— Видите ли, — медленно начал Кривицкий, поскребывая острый, плохо выбритый подбородок, — мы придерживаемся такого примитивного правила: когда начался пожар, то не время проверять план противопожарных мероприятий.
Морозов громко засмеялся. Лобанов вернулся на свое место, сел и, облокотясь на широко расставленные колени, сцепил руки.
Установку отключили и начали разбирать. Пека, пробегая то с паяльником, то с мотками проводов, не переставал следить за Лобановым.
— Задумался! — с притворным почтением сообщил он приятелям. — Минимум академик.
— Или максимум студент, — откликнулся Морозов.
Люди солидные и занятые, они оценили шутку сдержанными улыбками.
— Либо студент, либо корреспондент, — заключил Пека. — Эти всегда суются не в свое дело.
В комнату быстрым шагом вошла молодая женщина. Чувствовалось, что и гладко зачесанные на пробор волосы, и строгий черный костюм, и эту быструю четкую походку — все по-молодому добросовестно и искренне вкладывала она в облик начальника, каким он ей представлялся. Но, несмотря на ее старания, этот заданный облик предательски разрушали девичьи припухлые губы и глаза — большие, серые, мягко освещающие ее неяркое, чистое лицо.
— Товарищи, — громко сказала она, — поздравляю вас. Наша лаборатория завоевала первое место и переходящее знамя.
Начав официально и торжественно, она не удержалась, улыбнулась и, улыбнувшись, засмеялась. И все кругом, глядя на нее, тоже засмеялись.
Новиков поспешно закончил телефонный разговор и, повесив трубку, весело потер руки:
— Ай да мы! Колоссально! Майя Константиновна, вы должны выделить энную сумму на банкет.
Пека помчался в мастерскую сообщить новость. Из смежной комнаты, где верещала дрель, подошли еще двое сотрудников.
— Майя Константиновна, тут к вам товарищ, — сказал Саша Заславский.
Его перебили:
— Как там было, расскажите.
— Ну что, Кривицкий, — торжествовал Новиков. — Вот вам!
— Слава, — философски вздохнул Кривицкий. — Слава — это не солнце, а всего лишь тень.
Майя Константиновна строго обернулась к нему, но встретилась глазами с Лобановым и сказала:
— Пожалуйста, простите. Я вас слушаю. — Она села за свой стол. — Там такие страсти разгорелись… Теплотехники заявили… Ах, да, простите, — спохватилась она и снова, улыбаясь, повернулась к сотрудникам: — Сейчас я все расскажу, только вот отпущу товарища.
Все посмотрели на Лобанова нетерпеливо и раздосадованно.
— Нет, вы пожалуйста, я подожду, — сказал он.
— Ничего, ничего! Итак, что у вас?
— У меня к вам направление из отдела кадров, — почему-то смущенно сказал Лобанов.
Кривицкий посмотрел на него с особым вниманием.
Лобанов порылся в карманах и, насупясь, явно недовольный тем, что кругом стоят люди, протянул направление Майе Константиновне.
Эти несколько строчек Майя Константиновна читала долго. Постепенно улыбка уходила с ее лица, губы твердо сжимались.
Ощущение какой-то тревоги охватило всех. Стало тихо, только из соседней комнаты доносился пронзительный вопль дрели.
— Знакомьтесь, товарищи, — медленно, ровным, без всякого выражения голосом сказала Майя Константиновна. — Новый начальник лаборатории — товарищ Лобанов… — она заглянула в бумажку, — Андрей Николаевич.
Кто-то удивленно и недоверчиво хмыкнул, кто-то протянул «н-н-да-а», кто- то торопливо закурил. Затем наступило долгое, неприятное молчание.
— Пека, — сказала Майя Константиновна, — пойди скажи там, чтобы выключили дрель.
— Майя Константиновна, как же так? А вы… — сбивчиво начал Новиков и покраснел, поняв свою бестактность.
Майя Константиновна с трудом улыбнулась:
— Вы же знаете, я временно исполняла обязанности.
Да, они знали, что Устинова — молодой инженер и что на место начальника подыскивали солидного товарища, но эти разговоры шли так долго, что их перестали принимать всерьез. Устинова работала второй год, и никому в голову не приходило…
— Когда разрешите сдать вам дела? — тем же ровным голосом спросила она вставая.
Лобанов растерянно оглядел неподвижные лица.
— Я полагал… за вами практически остается руководство. Я пока присмотрюсь…
— Нет уж. — Устинова переложила бумаги на столе, отодвинула направление. — Нет уж, разрешите сдать вам дела завтра.
По мере того как неприязненная решимость Устиновой возрастала, Лобанов словно избавлялся от смущения.
Он медленно поднялся; от краски, недавно заливавшей лицо, только на скулах остался легкий румянец.
— Ну что ж, завтра так завтра. — Секунду-другую они смотрели друг на друга в упор с гордостью несправедливо обиженных людей.
— До свидания, товарищи, — сказал Лобанов.
— До свидания, — ровно прозвучал одинокий голос Майи Константиновны.
Покинув лабораторию, Лобанов поднялся на второй этаж и пошел по одному из длинных коридоров, тянувшихся вдоль огромного здания Управления энергосистемы.
Отечественная война основательно разрушила энергохозяйство города.
Никто, даже сами энергетики, не представляли себе, что за каких-нибудь три-четыре года удастся восстановить разбитые котлы, поднять мачты линий передач, исправить подъездные пути, поставить турбины. Подземная кабельная сеть была перебита в тысячах мест снарядами и авиабомбами. Подстанции стояли демонтированные — пустые кирпичные коробки.
Крупнейшие заводы маялись на голодном пайке электроэнергии. В часы пик диспетчер отключал часть предприятий. На каждого жителя полагался свой лимит, энергию получали, как хлеб, по карточкам. Министр лично распределял каждый километр кабеля.
Теперь все это отходило в прошлое. Наиболее мощные станции — Комсомольская, Октябрьская, Лесная, Приозерная — были восстановлены и приняли полную нагрузку. Энергию распределяли еще бережливо, но голод кончился.
Лобанов проходил мимо бесчисленного строя дверей, воссоздавая по надписям масштаб этого огромного учреждения. Из царства теплосети, снабжающей город теплом в бережно изолированных трубах, по которым текли в дома горячая вода и пар, он попал в царство высоковольтных линий. Чтобы многомиллионный город-труженик мог жить, двигаться, работать, — днем и ночью, не умолкая, гудело пламя в топках, шли эшелоны с торфом, углем, по трубам котлов мчался раскаленный пар. На далеких реках билась вода в лопасти турбин. За сотни километров несли ее силу линии передач. Эта незримая сила текла в город со всех сторон, входила в каждый дом, вспыхивала ярким светом лампочек, звучала музыкой в репродукторах. Она оживала голубым лучом в темных залах кинотеатров, вертела станки, двигала трамваи. К ней привыкли, ее не замечали, как не замечает здоровый человек биения своего сердца.
Тысячи и тысячи людей участвовали в создании этой силы, распределяли ее, учитывали, следили за ее расходованием и бесперебойным действием.
Здесь, в Управлении, находился мозг всех станций, сетей, строительств, ремонтных заводов — всего сложного, гигантского хозяйства системы.
Сюда приезжали директора предприятий договориться о подключении нового цеха, нового дома. Домашние хозяйки хлопотали о своих счетчиках. Управхозы приходили с жалобами на плохое напряжение.
Из полураскрытых дверей доносился ровный, неумолчный шум сотен голосов, стук пишущих машинок, трезвон телефонов. Впереди по коридору шли две девушки, до Андрея долетел обрывок их разговора:
— …В антракте он меня спрашивает, не помогу ли я им с трансформаторным маслом.
— Вот жук, ради этого пригласил?
— Конечно. Я повернулась и ушла.
— Совсем?
— Как бы не так. Забралась на галерку и досмотрела.
— И куда им столько масла?
— Шутишь — тысяча трансформаторов.
Андрей вдруг представил себе, сколько цистерн масла поглощают аппараты станции. Но тотчас его внимание отвлек очкастый мужчина с толстым портфелем под мышкой. Он громко кричал своему собеседнику:
— В этом районе ни одного магазина! Мы оборудовали его холодильниками. У нас вентиляция!
— Товарищ абонент, в этом районе еще мощности нет, — уныло повторял его собеседник. — Подождите год.
— Смешно. Год! Смешно.
Разговор происходил у двери с надписью «Отдел приключений». Андрей понимал истинный смысл этих слов, но, посмотрев на унылого сотрудника этого отдела, улыбнулся. А жаль, что действительно не существует на свете такой отдел увлекательных, волнующих приключений!
И вдруг эта смешная надпись как-то по-новому осветила и его приход в лабораторию, и путешествие по зданию Управления. Да, и в его жизни началась пора неожиданных, удивительных событий. Начиналась, впрочем, не очень-то удачно, встретили его неприветливо… Того ли он ждал?.. А впрочем, ничего страшного не произошло. Посмотрим, как они будут выглядеть, когда дойдет до дела. Толком в осциллографе разобраться не умеют…
