— Да, — сказал Чиппер, — разве что я тебя подвезу.
— А ты не против? — спросила миссис Хэйрнс.
— Нисколько, — сказал Чиппер.
— Нет ли здесь повозки? — спросила миссис Хэйрнс. — А то я без седла ездить не умею. То есть я совсем не умею ездить верхом.
— Тогда тебе придется идти пешком, — сказал Чиппер. — Держись за мою гриву, и я помогу тебе забраться наверх.
Они вскарабкались по склону и уже почти подошли к воротам, когда миссис Хэйрис вдруг пришло в голову спросить, что это за место и почему она туда идет.
— Это небеса, — ответил Чиппер.
— О господи! — сказала миссис Хэйрнс, останавливаясь как вкопанная. — Что же ты раньше молчал? Я ведь ничего такого не сделала, чтобы меня отправили на небеса.
— Верно, — сказал Чиппер. — Так ты хочешь пойти в ад?
— Не мели вздора, Чиппер, — сказала миссис Хэйрнс. — Неужто между адом и небесами ничего нет? Мы, конечно, не все святые, но ведь и не такие уж закоренелые грешники. Наверняка должно быть какое-нибудь местечко для простых людей, которым ничего особенного не требуется.
— Это — единственное место, которое я знаю, — сказал Чиппер, — и это действительно небеса.
— Может, там найдется кухня-другая, — сказала миссис Хэйрнс. — Ты не выдашь, что я иногда бывала под мухой, а, Чшшер?
Чиппер понюхал незримый ореол, окружавший миссис Хэйрнс.
— На твоем месте я бы держался с подветренной стороны от святого Петра, — сказал он. — А вот и сам Петр, — прибавил он, мотнув головой в сторону пожилого джентльмена с парой ключей работы XII века.
Ключи, по-видимому, служили больше для украшения, чем для дела, так как ворота были широко распахнуты и камень, подпиравший их, чтобы они не захлопнулись от ветра, весь покрылся мхом, — должно быть, его веками не сдвигали с места. Это удивило миссис Хэйрнс, ибо в детстве на земле ей раз и навсегда внушили, что небесные врата крепко заперты и открыть их не так-то легко.
В воротах стояла группа ангелов. Их крылья, пурпурные с золотом, голубые с серебром, янтарные с чернью, показались миссис Хэйрнс очень красивыми. У одного из ангелов был меч с лезвием из сверкающего темно-красного пламени. У второго одна нога была обнажена до колена, а на другой был болотный сапог; в руке он держал трубу, такую длинную, что она, казалось, достигала самого горизонта, и в то же время удобную, как зонтик. В окно первого этажа башенки у ворот миссис Хэйрнс увидела Матфея, Марка, Луку и Иоанна — они спали в кроватях прямо в штанах, совсем как в старинном детском стишке. Тогда она поняла, что это действительно небесные врата. Для нее это было самое неопровержимое доказательство.
Чиппер заговорил с Петром.
— Эта женщина пьяна, — сказал он.
— Вижу, — ответил святой Петр.
— Ох, Чипцер! — сказала миссис Хэйрнс с укоризной. — Как ты мог!
Все посмотрели на миссис Хэйрнс, и она заплакала. Ангел провел огненным мечом по ее глазам и осушил слезы. Пламя не обжигало, а только придавало силу и бодрость.
— Боюсь, она безнадежна, — сказал Чиппер. — Ее собственные дети не хотят иметь с ней ничего общего.
— Какая планета? — спросил ангел с трубой.
— Земля, — ответил Чиппер.
— А чем эта женщина так уж плоха? — спросил ангел.
— Она лгунья и воровка, — сказал Чиппер.
— Все обитатели Земли — лгуны и воры, — сказал ангел с трубой.
— Я хочу сказать, что даже по их понятиям она лгунья и воровка, — пояснил Чиппер.
— O! — сказал ангел с мечом, сразу став очень серьезным.
— Я ведь стараюсь, чтобы тебе было лучше, — сказал Чиппер миссис Хэйрнс, — пусть они не ожидают слишком многого. — Затем он обратился к Петру: — Я привел ее потому, что однажды, в жаркое воскресенье, когда я тащил ее в гору вместе с мужем, тремя его приятелями, их женами, восемью ребятишками, грудным младенцем и тремя дюжинами пива, она вылезла из повозки и пошла пешком.
— Ну и память у тебя! — сказала миссис Хэйрнс. — Неужто я и вправду так поступила?
— Видишь ли, это было до того на тебя непохоже, — ответил Чиппер, — что я просто не мог этого забыть.
— Да, — смущенно сказала миссис Хэйрнс, — это было довольно глупо с моей стороны.
Тут появился епископ. Он энергично взбирался на холм по тропинкам, пересекавшим в нескольких местах дорогу, и в результате отстал от Чиппера, который знал, что таким тропинкам доверять не стоит.
— Это небесные врата? — спросил епископ.
— Да, — ответил Петр.
— Главные врата? — спросил епископ подозрительно. — Вы уверены, что это не вход для торговцев?
— Это вход для всех, — сказал Петр.
— Очень странный порядок и, на мой взгляд, очень неудобный, — сказал епископ. И, отвернувшись от Петра, обратился к ангелам. — Господа, — сказал он, — я епископ Святого Панкратия.
— Если уж на то пошло, святой Панкратий — это я, — сказал юноша в далматике, высовываясь из окна башенки.
— Как ваш епископ, я рад познакомиться с вами, — сказал епископ. — Меня живо интересует каждый член моей паствы. Но сейчас извините — у меня неотложное дело, я спешу к престолу. С вашего разрешения, господа… — И, решительно раздвинув плечом группу ангелов, он вступил в царство небесное и энергичной походкой зашагал по улице. Он обернулся всего один раз, чтобы сказать: — Вам следовало бы доложить о моем прибытии. — И пошел дальше. Ангелы ошеломленно смотрели ему вслед. Затем ангел с трубой схватил ее и сначала протрубил в небо, а потом опустил ее вниз, словно луч прожектора, так что она почти уперлась в спину епископа, — новый трубный глас подхватил его, закинул за угол, как сухой листок, и он скрылся из виду.
Ангелы улыбнулись прекрасными и грустными улыбками. Миссис Хэйрнс не выдержала и рассмеялась.
— Вот ведь озорник! — сказала она Чипперу, кивнув на ангела с трубой.
— Не пойти ли тебе следом за епископом? — спросил Чиппер.
Миссис Хэйрнс с опаской посмотрела на Петра (ангелов она не боялась) и спросила, можно ли ей войти.
— Каждый может войти, — сказал Петр. — А для чего же, по-твоему, здесь ворота?
— Я же не знала, сэр, — сказала миссис Хэйрнс и робко направилась к порогу, как вдруг вернулся епископ, красный от негодования.
— Я обошел весь город, несмотря на ужасный ветер, — сказал епископ, — но не смог его найти. Я уже начинаю сомневаться, в самом ли деле это небеса.
— Чего вы не смогли найти? — спросил Петр.
— Престола, cap, — сурово ответил епископ.
— А это он и есть, — сказал святой Панкратий, который по-прежнему сидел у окна, подперев щеки ладонями.
— Это? — спросил епископ. — Что «это»?
— Да город же! — сказал святой Панкратий.
— Но… но… где же тогда Он? — спросил епископ.
— Здесь, конечно, — сказал ангел с мечом.
— Здесь?! Где? — торопливо спросил епископ, понизив голос; с опаской переводя взор с одного ангела на другого, он наконец остановил его на ангеле с трубой, который как раз присел, чтобы снять болотный сапог и вытряхнуть из него камешек.
— Он — это божественное присутствие, в котором мы живем, — мелодичным голосом сказал ангел с мечом.
— Потому-то они и ангелы, — пояснил святой Панкратий.
— А собственно, чего вы ищете? — спросил ангел с трубой, снова надевая сапог и вставая на ноги. — Может, вы ожидали увидеть кого-нибудь в широкополой шляпе и мантии, с носом и носовым платком, чтобы было чем этот нос вытереть?
Епископ побагровел.
— Сэр, — сказал он, — вы кощунствуете. Вы богохульствуете. Вы просто невоспитанны. Если бы моя профессия не обязывала меня быть милосердным, я бы усомнился в том, что вы джентльмен в подлинном смысле слова. До свидания.
И, отряся прах небес со своих ног, он пошел прочь.
— Ну и чудак же он, — сказала миссис Хэйрнс. — А я вот рада, что здось нот престола и ничего такого прочего. Так больше похоже на Кингс-Кросс.
Она взглянула на них с некоторой растерянностью, потому что голос ангела с мечом пробудил в ней неясное смущение, и она даже застыдилась того, что была пьяна. Они ответили ей печальными взглядами, и она бы снова заплакала, если бы не знала, что отныне это невозможно: прикосновение огненного меча навеки осушило ее слезы. Она крутила дрожащими пальцами краешек своей кофты — жалкой грязной кофты. Воцарилась глубокая тишина, которую тягостно нарушал только храп Матфея, Марка, Луки и Иоанна; миссис Хэйрнс тоскливо посмотрела вверх, на их простые деревянные кровати и сверкавшую золотом и киноварыо, засиженную мухами надпись: «Сердца сокрушенного и смиренного Ты не презришь, Боже».
— Прежде чем я решусь войти, добрые господа, — сказала она, — не помолится ли кто-нибудь из вас за бедную пьяную старуху поденщицу, которая схоронила одиннадцать детей и не была врагом никому, кроме себя самой?
И тут же она, совсем оглушенная, опустилась на землю прямо посреди дороги, ибо все ангелы воздели кверху руки и крылья и огласили воздух немыслимым воплем; меч пламенел по всему небосводу, а труба металась от края до края горизонта, и ее звуки наполнили всю вселенную; звезды вспыхнули среди бела дня, и отброшенное ими эхо подействовало на миссис Хэйрнс, как огромный глоток неведомого ей доселе восхитительного денатурата.
