— Помилуйте, сударь, ни о какомъ извиненіи тутъ не можетъ быть и рѣчи, протестовали въ одинъ голосъ и нотаріусъ, и м-ръ Абель.
— Когда я наводилъ справки объ этомъ старикѣ у его бывшихъ сосѣдей, мнѣ сказали, что этотъ мальчикъ служилъ у него, и указали домъ его матери, а она направила меня сюда. Вотъ почему я и явился сегодня въ вашу контору.
— Какова бы ни была причина вашего посѣщенія, я очень радъ, что она доставила мнѣ удовольствіе и честь познакомиться съ вами, сказалъ нотаріусъ.
— Милостивый государь, вы говорите какъ свѣтскій человѣкъ, а я васъ ставлю выше этого; поэтому, прошу васъ, не унижайте себя и не обращайтесь ко мнѣ съ такими пустыми любезностями.
— Гмъ! Однако, вы ужъ очень откровенны, замѣтилъ нотаріусъ.
— Да, я имѣю обыкновеніе говорить правду и поступать по правдѣ, возразилъ незнакомецъ, — къ чему, какъ видно, здѣсь не привыкли. Если мои чистосердечныя слова показались вамъ оскорбительными, я надѣюсь, сударь, загладить непріятное впечатлѣніе моими чистосердечными поступками.
И точно, нотаріуса нѣсколько покоробило отъ черезчуръ развязнаго обращенія незнакомца. A Китъ слушалъ его, разинувъ ротъ отъ удивленія: «если онъ съ нотаріусомъ не считаетъ нужнымъ церемониться, какимъ же языкомъ онъ заговоритъ со мной, подумалъ онъ!» Опасенія его, однако, не оправдались. Незнакомецъ обратился къ нему весьма мягко, хотя въ его словахъ и жестахъ проглядывала нѣкоторая раздражительность и суетливостъ.
— Ты, можетъ быть, думаешь, дружище, что я навожу всѣ эти справки о старикѣ съ какой нибудь личной цѣлью? Въ такомъ случаѣ ты очень ошибаешься, могу тебя увѣрить, говорилъ онъ, — Я разыскиваю его, потому что желаю помочь ему и его внучкѣ. Дѣло въ томъ, государи мои, — и онъ повернулсякъ нотаріусу и его ученику, — что я ѣхалъ въ Лондонъ въ полной увѣренности что мнѣ, наконецъ, удастся осуществить мою завѣтную мечту. Мнѣ и во снѣ не снилось, что на моемъ пути могутъ встрѣтиться препятствія. Но я на первыхъ же порахъ наткнулся на какую-то непостижимую тайну, и чѣмъ больше я стараюсь ее разгадать, тѣмъ больше она запутывается и затемняется. Открыто дѣйствовать я не могу изъ боязни, чтобы тѣ, которыхъ я ищу, не ускользнули отъ меня навсегда. Когда бы вы знали, господа, какой камень отвалился бы отъ моей груди, если бы мои поиски увѣнчались успѣхомъ, вы, навѣрно, не отказали бы мнѣ въ вашемъ содѣйствіи.
Эти простыя, искреннія слова нашли отголосокъ въ сердцѣ добрѣйшаго нотаріуса. Онъ отвѣчалъ ему въ томъ же духѣ: незнакомецъ, молъ, не ошибся, обратившись къ нему: онъ готовъ сдѣлать все, что отъ него зависитъ, чтобы ему помочь.
Незнакомецъ подробно разспрашивалъ Кита о его старомъ хозяинѣ и его внучкѣ, о ихъ уединенной, замкнутой жизни. Китъ разсказалъ ему рѣшительно обо всемъ безъ утайки: какъ старикъ каждую ночь уходилъ куда-то, оставляя дѣвочку одну въ домѣ; какъ онъ внезапно заболѣлъ; какъ Квильпъ завладѣлъ его домомъ и всѣмъ имуществомъ, послѣ чего старикъ скрылся вмѣстѣ съ внучкой. Китъ прибавилъ, что домъ, принадлежавшій старику, отдается въ наемъ въ настоящее время и что къ двери прибито объявленіе: «желающіе, молъ, нанять его» могутъ обращаться къ адвокату Самсону Брассу въ Бевисъ-Марксѣ. Не можетъ ли баринъ узнать чего нибудь о старикѣ у этого самаго адвоката?
— Ужъ у него-то я спрашивать не стану, сказалъ незнакомецъ, качая головой. — Я его знаю, я живу у него въ домѣ.
— Какъ! Вы живете у адвоката Брасса? изумился нотаріусъ, хорошо знавшій по дѣламъ эту почтенную личность.
— Какъ только я прочелъ объявленіе, о которомъ говоритъ этотъ мальчикъ, я тотчасъ же отправился къ нему и нанялъ у него квартиру. Мнѣ было рѣшительно все равно, гдѣ ни жить, а тамъ я надѣялся получить такія свѣдѣнія, какихъ я не могъ бы добыть въ другомъ мѣстѣ. — Да, я живу у Брасса, къ стыду моему, не правда ли?
— Нѣтъ, отчего же, это дѣло вкуса, и нотаріусъ пожалъ плечадіи. — Правда, онъ пользуется нѣсколько сомнительной репутаціей…
— Сомнительной? переспросилъ незнакомецъ. — Мнѣ даже пріятно слышать, что есть хоть какое нибудь сомнѣніе на его счетъ. A я думалъ, что его репутація давнымъ-давно вполнѣ установилась. Не позволите ли мнѣ, сударь, сказать вамъ два слова наединѣ?
Они отправились въ кабинетъ и черезъ четверть часа вернулись въ контору. Во время этой непродолжительной бесѣды между ними установились самыя дружескія отношенія.
— Я не буду тебя задерживать, дружище, сказалъ незнакомецъ, кладя талеръ въ руку Кита. — Мы еще не разъ увидимся съ тобой; а пока, слышишь? ни слова никому о томъ, что я здѣсь говорилъ, кромѣ твоихъ господъ, разумѣется.
— Мама рада была бы узнать, нерѣшительно началъ Китъ.
— Что узнать?
— Хоть что нибудь о миссъ Нелли… что съ ней не случилось никакого несчастія…
— Въ самомъ дѣлѣ? Такъ ты и ей можешь разсказать, если только ты увѣренъ, что она не проболтается. Если же кто изъ постороннихъ будетъ спрашивать, — ни гу-гу, понимаешь?
— Будьте покойны, сударь; никто ничего не узнаетъ. A затѣмъ, счастливо оставаться. Покорнѣйше благодаримъ за подарокъ.
По какой-то случайности, въ то время, какъ незнакомецъ, разговаривая съ Китомъ, вышелъ на улицу, Дикъ Сунвеллеръ оказался тутъ же, неподалеку, и увидѣлъ ихъ. И вотъ что вышло изъ этой неожиданной встрѣчи.
Чекстеръ, какъ человѣкъ, обладающій тонкимъ умомъ и развитымъ вкусомъ, принадлежалъ къ той самой ложѣ «Славныхъ Аполлонистовъ», въ которой Дикъ считался пожизненнымъ гроссмейстеромъ. Пожизненнымъ же гроссмейстерамъ статутомъ вмѣнялось въ обязанность, при встрѣчѣ съ кѣмъ либо изъ членовъ братства, обращаться къ нему съ рѣчью для поддержанія въ немъ бодрости духа. Увидѣвъ одного изъ членовъ братства, упорно глядѣвшаго на пони, Дикъ перешелъ черезъ улицу. Онъ попалъ въ эти мѣста по какому-то порученію своего патрона; благославивъ брата и поговоривъ о погодѣ, онъ случайно вскинулъ глазами и… къ удивленію своему, увидѣлъ жильца Брасса, очень серьезно разговаривавшаго съ Китомъ.
— Вотъ-те на! Кто это такой? спросилъ Дикъ.
— A кто его знаетъ? Я его вижу въ первый разъ; пришелъ къ хозяину, въ контору.
— Ну, а фамилію его вы знаете?
Тотъ отвѣчалъ слогомъ, приличествующимъ «славному аполлонисту», что онъ «благословенъ навѣки», если знаетъ его фамилію.
— Одно только могу сказать, прибавилъ Чекстеръ, проводя пальцами по волосамъ:- изъ-за него я цѣльныхъ 20 минутъ стою здѣсь на тротуарѣ. Я его ненавижу всей душой и, кажется, всю жизнь готовъ былъ бы подставлятъ ему ножку, если бы у меня было на это вревіи.
Пока они бесѣдовали, жилецъ Брасса — онъ, повидимому, не узналъ Дика Сунвеллера — опять вошелъ въ контору, а Китъ вернулся къ лошадкѣ. Дикъ и къ нему обратился съ разспросами, и также безуспѣшно.
— Хорошій баринъ, а больше я ничего о немъ не знаю, отвѣчалъ Китъ.
Чекстера взорвалъ этотъ отвѣтъ и онъ не утерпѣлъ, чтобы не сказать — такъ, между прочимъ, будто ни на кого лично не намекая, — что не мѣшало бы скрутить шею и свернуть носъ всѣмъ вообще снобамъ. Однако, собратъ его по ложѣ не поддержалъ его мнѣнія — онъ, очевидно, былъ занятъ: соображалъ что-то. Минуту спустя, Дикъ спросилъ Кита, въ какую сторону онъ ѣдетъ. Оказалось, что ихъ путь лежалъ въ одномъ направленіи, и Дикъ изъявилъ желаніе отправиться вмѣстѣ съ Китомъ, въ его экипажѣ. Тотъ съ удовольствіемъ отклонилъ бы отъ себя эту честь, но Дикъ уже сидѣлъ рядомъ съ нимъ, и ему оставалось только одно — попробовать насильно избавиться отъ него. Съ этою цѣлью онъ такъ дернулъ и погналъ лошадку, что Чекстеръ не успѣлъ проститься какъ слѣдуетъ съ гроссмейстеромъ и, вдобавокъ, пони отдавилъ ему мозоли. Понукаемая Дикомъ — тотъ въ продолженіе всего пути не переставалъ и свистѣть, и гикать, и кричать, — застоявшаяся лошадка помчалась во весь опоръ, еще чаще, чѣмъ обыкновенно, наѣзжая то на фонарный столбъ, то на повозку. Не разъ она выказывала желаніе забраться на тротуаръ и почесать бока о кирпичныя стѣны. Слѣдовательно, разговаривать не было никакой возможности. Но вотъ она влетѣла во дворъ, гдѣ Китъ ее всегда кормилъ, и помчалась прямо въ конюшню — кабріолетъ такъ и застрялъ въ дверяхъ; когда его оттуда вытащили и привели все въ порядокъ, Дикъ пригласилъ Кита распить съ нимъ бутылку пива послѣ такихъ трудовъ. Тотъ сначала отговаривался, но потомъ согласился и они отправились въ пивную.
— Выпьемъ за здоровье нашего пріятеля, какъ бишь его? молвилъ Дикъ, поднимая стаканъ со свѣжимъ пѣнистымъ пивомъ, — да тотъ, что еще съ тобой разговаривалъ сегодня. Я его знаю, онъ хорошій человѣкъ… только большой оригиналъ… вѣдь, какъ нарочно, забылъ его имя.
Китъ выпилъ.
— Онъ живетъ въ моемъ домѣ, т. е., собстаенно говоря, этотъ домъ принадлежитъ фирмѣ, въ которой я состою главнымъ компаніономъ. У него трудно что нибудь вывѣдать, но мы все-таки его любимъ. Мы его любимъ, повторилъ Дикъ.
