рассказал ему историю их примирения.
Вскоре после этого Баррингтон ушел. Было уже около половины восьмого, а его поезд уходил в восемь, кроме того, сказал он, ему нужно еще написать письмо. Нора принесла показать ему ребеночка и помогла Фрэнки надеть пальто, так как Баррингтон попросил, чтобы мальчику разрешили немного его проводить.
В конце улицы была лавка канцелярских принадлежностей. Баррингтон вошел туда, купил конверт, бумагу, попросил ручку и чернила, после чего написал письмо и вложил его в конверт вместе с двумя листочками, которые вынул из своего бумажника. Он надписал конверт и вышел из лавки. Фрэнки ждал его на улице. Баррингтон отдал мальчику письмо.
− Отнеси его, пожалуйста, домой и отдай отцу. Я прошу тебя: не останавливайся по дороге, ни с кем не играй, даже не разговаривай ни с кем.
− Хорошо, − ответил Фрэнки, − я всю дорогу пробегу без остановки.
Баррингтон подумал, посмотрел на часы.
− Пожалуй, я еще успею проводить тебя до самых дверей, − сказал он, − уж тогда я точно буду уверен, что ты его не потерял.
Они зашагали обратно и через несколько минут были уже дома. Баррингтон открыл дверь и проводил взглядом Фрэнки, поднимающегося вверх по лестнице.
− Ваш поезд пойдет через мост? − спросил мальчик, перегнувшись через перила.
− Да. А что?
− Из нашего окна видно мост, и, если вы помашете нам платком, когда будете через него переезжать, мы сможем помахать вам в ответ.
− Договорились. Так и сделаем. Будь здоров.
− До свиданья.
Баррингтон подождал, пока Фрэнки откроет дверь и войдет в квартиру, после чего поспешно удалился. Когда он вышел на главную улицу, до него донеслось пение, и на углу он увидел толпу. Он подошел поближе и увидел, что это религиозный митинг.
Кто-то держал зажженный фонарь на шесте, а на фонарном стекле была надпись: «Не заблуждайся: бога обмануть нельзя!»
В самом центре толпы произносил проповедь мистер Раштон. Он говорил, что они явились сегодня сюда принести всем милым людям, собравшимся здесь, Весть о Великой Радости. Приверженцы храма Света озаряющего, к каковому принадлежит он сам, организовали этот митинг, но это не собрание одной конгрегации, он, мистер Раштон, счастлив сообщить им, что и члены других общин сотрудничали с ними в этом добром деле. Раштон то и дело обращался к толпе, именуя собравшихся: «Братья и сестры»; как ни странно, никто не смеялся.
Баррингтон взглянул на «братьев» − здесь находились мистер Светер в новом цилиндре самой последней моды и отделанном мехом пальто, достопочтенный мистер Бошер, викарий церкви Гроба повапленного, мистер Гриндер − один из церковных старост той же церкви, − оба в теплых пальто из хорошего черного сукна, в блестящих цилиндрах, с розовыми упитанными физиономиями. Были здесь также и мистер Дидлум, миссис Старвем, мистер Добер, мистер Ботчит, мистер Смиритон и мистер Браер.
А в центре стоял преподобный Джон Старр и выполнял работу, за которую ему платили.
В том, как он стоял − несколько впереди честной компании, − в его благородной и приятной внешности ничто не изобличало его подлинную функцию − потворствовать этим людям и прикрывать их, облекать флером благопристойности и высокой нравственности отвратительное себялюбие этой банды мошенников, эксплуататоров и мелочных тиранов, составляющих большую часть конгрегации храма Света озаряющего.
Он выполнял работу, за которую ему платили деньги. Самим фактом своего присутствия он отпускал грехи и оправдывал преступления этих гнусных тунеядцев, чья алчность и бесчеловечность превратили нашу землю в ад.
Было там еще несколько «респектабельных», хорошо одетых господ, на которых стоило лишь поглядеть, чтобы убедиться: не дураки пожрать, и двое скверно одетых бедняков, выглядевших совершенно неуместно в этой блестящей компании.
Остальная часть собравшихся на перекрестке «братьев» состояла из полуголодных, бледных рабочих и работниц. Почти все они были одеты в платье с чужого плеча, обуты в дырявые, чиненые − перечиненые ботинки.
Раштон закончил свою речь, вперед выступил Дидлум и прочел слова гимна, которые оратор процитировал в заключение:
Смелее в этот круг вступай И к славе поспешай!
Читателю может показаться странным и невероятным, что, хотя ни один из руководителей митинга ни разу в жизни не исполнил ни одной из заповедей Христа, все эти люди имели наглость изображать из себя его последователей − христиан!
Иисус учил: «Не собирайте себе сокровищ на земле», «Не любите мирское и суетное», «Прокляты будут богатые − удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в царство божие». Тем не менее эти самозваные «последователи Христа» главным делом своей жизни сделали наживание денег.
Иисус учил: «Не называйтесь учителями, что связывают бремена тяжелые и неудобоносные и возлагают на плеча людям, а сами не хотят и перстом двинуть. Не называйтесь учителями, ибо один из вас учитель − Христос, все же вы братья». И тем не менее все эти мнимые последователи скромного плотника из Назарета стремились быть учителями других людей. А что касается того, что все люди братья, эти христиане наряжались в тонкое сукно, прекрасное белье, вкусно ели каждый день, и ведь они отлично знали, что тысячи мужчин, женщин, детей, которых они лицемерно именуют «братьями», медленно умирают от голода и холода. Да что там говорить − мы уже видели, какое «братство» существовало между Светером и Раштоном, с одной стороны, и несчастными полуголодными бедняками, работающими на них, − с другой.
А когда их спрашивали, почему же они не выполняют заповедей Христа, они отвечали, что выполнить их невозможно! Они, по-видимому, не догадывались, что, говоря так, они утверждают, будто учение Иисуса нежизнеспособно, они, видимо, забыли слова Христа: «Зачем называть меня господом, если вы не делаете того, чему я учу?», «Тот, кто слышит эти мои слова и не выполняет их, уподобляется глупцу, строящему свой дом на песке».
И хотя все эти мнимые «последователи» Христа никогда не выполняли его заповедей, они говорили о нем бесконечно много, пели гимны, произносили длинные проповеди и приходили на религиозные митинги увещевать тех, кто пребывает еще в темноте, исправиться. Они принесли сюда этот фонарь и написали: «Не заблуждайся: бога обмануть нельзя!»
Они клеймили, называя «неверующими» всех, кто отличается от них, забывая, что неверующие − это прежде всего те, кто постоянно лжет и обманывает господа, притворяясь, будто любит и служит ему.
Гриндер в этот вечер слегка простудился и поэтому не выступал, остальные же неверующие, включая Светера, Дидлума, Бошера и Старра, произносили речи, призывая рабочих, составлявших большинство толпы, отказаться от суетных радостей, которым они предаются,
