— Как ее зовут? — удалось ему спросить между двумя пароксизмами смеха.
— Беллона, — ответил я.
— Ха-ха-ха! — расхохотатся он. — Вот странное имя!
Я стиснул зубы, потому что мое терпение подходило к концу, но все же мне удалось процедить:
— Разве вы не знаете? Ведь это жена Марса.
При этих моих словах лунный свет начал заливать его лицо, и он снова разразился хохотом.
— Ах, моя покойная собака! Значит, это вдова теперь! Хо-хо-хо!
Он долго еще хохотал мне вслед, и я слышал его сатанинский смех даже тогда, когда поднялся на холм.
Прошло около недели, и однажды, в субботу вечером, я встретил Джона Клеверхауза.
— Если не ошибаюсь, вы в понедельник уезжаете? — спросил я. Он кивнул и усмехнулся.
— Значит, вам не удастся теперь поесть форелей, которых вы «обожаете»? — снова осведомился я.
Но он не обратил внимания на мой иронический тон.
— Ну, отчего же, — ответил он. — Я как раз завтра собираюсь на рыбную ловлю.
Таким образом, мое предположение подтвердилось, и я в восторге вернулся домой. На следующий день, рано утром, я увидел его проходящим мимо меня с веревочной сеткой и мешком за плечами. Беллона следовала за ним по пятам. Я прекрасно знал, куда он направляется, а потому, не теряя времени, пересек поле и пробрался через густой кустарник на самую верхушку холма. Стараясь не терять его из виду, я прошел около двух миль, пока не вышел на своего рода естественный амфитеатр, образуемый холмами, откуда вытекала крохотная речушка; она быстро бежала по ущелью, а затем останавливалась отдохнуть в большой каменной котловине. Здесь и должно было все разыграться. Я уселся на самом гребне горы, откуда мог все великолепно видеть, и закурил трубку.
Прошло несколько минут, и я увидел тяжело ступающего Джона Клеверхауза, вышедшего к реке. Беллона неотступно следовала за ним, и видно было, что и собака и ее хозяин находятся в самом прекрасном настроении. Поминутно короткий резкий лай собаки сливался с грудными нотами хохота моего врага.
Подойдя к озеру, Джон Клеверхауз сбросил на землю сеть и мешок и вынул из кармана нечто похожее на толстую свечку. Но я-то отлично знал, что это был «гигант», большой динамитный патрон, — этим способом он ловил форелей, производя с помощью динамита взрыв под водой и оглушая рыбу. Он плотно окутал патрон ватой, привязан к палке, приготовил фитиль, поджег его и бросил снаряд в воду.
Точно стрела, полетела Беллона к воде. Я едва сдержал себя, чтобы не завизжать от восторга. Джон Клеверхауз стал звать собаку, но без всякого результата. Он бросал в нее палками и камнями, но собака продолжала упорно плыть по направлению к «гиганту»; доплыла до него, схватила палку зубами и направилась к берегу. Тогда впервые Джон Клеверхауз понял, какая страшная опасность угрожает ему, и бросился бежать. Но, как я и предполагал и что входило в мой план, Беллона, выбравшись на берег, бросилась вслед за ним. Ну, доложу я вам, была потеха! Я уже упоминал, что маленькое озеро лежало в котловине, своего рода амфитеатре. Выше этого места и ниже ручей можно было перейти, перепрыгивая с камня на камень. И вот по этим-то камням стали взад и вперед, вверх и вниз метаться Джон Клеверхауз и Беллона. Я бы никогда не поверил, что такой неуклюжий и неповоротливый человек мог так проворно бегать. Но, несмотря на всю его ловкость, он не мог ускользнуть от Беллоны, и в конце концов она догнала его. Он все еще мчался изо всех сил, как вдруг Беллона уткнулась носом в его ноги. В тот же миг вырвалось пламя, показался дым, раздался адский взрыв, и на том месте, где еще минуту назад стояли человек и собака, не осталось ничего, кроме большой воронкообразной ямы на земле. «Смерть от несчастного случая во время противозаконной рыбной ловли». Вот как формулировал свое заключение судебный следователь. Я полагаю, что имею полное право гордиться тем «чистым» и артистическим способом, которым я покончил с моим злейшим врагом. Я не проявил ни неумения, ни жестокости, и мне кажется, что краснеть мне ни в коем случае не приходится, — в этом вы согласитесь со мной. Горное эхо больше не повторяет проклятого хохота Джона Клеверхауза, и его жирное лунообразное лицо больше не раздражает меня… Теперь мои дни спокойны, и сон мой крепок по ночам.
1906
