В том, что миссис Спотсворт так сильно расчувствовалась, немало повинны были рассказы капитана Биггара за ужином. Мы уже привели выше некоторые образчики и охарактеризовали общее направление его разговора, свободно переходившего с людоедов на охотников за головами, с охотников за головами на аллигаторов, и все это произвело на миссис Спотсворт примерно такое же действие, как рассказы Отелло на Дездемону. Словом, задолго до того, как была съедена последняя клубничина десерта и разжеван последний орех, миссис Спотсворт пришла к твердому выводу, что вот он, подходящий для нее спутник жизни, и задумала сделать все потребное, чтобы дело это решилось желательным образом. Насчет того, чтобы снова выйти замуж, и А.Б. Спотсворт, и Клифтон Бессемер — оба дали ей «зеленую улицу». Так что никаких препятствий на пути к цели перед нею не было.
Однако на пути к скамейке, на которой миссис Спотсворт сидела, по-видимому, некое препятствие имелось, ибо она вдруг услышала в ночной тишине, как кто-то, мужественно шагая, налетел на садовый вазон, затем последовало смачное проклятие на суахили, и перед нею, потирая лодыжку, появился капитан Биггар.
— Ах, Боже мой, вы не поранились, капитан? — спросила миссис Спотсворт, вся — женственное участие.
— Всего лишь царапина, милая леди, не более того, — ответил он.
Говорил он отрывисто, и только кто-нибудь вроде Шерлока Холмса или месье Пуаро сумел бы определить, что при звуках ее голоса сердце его проделало двойное сальто и он затрепетал не хуже самого Билла Ростера.
Белый Охотник, поговорив по телефону, почел за благо не заходить в гостиную, а выбраться на широкий простор, где можно побыть одному. Присоединиться к дамам, рассудил он, значит, подвергнуть себя мучительному созерцанию боготворимой женщины и лишний раз убедиться, что она для него недостижима. Он понимал, что оказался в положении мотылька, который позволил себе увлечься звездой, как это описано в известном стихотворении Шелли,[26] а на его взгляд, разумный ход для мотылька был бы по возможности уклоняться от общения с обожаемым предметом и тем уменьшить сердечные муки. Вот что должен был бы рекомендовать в такой ситуации стихотворец Шелли.
И вот, пожалуйста, он оказался ночью в саду наедине со своей любовью. И ночь не простая, а по всей форме, с луной, соловьями, нежно веющим ветерком и благоуханием левкоев и табака.
Так что, принимая приглашение миссис Спотсворт посидеть с нею на скамеечке, капитан Биггар весь сжался, собрался и сказал себе: «Будь тверд, приятель». А в ушах его звучали голоса Толстого Фробишера и Субадара: справа Толстый Фробишер советовал не быть размазней, а слева Субадар — напоминал о кодексе чести.
Он мобилизовал все силы для предстоящего tete-a-tete'a.
Миссис Спотсворт, мастерица светских бесед, начала с замечания, что, мол, какая божественная ночь, на что от капитана последовало: «Высший класс». — «Луна», — умилилась миссис Спотсворт и прибавила, что ночь, когда светит полная луна, по ее мнению, гораздо лучше ночи, когда луна неполная. «Угу», — согласился капитан Биггар. Затем, после того как миссис Спотсворт высказала предположение, что ветерок напевает цветам колыбельные песенки, а капитан Биггар с огорчением признался, что не имеет по этому вопросу собственного мнения, поскольку является чужаком в здешних краях, наступило молчание.
Нарушила его миссис Спотсворт, испуганно вскрикнув: «Ой!»
— Что случилось?
— Я потеряла подвеску. Замочек развинтился. Капитан Биггар преисполнился сочувствием.
— Вот неприятность, — сказал он. — Наверно лежит где-нибудь тут на дорожке. Сейчас поищу.
— Да, пожалуйста. Она дешевенькая, стоила каких-нибудь десять тысяч, не больше, но дорога мне как память. Это подарок одного из моих мужей, я только забыла, которого. Нашли? Вот спасибо! Не поможете мне застегнуть?
Когда капитан Биггар застегивал у нее на шее цепочку, пальцы его, а также мышцы спины и живота мелко дрожали. Защелкнуть замочек, не дотронувшись до шеи владелицы, было практически невозможно, он несколько раз коснулся атласной кожи. И при каждом прикосновении тело его пронзало точно ножом. Полная луна, соловей, ветерок, левкои и душистый табак так и подталкивали его покрыть эту шею горячими поцелуями.
Да только Толстый Фробишер и Субадар дружно образовали оппозиционный блок и не давали ему это сделать.
— Прямая клюшка, старина, — предостерегал Толстый фробишер.
— Помни, что ты белый человек, — добавлял Субадар. Он сжал кулаки и опомнился.
— Приятно, должно быть, — заметил он прямодушно, — иметь столько денег, чтобы считать десять тысяч пустяком.
Миссис Спотсворт сразу подхватила эту реплику:
— Вы думаете, богатые женщины обязательно счастливы, капитан Биггар?
Капитан ответил, что те, которых он знал, а ему как Белому Охотнику случалось встречать их немало, на жизнь не жаловались.
— Они носили маску.
— То есть как это?
— Улыбались, чтобы скрыть страдание, — пояснила миссис Спотсворт.
Капитан Биггар припомнил, как одна миллионерша, крупная блондинка по фамилии Фиш, как-то ночью танцевала канкан в кружевных панталонах, но миссис Спотсворт на это сказала, что бедняжка просто старалась не показать вида.
— Богатые женщины так одиноки, капитан Биггар.
— Разве вы одиноки?
— Очень, очень одинока.
— О, а, — произнес капитан Биггар.
Вообще-то он хотел бы сказать не это. Ему хотелось бы излить душу в страстном потоке слов. Но что тут можно сделать, если за каждым твоим жестом следят Толстый Фробишер и Субадар?
Когда женщина лунной ночью под аккомпанемент закатывающихся соловьев говорит мужчине, что она очень, очень одинока, а в ответ слышит только «о» да «а», нельзя ее винить, если она на миг несколько упадет духом. У миссис Спотсворт был когда-то большой гончий пес летаргического темперамента, ему надо было надавать пинков, чтобы выгнать вечером на прогулку. Вот и теперь у нее возникло такое же ощущение, как будто она колотит носком туфли по ленивому заду этого пса. Будто прилагаешь напрасные усилия, пытаясь сдвинуть нечто несдвигаемое. Она любила Белого Охотника. И восхищалась им. Но высечь из его груди искру страсти оказалось работой не из легких. В голове даже мелькнула горькая мысль, что у мокрой устрицы на блюде ей случалось видеть больше божественного огня. Однако она не отступилась.
— Как странно, что мы с вами здесь встретились, — тихо пролепетала она.
— Да, очень странно.
— Мы были на разных концах земли, и вот встретились в английской пивной.
— Редкое совпадение.
— Не совпадение. Так было предначертано. Хотите, я вам скажу, что привело вас в ту пивную?
— Мне захотелось пива.
— Рок, — возразила миссис Спотсворт. — Фатум. Да, простите?
— Я только хотел сказать, что с английским пивом не сравнится ни одно пиво на свете.
— Тот же рок, тот же фатум, — продолжала миссис Спотсворт, хотя при других обстоятельствах она бы с горячностью оспорила его последнее утверждение, так как считала, что английское пиво просто невозможно взять в рот, — которые свели нас в Кении. Вы помните день в Кении, когда мы познакомились?
Капитана Биггара перекорежило. Это было все равно, что поинтересоваться у Жанны д'Арк, не забыла ли она случайно свое небесное видение. «Ну, что, ребята? — мысленно спросил он и покосился направо и налево. — Никак невозможно сделать исключение?» Но Толстый Фробишер и Субадар отрицательно покачали головами.
— Чти кодекс, — сказал Толстый Фробишер.
— Играй по правилам, — сказал Субадар.
— Помните? — повторила миссис Спотсворт.
— Угу, — ответил капитан Биггар.
— У меня тогда при виде вас возникло странное ощущение, будто мы уже когда-то в прежней жизни были знакомы.
— Маловероятно, я бы сказал. Миссис Спотсворт закрыла глаза.
— Я словно бы видела нас обоих в какие-то темные доисторические времена, мы были одеты в звериные шкуры. Вы ударили меня дубинкой по голове и потащили за волосы в свою пещеру.
— Ну уж нет, ничего подобного я бы никогда не сделал.
Миссис Спотсворт подняла веки, расширила до максимума свои прекрасные очи и направила их на него, точно два прожектора.
— Вы сделали это, потому что вы меня любили, — трепетным шепотом промолвила она, — А я…
Она не договорила. Нечто длинное и тощее вырисовалось над нею в небе, и голос, быть может, чуть-чуть нервно произнес:
— Ах, вот вы, оказывается, где…
Я искал вас повсюду, Рози, — продолжал Билл. — У разрушенной часовни вас не оказалось, и тогда… А-а, здравствуйте, капитан.
Капитан хрипло ответил на приветствие и на подкашивающихся ногах побрел прочь. Пройдя несколько шагов и сгинув из виду, он задержался, чтобы отереть со лба капли пота. Он трудно дышал, как буйвол в сезон брачных игр. Уфф! Едва-едва обошлось. Если бы их прервали хотя бы минутой позже, он бы, вне всякого сомнения, нарушил кодекс и совершил непоправимый проступок, который выставил бы его имя на позор и осмеяние в Англо-Малайском клубе Куала-Лумпура: он, неимущий капитан с какими-то несколькими фунтами на банковском счете, готов был предложить руку и сердце обладательнице миллионов! Потому что с каждым мгновением он все больше и больше терял голову, и все тише звучали в его ушах предостережения Толстого Фробишера и Субадара. Он бы выдержал ее взгляд. Выстоял бы и против ее голоса, и против шелковистых прикосновений к ее коже. Но вместе глаза, голос, кожа, луна, ласковое дуновение западного ветерка и соловьиное пение образовывали слишком сильнодействующую смесь.
