды сорвусь — по крайней мере, чувствовала: что-то не так, — но надеялась, что все обойдется!
Она остановилась перед зеркалом и, будто актриса в гримерке, занялась своей внешностью, стала даже чуть подкрашиваться. Слегка подрумянила щеки и настояла на том, чтобы ее собеседник не утруждал себя заботами о ней.
— Не жалейте меня, не обращайте на меня внимания и, главное, не задавайте никаких вопросов.
— Ах, — сказал Тони с дружеским упреком, — вы так мужественны — просто не знаешь, как вам и помочь!
— Не пытайтесь мне помочь — даже не думайте. И не говорите глупостей. Тише! — продолжила она уже другим тоном. — А вот и миссис Бивер!
Вошла хозяйка Истмида, предшествуемая дворецким; официально доложив о ее появлении, он тут же известил собравшихся, что ланч подан, причем сделал это таким вызывающим тоном, как будто все до сих пор не садились за стол только потому, что дожидались, когда она, наконец, явится. Слуги, как в Баундсе, так и в Истмиде, умели напомнить ей, что в другом доме они прислуживать не нанимались.
— Ланч — это очень хорошо, — сказал Тони, — но кто, скажите на милость, будет его есть? Прежде чем вы сядете за стол, — продолжал он, обращаясь к миссис Бивер, — я должен вас кое о чем спросить.
— У меня тоже есть к вам один вопрос, — добавила Роза, в то время как дворецкий удалился, подобно добросовестному премьер-министру, уходящему в отставку, будучи не в силах отстоять в парламенте должный состав кабинета. Она обратилась к соседке по имению, и при этом на лице ее, к удивлению Тони, не было ни малейшего признака недавних волнений. — Разве мистер Видал не вернулся вместе с вами?
Миссис Бивер и бровью не повела.
— Именно так! — твердо ответила она. — Мистер Видал сейчас здесь, в саду.
— Тогда я позову его на ланч. — И Роза уплыла, оставив их обоих стоять друг против друга в молчании, прервавшемся только тогда — поскольку Тони утратил дар речи, изумленный проявленным Розой присутствием духа, — когда миссис Бивер убедилась, что ее никто не слышит.
— Она порвала с ним! — со всей ответственностью заявила эта леди.
Ее собеседник возразил.
— Она? Откуда вы знаете?
— Знаю, потому что он сам мне об этом сказал.
— Уже? За эти несколько минут?
Миссис Бивер помедлила.
— Конечно, я первая спросила его об этом. Мы встретились на мосту, я видела, что он потрясен.
— Это Роза пережила потрясение! — возразил Тони. — Это он ее бросил.
Миссис Бивер уставилась на него.
— Это она так сказала?
Тони задумался.
— Практически — да.
И снова его гостья заколебалась, но только на мгновение.
— Значит, один из них лжет.
Тони посмеялся над ее проницательностью.
— И это точно не Роза Армиджер!
— И точно не Деннис Видал, милый вы мой; я ему верю, — сказала миссис Бивер.
Веселое изумление ее собеседника возросло.
— Вы делаете поспешные выводы.
— Хорошо, пусть так. Я пригласила его к себе.
Тони приподнял брови.
— К вам?
— Да, пока он не уедет — завтра, на поезде. Он не может здесь оставаться.
Тони взвесил ее слова.
— Я понимаю.
— Да господи ты боже мой — ничего-то вы, как всегда, не понимаете! Он мне нравится, он в моем вкусе. И что-то мне подсказывает, что я тоже пришлась ему по вкусу!
— Не сочтите за облеченное в учтивую форму оскорбление, если я скажу, что вы приходитесь по вкусу всем и каждому, — заметил Тони. И мгновение спустя поинтересовался: — Он сильно страдает?
— Он в полном ошеломлении. Он ничего не понимает.
Тони снова задумался.
— И я понимаю не больше. Но вы сможете утешить его, — добавил он.
— Сначала я его покормлю, — сказала соседка. — Заберу его к себе на ланч.
— Не очень-то вежливо с вашей стороны, вы не находите?
— Не очень-то вежливо по отношению к вам? — перебила его миссис Бивер. — Это как раз то, о чем он меня спросил. Я сказала ему, что договорюсь об этом с вами.
— И вы, я вижу, уже «договариваетесь». Но как вы его заберете, если Роза ведет его сюда?
Миссис Бивер немного помолчала.
— Да не ведет она его. Она не за
