— Я говорил со своей племянницей, — начал он. — Я нахожу, м-р Вендиль, что, даже несмотря на ваше влияние, она не настолько слепа, чтобы не видеть тех препятствий к принятию вашего предложения, которые ей ставит общественное положение.
— Могу я спросить, — ответил Вендэль, — единственный ли это результат вашей беседы с мисс Обенрейцер?
Мгновенная вспышка молнии сверкнула сквозь пелену, заволакивавшую глаза Обенрейцера.
— Вы господин положения, — заметил он тоном язвительной покорности. — Если вы настаиваете, чтобы я согласился с этим, то я сделаю это в таких выражениях. Воля моей племянницы обыкновенно согласовалась с моей волей. Вы встали между нами, и ее воля сделалась теперь вашей. На моей родине мы признаем над собой победу и подчиняемся ей со всей покорностью. Я подчиняюсь со всей покорностью на известных условиях. Вернемтесь к рассмотрению вашего финансового положения. Я имею сделать вам, мой дорогой сэр, одно возражение — самое изумительное, самое смелое возражение, которое может сделать человек в моем положении человеку в вашем.
— Какое это возражение?
— Вы почтили меня, прося руки моей племянницы. В настоящее время я прошу позволения (с величайшей благодарностью и уважением) отклонить это предложение.
— Почему?
— Потому что вы не достаточно богаты.
Это возражение, как и предвидел Обенрейцер, совершенно поразило Вендэля. На мгновенье он лишился дара речи.
— Ваш доход равен тысяче пятистам фунтам в год, — продолжал Обенрейцер. — В моей несчастной стране я упал бы перед вашим доходом на колени и воскликнул бы: «Какое княжеское состояние!» В богатой Англии я сижу себе в кресле и говорю: «Скромное независимое положение, дорогой сэр, и ничего больше». Быть может, этого вполне достаточно для жены из вашего круга, которой не надо воевать из за общественных предрассудков. Но недостаточно больше, чем вдвое, для жены — иностранки низкого происхождения, против которой восстали все ваши общественные предрассудки. Сэр, если когда-нибудь моя племянница выйдет за вас, то ей сразу же придется взвалить на себя тяжелый труд, как вы его называете, чтобы занять свое место в обществе. Да, да, вы не так на это смотрите, но это останется, неизменно останется моей точкой зрения. Ради своей племянницы, я требую, чтобы этот тяжелый труд был бы облегчен ей, насколько возможно. Если ей могут помочь те или иные материальные преимущества, то они должны быть предоставлены ей по чистой справедливости. Теперь скажите мне, м-р Вендэль, может ли ваша жена иметь на ваши полторы тысячи фунтов в год дом в фешенебельном квартале, ливрейного лакея, который бы открывал ей дверь, дворецкого, который прислуживал бы за ее столом, карету и лошадей для выездов? Я читаю ответ на вашем лице, на котором написано: нет. Прекрасно. Скажите мне еще одну вещь, и наш разговор будет окончен. Если взять большую часть ваших образованных благовоспитанных и прелестных соотечественниц, то верен или нет тот факт, что леди, у которой есть дом в фешенебельном квартале, ливрейный лакей, который открывает ей двери, дворецкий и лошади для выездов, что эта леди с самого уже начала выигрывает в уважении женщин четыре шага вперед? Да или нет?
— Переходите прямо к делу, — сказал Вендэль. — Вы рассматриваете этот вопрос только с точки зрения выработки условий? Каковы же ваши условия?
— Наименьшие условия, дорогой сэр, — возможность обеспечить ваше жене эти четыре шага с самого уже начала. Удвойте ваш теперешний доход — в Англии на меньшие средства невозможно сделать этого даже при самой строгой экономии. Вы только что сказали, что очень надеетесь увеличить прибыльность своего дела. Работайте и увеличьте eel В конце концов я добрый малый! В тот день, когда вы удовлетворите моим условиям, представив неоспоримые доказательства, что ваш доход поднялся до трех тысяч фунтов в год, просите у меня руки моей племянницы, и она ваша.
— Могу я спросить, упомянули ли вы об этом соглашении мисс Обенрейцер?
— Конечно. Она сохранила ко мне последнюю небольшую долю внимания, которое пока еще не всецело поглощено вами, м-р Вендэль; и она согласилась на мои условия. Другими словами, она подчиняется тому, чтобы ею руководило желание опекуном ей блага и лучшее, чем ее, знание опекуном света.
Он откинулся на спинку кресла, твердо уверенный в своей позиции и вполне владея своим замечательным характером.
Какая бы то ни было открытая защита своих интересов в том положении, в котором оказался теперь Вендэль, была по-видимому безнадежной (по крайней мере в данный момент). Он буквально чувствовал, что у него нет точки опоры под ногами. Были ли возражения Обенрейцера чистосердечными результатами того, с какой точки зрения рассматривал он это дело или же он просто откладывал брак, надеясь в конце концов совершенно его расстроить, но в том и другом случае всякое сопротивление со стороны Вендэля было в данный момент одинаково бесполезно. Ничем нельзя было помочь и оставалось только согласиться, выдвинув по возможности со своей стороны наиболее выгодные для себя условия.
— Я протестую против тех условий, которые вы налагаете на меня, — начал он.
— Это вполне естественно, — сказал Обенреицер. — Смею заявить, что я сам бы протестовал против них, будь я на вашем месте.
— Скажем, однако, — продолжал Вендэль, — что я принимаю ваши условия. В этом случае, вы должны разрешить мне выставить в свою очередь два условия. Прежде всего я ожидаю, что мне будет разрешено видеться с вашей племянницей.
— Ага! Видеться с моей племянницей и так ее настроить, чтобы она также торопилась вступить в брак, как и вы сами? Предположим, я отвечу «нет»! Вы быть может станете видеться с ней без моего разрешения?
— Безусловно!
— Как восхитительно откровенно! Как удивительно по-английски! Вы будете видеться с нею, м-р Вендэль, в определенные дни, которые мы с вами установим. Что же дальше?
— Ваше возражение относительно моего дохода, — продолжал Вендэль, — совершенно ошеломило меня. Я хочу обеспечить себя от всякого повторения такого сюрприза. Вы требуете от меня при вашей теперешней точке зрения на мою способность вступить в брак ежегодного дохода в три тысячи фунтов. Могу ли я быть уверен, что в будущем, когда вы ближе познакомитесь с Англией, ваша оценка не повысится еще более?
— Иными словами, — сказал Обенрейцер, — вы сомневаетесь в моих словах.
— Разве вы рассчитываете поверить мне на слово, когда я уведомлю вас, что удвоил свой доход? — спросил Вендэль. — Если меня не обманывает память, то минуту назад вы требовали от меня бесспорных доказательств?
— Прекрасный удар, м-р Вендэль! Вы соединяете в себе остроту ума иностранца с положительностью англичанина. Примите мои наилучшие поздравления. Примите также мое письменное ручательство.
Он поднялся, сел за письменный стол, стоявший у стены, написал несколько строк и передал их Вендэлю с низким поклоном. Обязательство было совершенно ясно и подписано и датировано с величавшей тщательностью.
— Удовлетворены вы такой гарантией?
— Удовлетворен.
— Рад слышать это, очень рад. У нас была маленькая схватка — и мы ведь вели себя оба удивительно ловко. В данный момент наши дела приведены в порядок. Я не желаю зла. Вы не желаете зла. Давайте, м-р Вендэль, обменяемся хорошим английским рукопожатием.
Вендэль подал ему руку, немного сбитый с толку внезапными переходами Обенрейцера из одного настроения в другое.
— Когда я могу надеяться снова увидеть мисс Обенрейцер? — спросил он, поднявшись, чтобы идти.
— Почтите меня вашим посещением завтра, — сказал Обенрейцер, — и мы тогда устроим это. Соорудим грог перед вашим уходом? Нет? Хорошо, хорошо! Мы оставим грог до того момента, когда у вас будет три тысячи в год и вы будете готовы к свадьбе. Ага! Когда это будет?
— Я подсчитывал, несколько месяцев тому назад, доходность своего дела, — сказал Вендэль. — Если это вычисление правильно, то я удвою свой настоящий доход…
— И женитесь! — добавил Обенрейцер.
— И женюсь, — повторил Вендэль, — через год, считая от сегодняшнего дня. Покойной ночи.
Вендэль получает дурные известия
Когда Вендэль вышел на следующее утро в свою контору, то скучная коммерческая рутина Угла Увечных показалась ему изменившей свою физиономию. Теперь и Маргарита была заинтересована в деле! Вся эта деловая машина, которую привела в ход смерть Уайльдинга, так как надо было определить обороты фирмы: подвести баланс по книгам, подсчитать долги, составить инвентарь и тому подобное — превратились теперь в машину, которая указывала шансы за и против скорого брака. Пробежав итоги, представленные ему счетоводом, и проверив сложения и вычитания, сделанные клерками, Вендэль обратил далее внимание на инвентарную ведомость и послал в погреба за отчетом, желая просмотреть его.
