Я отскочил на противоположный конец скамьи, заметив по сверкающему взору проповедника, что гнев, чуть было не оказавшийся роковым для кафедры, был вызван нашим шепотом с мисс Тэбитой. Что тут было делать? Пришлось волей-неволей покориться и, претерпевая мученичество полного достоинства молчания, выслушать весьма долгую проповедь.
На следующий вечер я зашел довольно поздно в Рентипольский театр, где надеялся сразу удовлетворить своему любопытству, только заглянув в ложу двух образчиков любезности и всезнания мисс Арабеллы и Миранды Когносченти. Превосходный трагик Клаймакс играл Яго при переполненном зале, и мне оказалось довольно трудно объяснить, чего я желаю, тем более, что та ложа приходилась возле самых кулис, как раз над сценой.
— Смис! — сказала мисс Арабелла, уразумев, наконец, чего я добиваюсь. — Смис! Уж не генерал ли Джон А. Б. С.
— Смис? — задумчиво повторила Миранда. — Встречали ли вы второго человека с такой фигурой?
— Нет, сударыня… Но скажите мне…
— Так безукоризненно изящного?..
— Нет, честное слово! Но прошу вас, скажите мне…
— Так тонко понимающего все драматические эффекты?
— Мисс Миранда!..
— Кто бы так умел оценить красоты Шекспира? Взгляните на эту ногу…
— О черт! — И я снова обратился к ее сестре.
— Смис! — сказала она. — Вы спрашиваете про генерала Джона А. Б. С.? Не правда ли, ужасно? Какие негодяи эти бугабу… Дикари, и все такое… Но мы живем в удивительно изобретательный век!.. Смис!.. О, да!.. Великий человек!.. Отчаянная голова. Приобрел себе вечную славу… Чудеса храбрости! И вы не знаете?.. — Эти слова она произнесла взвизгнув. — Да ведь это человек…
… Ни мак, ни мандрагора.
Ни зелья все, какие есть на свете,
Не возвратят тебе тот мирный сон,
Которым ты вчера еще был счастлив!.. —
вдруг заревел над моим ухом трагик Клаймакс, все время потрясая кулаком у меня перед лицом, так что я решительно не имел ни силы, ни желания вытерпеть это. Я тотчас же ушел из ложи, отправился за кулисы и в антракте задал негодяю такую трепку, что он, наверное, не забудет ее до смерти.
Я быль уверен, что на вечере у очаровательной вдовушки, м-сс Катлин О'Тремп, меня уже не постигнет подобное разочарование. И поэтому, только что усевшись за карточный стол с своей прелестной хозяйкой за партнера, я обратился к ней с вопросами, решение которых было так необходимо для моего душевного мира.
— Смис! — сказала вдовушка. — Генерал Джон А. Б. С.? Ужасная вещь, не правда ли?.. Вы говорите: брильянты? Ужасные негодяи эти киккапу! — Вистую, м-р Тэттль. — Ну, да теперь век изобретений… конечно, век изобретений по преимуществу… Говорит по-французски?.. О да, он герой!.. Отчаянный храбрец! — Без червей, м-р Тэттль? Я не верю этому… Бессмертная слава… такие чудеса храбрости! Не слыхали?.. Да, ведь это тот…
— Тотт!.. Капитан Тотт! — запищала какая-то дамочка в противоположном углу комнаты: — Вы говорите о капитане Тотте и дуэли?.. Дайте послушать!.. Продолжайте, м-сс О'Тремп, прошу, продолжайте!
И м-сс О'Тремп продолжала рассказывать… о каком-то капитане Тотте, которого не то застрелили, не то повесили, или хотели застрелить и повесить в одно и то же время. Да! М-сс О'Тремп разошлась, а я… я ушел. Не оставалось надежды услыхать в этот вечер еще что-нибудь о моем бригадном генерале.
Однако я еще продолжал утешать себя рассуждением, что не всегда волна неудачи пойдет против меня, и принял смелое решение навести свои справки у первоисточника всех справок — у очаровательного ангела, грациозной м-сс Пируетт.
— Смис? — спросила м-сс Пируетт в то время, как мы кружились в па-де-зефир. — Генерал Джон А. Б. С.? Ужасно иметь дело с этими бугабу; не правда ли?… Какие изверги, эти индейцы!.. Выворачивают пальцы!.. И какой храбрец!.. Ужасная жалость!.. Но мы живем в век удивительных изобретений… О, Боже мой, у меня закружилась голова!.. Отчаянная голова… чудеса храбрости… Не слыхали? Просто не верится… Сядем, я расскажу вам. Смис! Да ведь это человек (man)…
— Вы говорите о Манфреде? [2]. — Ни с того ни с сего вмешалась мисс Синий Чулок, мимо которой мы прошли, когда я вел мисс Пируэтт к ее месту. И я принужден был выслушать целый комментарий о поэме лорда Байрона, так что, отправившись, по освобождении из пленения, на поиски за мисс Пируэтт, я уже нигде не нашел ее и вернулся домой весьма враждебно настроенный против всего рода Синих Чулков.
Дело принимало положительно серьезный оборот, и я решился, наконец, отправиться к своему задушевному приятелю Теодору Синивэту, зная, что от него скорей всего можно ожидать более или менее точных сведений.
— Смис? — сказал он, растягивая по своей привычке слоги. — Смис! Генерал Джон А. Б. С.? Ужасная история это дело с кикка…а…пу…у… не правда ли?.. Отча…янный храбрец… А жа…аль… честное слово!.. Удивительно изобретательный наш век… Чудеса храбрости!.. А слыхали вы о капитане Тотте?..
— К черту Тотта! — крикнул я… — Прошу вас, продолжайте ваш рассказ…
— Хм! хорошо!., c'est la meme cho-o-se, как говорить у нас, во Франции. Смис? Бригадный генерал Джон. А… Б… С… Ведь не станете же вы утверждать… — тут мой собеседник счел нужным поднести палец к носу — ведь не станете вы утверждать, что не знаете всего этого смисовского дела так же хорошо, как знаю я. Смис? Джон А… Б… С?. Это человек…
— М-р Синивэт, — сказал я умоляющим тоном, — это человек в маске?
— О не…е…ет, — сказал он глубокомысленно, — и не человек с лу…у…ны.
Я счел такой ответ за положительное оскорбление и сейчас же в бешенстве покинул этот дом, твердо решившись немедленно потребовать у м-ра Синивэт удовлетворения за его некорректное поведение и невоспитанность.
Тем временем, однако, я положительно недоумевал, откуда бы мне почерпнуть желательный сведения. Мне решительно некуда было больше обратиться. И я решил идти к самому источнику: явиться прямо к генералу и попросить у него объяснения загадочных обстоятельств. Здесь, по крайней мере, не могло быть недоразумения. Я намеревался быть ясен, положителен, краток; сух, как черствая корка, и точен, как Тацит или Монтескье.
Было еще рано, когда я явился с своим визитом. Мне сказали, что генерал одевается, но я отвечал, что я пришел по делу, и старый слуга-негр ввел меня прямо в спальню, где остался во все время моего посещения. Войдя в комнату, я, понятно, осмотрелся, ища хозяина, но его нигде не было видно. На полу мне попался под ноги какой-то большой узел странной формы, и так как я находился в достаточно мрачном настроении духа, то толчком ноги откинул его в сторону.
— Гм! гм! Нечего сказать, вежливо! — раздался из узла тоненький голосок — не то писк, не то свист, самый смешной голосок, какой мне приходилось слышать.
— Вежливо, нечего сказать.
Я просто закричал от ужаса и отлетел в самый далекий угол комнаты.
— Да скажите, ради Бога, — продолжал свистеть узел, — что… что вам, собственно, надо?.. Вы… мы, кажется, вовсе не знакомы…
Что я мог сказать на все это? Я упал в кресло и, выпуча глаза и открыв рот, ждал решения загадки.
— Хотя, однако, странно, что вы не узнали меня, — снова запищал узел, совершавший, как я теперь заметил, какие-то необъяснимые эволюции на полу: как будто он натягивал на себя чулки. Впрочем, видна была только одна нога.
— Да правда, странно, что вы не знаете меня! Помпей, подай другую ногу!
Помпей подал узлу, отвечая на это приказание, большую пробковую ногу, уже обутую; узел в мгновение ока привинтил ее и выпрямился передо мной.
— Кровавое же было это дело, — продолжал это существо, будто разговаривая сам с собой; — хотя, впрочем, и нельзя рассчитывать отделаться одной царапиной, когда идешь против бугабу и киккапу. Помпей, пожалуйста — руку. Томас — обращаясь ко мне — положительно лучший мастера по части пробковых ног; но если вам, милейший, понадобится рука, советую вам обратиться к Битопу. — Помпей, между тем, привинтил руку.
— Горячее было дело, могу сказать. Ну, собака, накладывай плечи и грудь. Питт делает лучшие плечи, ну, а за грудью вам придется обратиться к Дюкре.
— За грудью? — переспросил я.
— Помпей, да кончишь ты, наконец, возиться с париком? Скверная штука скальпирование; но какую чудную накладку можно получить у Де-Лорма.
— Накладку? — Ну, негр, зубы! За хорошей челюстью лучше всего обратиться прямо к Пэрмли — немножко дорого, но работа превосходная. Мне пришлось проглотить несколько великолепных зубов, когда здоровенный бугабу ткнул меня прикладом… Да, прикладом… ружейным прикладом!! Ну, теперь глаз! Ну, уже давай, Помпей! Ввинти мне глаз. У этих киккапу кулак всегда наготове. Но д-р Уильямс ловкач; не можете себе представить, как хорошо я вижу глазами его изделья.
Я теперь начал соображать, что передо мной не кто другой, как мой новый знакомый, бригадный генерал Джон Смис. Манипуляции Помпея произвели в его наружности разительную перемену. Но голос еще сбивал меня с толку; однако и эта загадка скоро разъяснилась.
