— Я готов согласиться с вами, — улыбнулся он. — Брак — вещь хорошая, но не следует превращать его в привычку.
Она тактично промолчала, ожидая решения. Похоже, она не слишком волновалась по этому поводу. Он подумал: если она действительно так опытна, как кажется, то, вероятно, прекрасно знает, что ей нетрудно найти место. Он сказал, какое она будет получать жалованье. Видимо, оно удовлетворило ее. Он хотел было рассказать ей про квартиру, но она ответила, что уже все знает, и у него создалось впечатление — оно скорее позабавило его, чем разочаровало, — что она справлялась о нем, прежде чем прийти. Это свидетельствовало об осмотрительности и здравом смысле.
— Когда вы сможете приступить, если я вас найму? Сейчас у меня нет никого. Кухарка по мере сил управляется со всеми делами, но я хотел бы, чтобы все как можно скорее встало на свои места.
— Хорошо, сэр. Я собиралась отдохнуть неделю, но, если речь идет о том, чтобы угодить джентльмену, я готова от этого отказаться. Я могу прийти завтра, если вам удобно.
— Я не хотел бы лишать вас отпуска, на который, думаю, вы успели настроиться, — сказал Ричард Харенгер, улыбнувшись своей обаятельной улыбкой. — Я вполне могу обойтись без вас еще неделю. Отдыхайте, а потом приходите.
— Большое спасибо, сэр. Вас устроит, если я приду ровно через неделю?
— Вполне.
Когда она ушла, Ричард Харенгер почувствовал, что день прошел не напрасно. Кажется, он нашел именно то, что нужно. Он позвал кухарку и объявил ей, что наконец нанял горничную.
— Мне кажется, она вам понравилась, сэр. Она приходила ко мне сегодня днем. Я сразу поняла, что она знает свое дело. Она не похожа на этих вертихвосток.
— Увидим, миссис Джедди. Надеюсь, вы хорошо обо мне отозвались.
— Я сказала, что вы не такой, как все. Я сказала, что вы джентльмен и любите порядок.
Он согласился, что это так.
— Она сказала, что ничего не имеет против. Еще сказала, что ей нравятся люди, которые во всем знают толк, и что нет никакой радости стараться, если никто этого не замечает. По-моему, вы увидите, что она гордится своей работой.
— И очень хорошо, что гордится. Думаю, она нам подходит: от добра добра не ищут.
— Ваша правда, сэр. Конечно, не попробуешь — не узнаешь, но если хотите знать мое мнение, я считаю, она настоящее сокровище.
Причард действительно оказалась сокровищем. Никогда ни одного человека не обслуживали лучше. Ботинки она чистила просто необыкновенно. Ясным солнечным утром он отправлялся пешком в министерство, и вид у него при этом был крайне самодовольный, потому что его особа отражалась в зеркале ботинок. Она так тщательно следила за его одеждой, что коллеги стали над ним подшучивать, называя его самым выряженным из всех государственных служащих. Как-то, неожиданно вернувшись домой, он увидел, что в ванной сушатся носки и платки. Он позвал Причард.
— Скажите, Причард, вы сами стираете мои платки и носки? Мне казалось, у вас и так хватает дел.
— В прачечной их застирывают. Мне проще стирать самой, если вы не против.
Она, не спрашивая, точно знала, что и по какому случаю он должен надеть — смокинг или фрак. Когда ему предстояло идти на прием, куда следовало являться при орденах, аккуратная полоска медалей сама собой появлялась на лацкане фрака. Скоро он перестал каждое утро выбирать галстук, потому что она заранее вынимала именно тот, который он взял бы сам. Вкус ее был безупречен. Вероятно, она читала его письма, потому что всегда знала, что он собирается делать, и если он забывал, на какой час у него назначена встреча, не было необходимости смотреть в записную книжку: Причард всегда могла ему напомнить. Она прекрасно знала, каким тоном надо говорить с тем или иным лицом по телефону; со всеми, кроме торговцев, которых она умела поставить на место, Причард была неизменно вежлива, но с друзьями Харенгера из литературных кругов или с женой министра говорила особым тоном. Она инстинктивно чувствовала, с кем он захочет разговаривать, а с кем нет. Сидя в гостиной, он иногда слышал, как она с невозмутимой искренностью объясняла, что его нет дома, а потом сообщала ему: звонила такая-то, но она решила: он не захочет, чтобы его беспокоили.
— Совершенно верно, Причард, — улыбался он.
— Я поняла, что она звонила по поводу концерта, — отвечала Причард.
Друзья назначали с ним встречу через нее, а когда он приходил, она сообщала ему об этом.
— Звонила миссис Сомс, сэр, и спрашивала, будете ли вы у нее на ленче в этот четверг, восьмого, но я ответила, что вы крайне сожалеете, но в этот день приглашены на ленч к леди Версиндер. Господин Окли звонил и спрашивал, будете ли вы на приеме с коктейлями в «Савое» в следующий четверг в шесть. Я сказала, что будете, если сможете, но скорее всего вам придется пойти к зубному врачу.
— Совершенно верно.
— Я думаю, вы успеете решить ближе к делу.
Квартира сверкала как новенькая. Как-то, вернувшись после отпуска, он снял с полки книгу (Причард тогда еще только поступила к нему) и сразу заметил, что с нее стерта пыль.
Он позвонил.
— Я забыл вам сказать, когда уезжал, чтобы вы ни в коем случае не трогали книги. Когда книги берут с полки, их никогда не ставят на место. Я ничего не имею против того, что они пыльные, но меня бесит, когда я не нахожу то, что нужно.
— Простите меня, сэр, — ответила Причард, — но я знаю, что некоторые господа очень педантичны, и поэтому ставлю книги строго на место.
Ричард Харенгер взглянул на полки. Насколько позволял беглый осмотр, можно было сказать, что все книги действительно стоят на своих местах.
Он улыбнулся.
— Беру свои слова назад, Причард.
— К ним невозможно было притронуться без того, чтобы руки не стали черными.
Само собой, его серебро еще никогда не было так безупречно начищено. Он решил, что надо особо похвалить ее за это.
— Вы знаете, это в основном серебро эпохи королевы Анны и Георга I, — пояснил он.
— Знаю, сэр. Когда имеешь дело с действительно хорошими вещами, приятно ухаживать за ними так, как они заслуживают.
— У вас особое умение обращаться с ними. Ни у одного дворецкого серебро не сверкает так, как у вас.
— У женщин больше терпения, чем у мужчин, — скромно ответила она.
Как только он счел, что Причард освоилась с местом, он возобновил обеды, которые любил давать раз в неделю. Он уже убедился, что она умеет прислуживать за столом, и все-таки испытал особое удовлетворение, когда понял, как умело она руководит приемом. Она была проворна, молчалива и внимательна. Гость еще не успевал осознать, чего он хочет, как она уже наклонялась к нему, предлагая как раз то, что ему хотелось. Вскоре она изучила вкусы наиболее близких его друзей и помнила, что тот предпочитает к виски воду вместо содовой, а этот любит более зажаренную часть бараньей ноги. Она точно знала, насколько охладить рейнвейн, чтобы он не потерял своего вкуса, и сколько продержать в комнате кларет, чтобы его букет проявился в полной мере. Одно удовольствие было смотреть, как она наливает бургундское, не взбалтывая осадка. Однажды она подала не то вино, которое заказал Ричард. Он довольно резко указал ей на это.
— Я открыла бутылку, сэр, но вино слегка отдавало пробкой. Тогда я решила, что лучше взять шамбертен.
— И правильно сделали, Причард.
Он стал целиком полагаться на нее, потому что понял: она твердо знала, какое вино понравится гостям. Не дожидаясь его указаний, она подавала лучшее вино и самое старое бренди, если знала, что будут гости, понимающие толк в том, что пьют. К дамам она относилась с пренебрежением и, когда они присутствовали на обеде, подавала им шампанское далеко не лучшей марки. У нее был особый инстинкт английской прислуги, позволяющий безошибочно угадывать общественное положение гостя. Ни чин, ни деньги не могли обмануть ее, если она видела, что этот человек не из джентльменов. У нее были любимчики среди его друзей. Когда тот, к кому она была особенно расположена, обедал в доме, она с видом кота, проглотившего канарейку, подавала для него вино, которое Харенгер держал для особых случаев. Это забавляло его.
— Вы у Причард на особом счету, старина. Это вино она подает только избранным.
Причард стала своего рода институтом. Очень скоро она прославилась как лучшая горничная. Люди ничему так не завидовали, как тому, что у него была Причард. Ее ценили на вес золота, дороже рубинов. Ричард Харенгер самодовольно надувался, когда ее хвалили.
— У хороших хозяев и слуги хорошие, — весело говорил он.
Как-то вечером, когда она вышла, а мужчины сидели, потягивая портвейн, разговор зашел о Причард.
— Если она уйдет, это будет для вас ужасным ударом.
— С чего бы ей уходить? Раза два или три ее пытались переманить, но она решительно отказывалась. Она знает, где ей лучше.
— Не сегодня-завтра она выйдет замуж.
