Известный своей осторожностью, холодный и расчетливый хищник, против которого были бессильны люди и звери, вначале был озадачен. Вскоре к этому чувству прибавилось изумление, постепенно переходящее в непонятное и непреодолимое любопытство. Вначале он вообще с трудом мог вспомнить, кто он и что, где находится и для чего, и только говорил себе: «Дай-ка я поначалу досыта нагляжусь на это невиданное чудо! И прежде чем полакомиться мясом и кровью этой прелестной ярочки, я вдоволь насмотрюсь на этот смехотворный и дурацкий, но, право же, презабавный танец, какого сроду еще не видывали волчьи глаза! А кровь и мясо от меня никуда не уйдут – я могу загрызть эту чудачку хоть сейчас, и непременно загрызу ее, но только сначала досмотрю это удивительное представление до конца!»
Рассуждая таким образом, волк шел по пятам за ярочкой, замирая на месте, когда она останавливалась, и удлиняя шаг, когда ритм танца убыстрялся.
Аска не думала ни о чем. Из своего маленького тела, сотканного из прозрачных соков жизненной радости и осужденного на неминуемую и близкую смерть, она с неожиданной силой и изобретательностью извлекала волшебные по своему совершенству и разнообразию движения. Ею владела одна только мысль: жить во что бы то ни стало, а для того чтобы жить, она должна была танцевать, танцевать как можно лучше. И Аска танцевала. Это был уже не танец, а какое-то чудо!
И вслед за первым чудом совершилось второе: волчье удивление теперь все больше напоминало восторг, чувство, совсем незнакомое его породе, ибо если бы волки способны были восторгаться чем-нибудь на свете, они бы не были волками. Это неизведанное доселе чувство так вскружило голову волку, что матерый хищник, как бы прикованный цепью к кольцу, продетому ему в нос, плелся по пятам за перепуганной насмерть годовалой ярочкой.
Волк шел, как лунатик, не глядя по сторонам и не отдавая себе отчета, куда они идут. И тупо твердил про себя: «Мясо и кровь от меня никуда не уйдут. Я могу разорвать ее на клочки, как только мне вздумается. Вот полюбуюсь еще немного на это чудо. Пусть чуточку еще потанцует и еще…»
И с каждой новой фигурой танец все больше захватывал хищника и покорял его, обещая в будущем новые радости. Мелькали одна за другой лесные поляны и сумрачные тропы, застланные лиственным ковром под сводами буков.
Маленькая Аска ощущала теперь в себе сто жизней и все силы употребляла на то, чтобы продлить одну-единственную – свою обреченную жизнь.
Поистине неисчерпаемые возможности таит в себе живое существо, подчас не догадываясь о них и унося их с собой в могилу. И лишь в великие и редкие минуты они вдруг выявляются до конца, как это случилось с Аской, танцующей свой предсмертный танец. Она больше не чувствовала усталости, силы рождались из самого танца. И Аска танцевала. Она выполняла все новые и новые фигуры, каких не знает ни одна прославленная балетная школа. Временами ей начинало казаться, что волк приходит в себя и вспоминает, кто он и что. Тогда она ускоряла темп и без того бешеного танца. В головокружительном прыжке перескакивала она через поваленные стволы и заставляла волка замирать, ожидая с трепетом нового прыжка. То вдруг вскакивала на гниющие буки, и здесь, на подстилке из мха, поднявшись на задние ноги, превращалась в белый волчок, мелькающий с невероятной быстротой. А потом, мелко перебирая ногами, летела через еще зеленые лужайки или проносилась среди Деревьев. И, выскочив на край обрыва, вихрем неслась с него вниз по тропе, напоминая бесстрашную лыжницу и разрезая воздух – фуууу-ить! – будто кто-то одним пальцем рассыпал по клавиатуре искрящееся, как бриллиант, глиссандо! Волк бесшумно скользил за Аской, стараясь не пропустить ни одного движения поразительного танца. Он все еще продолжал уверять себя, что от него никуда не денутся кровь и мясо глупого ягненка, надо только сперва досмотреть этот танец, но эти мысли становились все более расплывчатыми, их вытеснило восхищение танцем, подавившее в нем все прочие чувства.
Время и пространство перестали существовать для Аски и волка. Аска жила, а волк наслаждался.
Услышав жалобное блеяние овцы Айи и увидев волнение, передававшееся от одной отары к другой, чабаны выбрали двоих самых смелых и молодых и послали их в лес на розыски пропавшего ягненка. Один из них был вооружен увесистой дубинкой, у второго за плечами висело ружье, если так можно назвать закоптелую кремневку. Этот доисторический экспонат тем не менее славился в их краях, ибо история гласила, что отец молодого чабана убил из него голодного волка, который подобрался якобы к самому загону. Конечно, целиком положиться на этот рассказ нельзя, кто знает, как это было и было ли вообще. Известно только, что кремневка была единственным огнестрельным оружием в арсенале Крутых Лугов и больше способствовала поднятию боевого духа чабанов, чем представляла собой реальную угрозу для волков.
Дойдя до опушки леса, чабаны помедлили, совещаясь, в каком направлении двинуться дальше. В лес вели тысячи тропинок, разве разглядишь на них маленькие следы ягнячьих копыт? Решили держаться зеленых лужаек с их лакомой травой, которая может вернее всего привести их к пропавшей ярочке. Им посчастливилось. Не успели чабаны слегка углубиться в лес и подняться на маленький пригорок, как им открылась необыкновенная картина. Чабаны остановились и спрятались. Сквозь просвет в густых ветвях они увидели Аску – в смелом и четком па-де-бурре она пересекала зеленую поляну. А за ней, на расстоянии нескольких шагов, весь обратившись в зрение, плелся облезлый волк, вытянув морду и опустив хвост.
Несколько мгновений, окаменев от изумления, чабаны не могли сдвинуться с места.
Когда Аска приблизилась к первым деревьям на опушке, на ходу меняя рисунок и ритм танца, а волк стал на открытом месте, повернувшись боком к невидимым зрителям, старший чабан скинул ружье с плеча, прицелился и выстрелил. По лесу пронеслось громкое эхо, и несколько вспугнутых птиц вместе с сухими листьями сорвались с деревьев.
Произошло то, чего чабаны никак не ожидали. Посреди пируэта Аска, как подстреленная на лету птица, рухнула на землю, а волк зеленой тенью скользнул в лес.
Чабаны выскочили из своего укрытия и бросились к Аске: она, бесчувственная, лежала на опушке. На ней не было ни одной царапины, но она лежала в густой траве как мертвая. За волком тянулся кровавый след.
Старший чабан зарядил ружье, младший покрепче схватился за свою дубинку, и они двинулись по кровавому следу. Они шли осторожной поступью. Но долго идти им не пришлось. Раненый волк, не пройдя и сотни шагов, свалился в чаще. Задняя часть туловища у него отнялась, но передними лапами он в ярости рыл землю, тряс головой и угрожающе скалил зубы. Его легко добили.
Солнце не обошло еще и половины неба, когда чабаны вернулись. Они проходили пастбищами, погруженными в тень, лавируя между отарами и загонами. Младший чабан связал своим кушаком задние лапы зверя и без труда волок по земле его окровавленную длинную тушу. Старший нес белую ярочку. Он взвалил ее себе на спину так, что красивая Аскина голова свисала ему на левое плечо.
То-то было ликованья на Крутых Лугах! Сколько тут было поздравлений, шума, песен, упреков, слез и радостного блеяния!
Аска пришла в сознание. Она медленно возвращалась к жизни и, неподвижно лежа в траве, больше напоминала брошенную шкурку, чем живую овцу. У нее не было ни одного живого мускула, ни одной жилки, которая бы не болела. Около нее, заплаканная и ужасно счастливая, суетилась мать и теснились бараны и овцы, которым не терпелось посмотреть на Аску, спасенную чудесным образом.
Аска долго не могла оправиться после страшного случая, который довелось ей пережить, но молодость, жажда жизни, нежная забота матери и единодушное участие всех обитателей Крутых Лугов побороли болезнь. Аска выздоровела и стала послушной дочерью, а со временем и прима-балериной Крутых Лугов.
Весь мир рассказывал, писал и пел о том, как молодая овечка вышла победителем в поединке со страшным волком. Сама же Аска никогда не говорила ни о встрече со зверем, ни о танце в лесу. Потому что о самых светлых и о самых тяжелых минутах своей жизни никто не любит говорить.
И только по прошествии многих лет, когда в душе ее перегорели отзвуки тех драматических событий, Аска поставила по своему замыслу нашумевший балет. Критика и публика называли его «Танец смерти», а Аска – «Танец жизни».
Аска жила долго и счастливо и стала балериной с мировым именем. Умерла она в глубокой старости.
Но и по сей день, спустя много лет после ее смерти, со сцены не сходит ее знаменитый балет, в котором искусство и воля побеждают всякое зло и даже самую смерть.
