4
Макиавелли было о чем подумать. В поездку он отправился не по своей воле и приложил все силы, чтобы уговорить Синьорию послать кого-нибудь еще. И не только потому, что плохо себя чувствовал — хотя сейчас каждый шаг лошади отзывался болью в животе, — он также не хотел сразу после женитьбы огорчать Мариетту своим отъездом. Он обещал ей, что разлука будет недолгой, но в душе понимал: дни могут сложиться в недели, недели — в месяцы, прежде чем он получит разрешение вернуться домой. Как затягиваются дипломатические переговоры, он мог убедиться во время поездки во Францию.
И все-таки личные дела составляли лишь малую толику его забот. Италия находилась в отчаянном положении. Людовик XII, король Франции, обладал абсолютной властью. Он завладел большей частью Неаполитанского королевства, хотя Сицилия и Калабрия все еще оставались у испанцев. Ему принадлежал Милан с прилегающими к нему территориями. Он наладил хорошие отношения с Венецией, а города-государства Флоренция, Сиена и Болонья находились под его опекой. Он заключил союз с папой, и тот разрешил ему развестись с бесплодной и нелюбимой женой и жениться на Анне Английской, вдове Карла VIII. В благодарность Людовик XII выдал Шарлотту д'Албре, сестру короля Наваррского, за сына папы, Чезаре Борджа, и пообещал представить в его распоряжение войска, чтобы тот смог отвоевать владения, потерянные церковью.
Чезаре Борджа, известному по всей Италии как Эль Валентино — по названию герцогства, пожалованного ему Людовиком XII, — не было еще и тридцати. Капитаны его наемных войск — Паголо Орсини, глава знатного римского рода, Паоло Бальони, правитель Перуджи, и Вителлоццо Вителли из Читта-ди-Кастелло — прекрасно знали свое дело. И сам Чезаре показал себя бесстрашным и мудрым командиром. Силой оружия, подкупом, хитростью он захватил значительную территорию. Весть о его победах разнеслась по всей Италии. Воспользовавшись удачным стечением обстоятельств, он вынудил Флоренцию подписать договор, по которому обязывался три года защищать город, получая за это крупное вознаграждение. Но вскоре флорентийцы, заручившись покровительством Людовика XII, приостановили действие договора и прекратили платежи. Борджа пришел в ярость и обещал при первой возможности отомстить Республике.
В июле 1502 года — года, к которому относится данное повествование, — Ареццо, подвластный Флоренции город, восстал и объявил себя независимым. Вителлоццо Вителли, самый способный из капитанов Эль Валентино, смертельный враг флорентийцев, казнивших его брата, и Бальони, правитель Перуджи, выступили в защиту мятежников и разбили флорентийский гарнизон. Его остатки укрылись в цитадели. В панике Синьория послала в Милан Пьеро Содерини, исполняющего обязанности президента Республики, чтобы тот ускорил отправку четырехсот кавалеристов, обещанных королем Людовиком. Выступить в Ареццо был отдан приказ и войскам Синьории, длительное время осаждавшим Пизу, но цитадель пала незадолго до их прихода. А тут еще Эль Валентино, обосновавшийся в захваченном им Урбино, потребовал прислать посла для переговоров. К нему выехал епископ Волтеррский, брат Пьеро Содерини, а сопровождал его Макиавелли. Однако французский король, верный обещанию, данному Флоренции, послал в Ареццо своих кавалеристов, и Чезаре Борджа пришлось отозвать капитанов.
Капитаны Борджа — сами правители небольших государств — не могли не опасаться, что при первом удобном случае герцог расправится с ними так же безжалостно, как и с другими. Узнав, что Чезаре заключил секретное соглашение с Людовиком XII, согласно которому король обещал помочь ему захватить Болонью, а затем уничтожить капитанов, они встретились в местечке Ла-Маджиони, недалеко от Перуджи, чтобы выработать общий план защиты. Вителлоццо Вителли, больного, на встречу принесли на носилках. Паголо Орсини прибыл в сопровождении брата-кардинала и племянника — герцога Гравины. Присутствовали также Эрмек Бентивольо, сын правителя Болоньи, братья Бальони из Перуджи, молодой Оливеротто да Фермо и Антонио да Венафро, правая рука Пандолфо Петруччи, правителя Сиены. Ради своей же безопасности капитаны решили действовать, но, зная вероломство герцога, действовать осторожно. Для начала в строжайшей тайне подготовить отряды, а потом нанести неожиданный удар. В их распоряжении имелись и пехота, и кавалерия, а также мощная артиллерия Вителлоццо. Посланники капитанов разъехались по разным городам, чтобы нанять еще несколько тысяч солдат, наводнивших Италию. А во Флоренцию был направлен гонец с письмом к городскому Совету: капитаны предлагали заключить с ними союз, ибо честолюбивые замыслы Чезаре представляли немалую угрозу не только для них, но и для Республики.
Прошло не так уж много времени, прежде чем Борджа узнал о заговоре и, со своей стороны, потребовал от Синьории направить ему в случае необходимости обещанные войска. Но вместо войск в Имолу отправился Макиавелли. Он ехал с тяжелым сердцем. Синьория не разрешила ему принимать самостоятельные решения, каждый свой шаг он должен был согласовывать с Флоренцией. И герцог Романьи, Валенсии и Урбино, принц Андрии, правитель Пиомбино — пусть и незаконнорожденный сын папы — не мог воспринять приезд такого посла иначе, как оскорбление его достоинства. Макиавелли надлежало сообщить Борджа, что Республика отказалась сотрудничать с заговорщиками. Если же герцогу все еще требовались войска или деньги, то Макиавелли должен был известить Синьорию и ждать ответа. Тянуть время — такая задача стояла перед ним. Подобная тактика являлась основой политики Республики. У Синьории всегда находились убедительные причины ничего не предпринимать. И лишь в крайнем случае приоткрывались сундуки казначейства. Макиавелли предстояло сдерживать нетерпение человека, не привыкшего к промедлению, давать ничего не значащие обещания, на хитрость отвечать хитростью, противостоять обману и попытаться отгадать замыслы того, кто славился своим вероломством и лицемерием.
Он видел Чезаре Борджа лишь однажды, да и то мельком, во время поездки в Урбино, но герцог произвел на него сильное впечатление. Там же, в Урбино, он услышал рассказ о том, как герцог Джидобальдо ди Монтефелтро, поверив в дружбу Борджа, лишился своего герцогства и едва спасся сам. Признавая неслыханное вероломство Эль Валентино, Макиавелли не мог не восхищаться его энергией и ловкостью. Умный и бесстрашный, беспринципный и безжалостный, Чезаре Борджа показал себя не только блестящим полководцем, но и способным организатором, и хитрым политиком. На тонких губах Макиавелли заиграла улыбка, в глазах появился азартный огонек. От одной только мысли, что ему предстоит померяться силами с таким достойным соперником, его настроение улучшилось. Он уже не вспоминал о ноющей боли в животе и даже не без удовольствия предвкушал легкий обед в Скарперии, находившейся на полпути из Флоренции в Имолу. Там Макиавелли собирался нанять почтовых лошадей. Ему не терпелось попасть в Имолу. Но, чтобы не загнать своих лошадей, он решил оставить их в Скарперии. На следующий день слуги привели бы в Имолу его жеребца и мула Пьеро.
Перекусить и поразмяться они остановились в Альберго-делла-Поста. Поинтересовавшись, что из еды им могут предложить, и получив без задержки макароны, жареных перепелок, болонскую колбасу и свиные отбивные, Макиавелли остался доволен. Он любил поесть: вкусная пища доставляла ему истинное наслаждение. С не меньшим удовольствием поглощал все эти яства Пьеро. Когда они вновь тронулись в путь, юноша от переполнявшей его радости запел одну из популярных флорентийских песенок.
— Пьеро, твой дядя никогда не говорил мне, что у тебя хороший голос.
Юноша продолжал петь.
— Приятный тенор, — тепло улыбнулся Макиавелли.
Он попридержал лошадь и Пьеро, принимая это за приглашение, начал напевать другую песню. Макиавелли прислушался: мотив известный, а стихи его собственные. Без сомнения, юноша стремился наладить с ним дружеские отношения, и Макиавелли одобрил столь изящный способ сближения.
— Откуда у тебя эти стихи?
— Дядя Биаджо списал их для меня.
Макиавелли ничего не сказал и вновь пустил лошадь рысцой. Ему следует побольше узнать об этом юноше, решил он. Ведь он взял его с собой не только для того, чтобы доставить удовольствие Биаджо, но и чтобы сделать своим помощником.
Не было человека более приветливого, интересного и хитроумного, чем Макиавелли, когда он хотел выяснить, с кем имеет дело. Пьеро и не догадывался, с какой целью задаются вроде бы ничего не значащие вопросы, и отвечал на них откровенно и простодушно. Рассказывать о себе ему нравилось. Знаменитый ученый Марсилио Фичино, тесть Биаджо, умерший три года назад, взял на себя заботы об образовании Пьеро. Под его руководством юноша выучил латынь и, с большой неохотой, греческий.
— А я, к сожалению, не знаю этого языка, — вздохнул Макиавелли. — Остается только позавидовать, что ты можешь читать сочинения греческих философов в оригинале.
