Но разве когда-нибудь принимают в уважение достоинства людей темного происхождения? Куафар считал себя живым доказательством этой истины, и ко всем его огорчениям прибавилось еще одно, к которому он был не в меньшей степени чувствителен. Приезд в Эспиньоли Гоготы Бишлон был большим событием в жизни Куафара. Он сразу же почувствовал к м-ль Маргарите Бишлон восхищение, быстро перешедшее в страстное обожание. Когда он созерцал ее, рубец на его щеке багровел, и весь он преисполнялся волнением тем более мучительным, что м-ль Бишлон выказывала к нему жестокое равнодушие. Багровение Куафара и его восторги не производили на нее никакого впечатления, равно как и его похотливые и дерзкие взгляды. Тогда как Куафар из сил выбивался, чтобы обратить на себя внимание, Бишлон только и глядела, что на прекрасного Аркнэна, которому она не переставая расточала нежные и жеманные улыбки, причем упомянутый сьер принимал их крайне небрежно и тем доводил до белого каления вспыльчивого Куафара. Но Аркнэн сделал ошибку, отлучившись из Эспиньолей. Пока он ездил собирать известия о своей ведьме-жене, он, Куафар, сделает последнюю попытку вытеснить его из сердца м-ль Бишлон, подобно тому, как в данный момент он заменял его – и с каким превосходством! – в роли слуги г-иа де Вердло.
И вот г-н Филипп Куафар, променявший таким образом службу Помоне на службу г-ну де Вердло, через два дня по отъезде Аркнэна, часов около семи вечера, предстал пред лицом г-на барона, предварительно деликатно постучавшись в дверь комнаты, где этот последний находился в обществе м-ль де Фреваль. Погода целый день стояла дождливая, и после легкого просвета снова полило как из ведра. Через окна видно было серое небо над верхушками деревьев сада и уголок пруда, изборожденного дождевыми струями. Так как погода мало подходила для прогулки, то г-н де Вердло попросил Анну-Клавдию почитать ему что-нибудь. М-ль де Фреваль держала еще книгу в руке, когда к ним подошел Куафар. Куафар казался сбитым с толку и смущенным, и м-ль де Фреваль заметила, что рубец на его щеке был чрезвычайно бледен. Куафар хромал сильнее чем обыкновенно.
Г-н де Вердло спросил его:
– Что случилось, Куафар? Почему ты здесь? Куафар потирал руки и, казалось, не решался ответить:
– Надобно доложить вам, господин барон, что во дворе находится один дворянин, который просит приютить его на ночь; он говорит, что дороги размыло, и что лошадь его притомилась.
Г-н де Вердло воскликнул:
– Ах, боже мой, и Аркнэна нет здесь!
Эти слова задели за живое Куафара, который, услышав имя Аркнэна, скорчил злобную гримасу, между тем как г-н де Вердло продолжал:
– Все же невозможно оставить этого дворянина под дождем. Пусть он войдет, Куафар, и пусть ему приготовят голубую комнату, что рядом с моей. А как фамилия этого дворянина?
– Он говорит, господин барон, что он кавалер де Бреж и что он офицер.
– Офицер, офицер… введи-ка его сюда, Куафар. Г-н Куафар, казалось, был в нерешительности. Его рубец из белого стал лиловым; он сделал жест, как бы собираясь что-то сказать, но направился к двери. Ступив на порог, он обернулся, затем вышел. Г-н де Вердло втянул в ноздрю понюшку табаку:
– Что это с Куафаром? У него такой странный вид сегодня.
На мгновение воцарилась тишина, и слышно было, как дождь стучит в стекла. Затем раздалось звяканье шпор и шум шагов по каменному полу вестибюля. Открылась дверь и показался путешественник. Он был высок и хорошо сложен. На нем был костюм военного образца, с обшлагами и отворотами, но немножко отличающийся от того, что обыкновенно носят офицеры, – обстоятельство, на которое г-н де Вердло обратил бы внимание, если бы он был больше в курсе военных форм, но г-н де Вердло не служил. Впрочем, внимание привлекало скорее лицо вошедшего, чем его костюм. Лицо это было правильное и с резкими чертами, в которых сквозило что-то дерзкое и насмешливое, соблазнительное и суровое, а также подвижное и воровское. Между тем вошедший приблизился к г-ну де Вердло. Голос его звучал отрывисто и немного хрипло. Он поблагодарил г-на Де Вердло за его гостеприимство, которым он воспользуется на одну только ночь, и завтра с рассветом вновь отправится в путь. Он офицер и догоняет свой полк. В извинение своей бесцеремонности он сослался на поздний час, тяжелую дорогу и усталость лошади. Все это было выражено им прекрасно, с той особенностью, что взгляды его не следовали в направлении его слов; Это было настолько явно, что бросилось в глаза г-ну де Вердло, и он тоже взглянул на то место, где находилась Анна Клавдия де Фреваль. Если бы зрение у г-на де Вердло было более острое, то его поразила бы бледность, разлившаяся по лицу молодой девушки, и легкое дрожание ее руки, которою она опиралась о стол, но все внимание г-на де Вердло было поглощено капельками, которые стекали с мокрой треуголки офицера и одна за другой падали на паркет, а также речью, которую он собирался произнести в ответ на только что обращенные к нему слова вежливости и благодарности. Разумеется, ему пришлось пригласить его к своему столу. Г-н де Бреж отклонил приглашение, сославшись на крайнюю усталость и потребность в отдыхе. Почтительно поклонившись м-ль де Фреваль и приложив палец к губам, он покорно последовал за г-ном де Вердло, который, совсем не заметив этой проделки, шел перед ним показывать дорогу в приготовленную для него комнату. Когда дверь за ними закрылась, Анна-Клавдия де Фреваль оставалась одно мгновение неподвижной и безгласной, затем вдруг поднесла руки к сердцу, между тем как сдержанное рыдание душило ей горло и судорожно сводило плечи.
Когда г-н де Вердло возвратился, поручив своего гостя заботам сьера Куафара, Анна-Клавдия сидела на своем обычном месте. Г-н де Вердло остался очень доволен своим поведением, он был в восторге от г-на де Бреж и сожалел, что тот отказался поужинать с ними. У этого молодого человека были самые учтивые манеры, и г-н де Вердло, расхаживая по комнате, продолжал свой панегирик:
– Он не сказал мне, в каком полку он служит, но он хорошо знаком с г-ном де Шазо, которого я назвал ему. Он направляется сейчас в полк, а затем рассчитывает получить отпуск и поехать в Париж, куда призывают его неотложные дела, и где он хочет полечить старые раны, причиняющие ему страдание. Я поручил ему повидать мою невестку Морамбер и передать ей известия от нас. Как вы находите моего посланца? Не правда ли, он хорош собою?
Во время ужина Анна-Клавдия оставалась рассеянной и молчаливой и едва прикасалась к подаваемым блюдам. Это молчание и эта рассеянность позволили г-ну де Вердло сделать кое-какие размышления. Вот каковы молодые девушки, говорил себе он. Живут они скромненько и тихонько, но достаточно красивого проезжего офицера, чтобы погрузить их в романтические мечтания. Сердце их тает прежде, чем они успевают заметить это. Ла Миньер, положительно, прав, и мне нужно будет выдать замуж эту девочку. Кто знает, может быть провидение посылает нам ее суженого в лице гостя, который собирается ночевать под моей кровлей?
– Будь, однако, внимательнее, Куафар, ты чуть было не пролил этот соус мне на жилет! Не поливай меня, как какое-нибудь огородное растение, – произнес г-н Вердло.
Действительно, сьер Куафар, подавая тарелки, сам был, казалось, не очень в своей тарелке. Он до такой степени был взволнован, что перестал владеть собой. Время от времени он посматривал на дверь с таким видом, точно прислушивался, не идет ли кто-нибудь. На дворе дождь лил по-прежнему, и г-ну де Вердло было понятно, почему г-н де Бреж попросил у него приюта, спасаясь от этого потопа. Вряд ли хорошо сейчас на дорогах, среди рытвин и водомоин. Это мнение разделяла также Гогота Бишлон, которая принесла свечи, чтобы проводить м-ль де Фреваль в ее комнаты. Гогота сокрушалась над участью Аркнэна. О если бы он благополучно прибыл в Бурвуазэн, а оттуда в Шазардри! Погода была такая, что собаки на двор не выгонишь. Похоже на ту ночь, когда у двери дома Морамберов был убит этот несчастный г-н де Шомюзи. Самая подходящая пора лечь спать. Что касается до красавца офицера, то он подал хороший пример и должно быть храпит уже во всю, ибо Гогота, проходя мимо его двери, не заметила, чтобы в щелочки пробивался свет. Гоготе очень хотелось бы посмотреть на спящего. Военная форма нравилась ей. Разве г-н Аркнэн не носил ее, будучи на королевской службе? Однако г-н де Вердло, желая положить конец этой болтовне, подошел к Анне-Клавдии со свечкой в руке. По своему обыкновению он дружески потрепал ее по щеке, и пальцы его почувствовали, что щека пылала, но г-н де Вердло не придал этому значения. Фитиль его свечи обуглился, он поправил его ногтем и отправился к себе, не заметив жеста, которым Анна-Клавдия пыталась удержать его. Когда г-н де Вердло ушел, она одно мгновение стояла в нерешительности, опустив голову, прислушиваясь к его шагам по лестнице. Затем, предшествуемая Гоготой Бишлон, направилась в свою комнату.
