Повинуясь непреодолимому влечению, Айвар свернул с дороги и начал спускаться в низину. «Может быть, — шептал он, — это последний и единственный раз, когда у меня хватит безумия потратить ночь на поиски сказки…»
Равнина встретила его прохладой. Запахло ночными фиалками. Не прошло и двадцати минут, как он уже обогнул подошву холма и нашел осину с развилкой. Действительно, там пролегла тропа с еле заметными колеями. Тропа уводила его к невидимой реке у красных обрывов. Вскоре он услышал шепот тихо струящихся меж камней вод, а затем увидел линию деревьев, окаймляющих её низменный правый берег. Мелькнула песчаная отмель. В омуте бултыхнулась рыба. Деревья — черемуха, ольха, липы и клены — были высоки и тенисты, и каждая излучина реки образовала как бы отдельный лужок.
— Каково здесь, когда цветет черемуха? — подумал Айвар, втягивая в ноздри запах реки и пахучих трав.
Солнышко уже подошло к закатной черте, и крылья теней распростерлись над лужками. По мере того, как Айвар двигался вдоль берега, он открывал то высунувшуюся из воды черную корягу в виде спрута с длинными щупальцами, то камень, похожий на огромную лягушку, то целую заросль водяных лилий. В одном месте высилась одинокая с низко раскинутыми ветвями бородатая ель с остатками костра под нею — место табора косцов. Айвару пришло в голову, что хорошо бы повесить на сучке рюкзак, развести огонь и расположиться на ночлег, как до него донесся звук гармони.
— Люди, — подумал Айвар, и ему даже как-то жалко стало своего одиночества, но он пошёл на звуки.
…На лужайке, перед бревенчатым домиком, танцевали девушки и несколько юношей. Танец был плавный, медленный. Изгибались в руках кавалеров тонкие станы в голубом, розовом, зеленом, и мечтательно было выражение юных лиц. Только одна девушка не танцевала. Увидев приближающегося Айвара, она встала и пошла ему навстречу. Почти пепельные её волосы были украшены надо лбом диадемой, изображающей яркой расцветки большого мотылька. Такими же мотыльками было усеяно её бледно-зеленое платье. Серые глаза под темными ресницами были большие, а лицо — лицо… Айвар мог поклясться, что видел это лицо в своих лучших снах — в тех, после которых человек ходит целый день полон тайной радости, тихого трепета… Но теперь это лицо дышало грустью.
— Если вы пришли сказать… — начала она довольно низким голосом и вдруг вскрикнула, — ой!.. Да вы не тот, за кого я вас приняла!
— Конечно, не тот. Меня зовут Айвар, и я впервые в здешних местах, — Айвар поклонился. Потом, смущенно потоптавшись, добавил. — Я намеревался попросить здесь ночлег, но не знаю, к кому обратиться…и у вас бал… Может быть, мне лучше переночевать в другом месте.
Девушка громко рассмеялась.
— На много километров кругом вы не найдете ни одного жилья. Останьтесь. И это не бал, а только мои именины. Меня зовут Астра, — она подала руку. — Вы танцуете?..
Удивительно симпатичный народ окружил Айвара. Бесконечное доброжелательство и большая радость жизни — вот, чем дышали они.
Через полчаса Айвар уже учил гармониста новым вариациям к вальсу и звал половину девушек по именам (а имена-то были все более цветочные: Гортензия, Бегония, Азалия…)
— Почему она не танцует? — Айвар тихо спросил у музыканта, белокурого юноши, указывая глазами на Астру.
— Она под запретом, — так же тихо ответил юноша.
— Как под запретом?
Юноша шепотом рассказал ему, что с минуты на минуту здесь ждут появления Аптекаря… Собственно говоря, никакой аптеки у него нет, так — прозвище… Но он — негодяй и подкалыватель… Уже с полгода, как он пристает к Астре, и теперь запретил ей танцевать с другими… Он обещал расправиться с каждым, кто попытается завязать с ней более близкое знакомство,… Возможно, что уже из-за какого-нибудь куста наблюдает…
— А у Астры есть кто-нибудь, — перебил его Айвар, — с кем она не прочь бы завязать более близкое знакомство?
Юноша покраснел.
— М-м. Не знаю… — и смутился окончательно.
— Понимаю, — Айвар отошел от музыканта и огляделся. Девушки пели. На западе еще догорала вечерняя заря, но здесь уже нежные сумерки спускались на лужайку. Темный и торжественный за домиком возвышался лес. Все кругом как бы курилось ароматами, и с реки доносился шепот вод. Мир и тихая радость, но из корзины цветов должна была показаться жаба, — должно было появиться наглое, злобное, с издевкой лицо Хулигана. Айвар знавал их в жизни — пьяных и трезвых, надменных, с кривыми улыбками и звероподобных, с рыком и урчанием, но всегда подлых, отвратительных…И он всегда вступал с ними в драку, потому что ненавидел насилие. А драться он учился у старого моряка, объехавшего, как он сам говорил, все моря…
Музыкант снова заиграл — Айвар почтительно склонился перед Астрой.
— Вы хотите танцевать со мной?!
— А знаете, какие могут быть последствия?
— Я их хочу.
Она тряхнула головой:
— Тогда — пошли!
Айвару казалось, что никогда он не отдавался танцу с таким наслаждением. Предстоящая схватка будоражила кровь. Во всем теле ощущалась приподнятость и изумительная легкость, точно сам ритм музыки, без мускульного усилия, носил его. И упоение начало овладевать им; оно было соткано из причудливой пряжи звуков — взглядов погруженных в очи друг другу; прикосновений и невысказанных слов, совершающих путь от сердца к устам… Время для него остановилось. Он и не заметил, что из леса развалистой походкой вышла мрачная фигура и, молча, остановилась за спиной гармониста. Пары одна за другой прекращали танец. Только тогда Айвар оглянулся, когда музыка резко оборвалась. Бледный мужчина с костистым лицом придавил гармонь. Мертвая тишина воцарилась вокруг: пришел Хулиган и выпустил безглазую змею страха. Он упивался этой тишиной и не спешил.
Айвар повел Астру к сиденью. Хулиган шагнул вперёд.
— Эй, ты, не убегай с ней — поговорим!
Айвар повернулся и подошел к Хулигану.
— Вы хотели мне что- то сказать?
Вот тебе весь мой сказ, подлюга! — он схватил Айвара вытянутой левой рукой «за грудки» и замахнулся правой. В тот же миг левая Айвара схватила руку противника у кисти, а правая нанесла удар по суставу локтя — сломанная рука повисла плетью. Это был удар старого моряка, «обошедшего все моря». По кругу девушек пронёслось краткое «ах»!
— А-а, ты так! — захрипел аптекарь. Его единственная рука судорожно нащупывала нож, но Айвар опрокинул его тройным ударом — кулаком, головой и коленом…
С земли Аптекарь поднялся поостывшим.
— Мы еще увидимся, — он угрожающе прошипел и медленно направился к лесу.
В один миг Айвара окружила щебечущая толпа девушек: они выражали восхищение наперебой.
— Здорово Вы его…
— Не успели оглянуться…
— Давно бы так…
Кто-то пожимал ему руку. Но Айвар, полный еще волнения только что промелькнувших минут, не различал, как и что ему говорят — его глаза искали только Мотылька. Астра одна стояла в стороне. Вдруг девушки зашептались между собой; часть их направилась к Астре и в чем-то её убеждала. Казалось, одна даже подталкивала её сзади, после чего Астра медленно направилась к Айвару. Все сразу замолкли и расступились перед ней. Айвар терялся в догадках; впрочем, для этого у него было слишком мало времени. Астра подошла к нему вплотную и, взяв теплыми ладонями его голову, с тихим «спасибо» медленно поцеловала его в губы… Кругом зааплодировали восторженно и длительно.
— Музыку! — крикнул кто- то.
Гармонист — не тот, белокурый, а другой — грянул, и пары снова понеслись по лужайке, и снова вел Айвар Мотылька в танце.
Он ощущал неудержное томление во всем теле, и струи, вернеё, токи, которым нет научных названий, пронизывали его с головы до пят… Светлячки засветились в траве, зажигались и гасли на темном фоне леса. Потом все веселою гурьбою повалили в домик — и кто сидя, кто стоя, кто примостившись в уголку — ели бутерброды, запивая их забродившим кленовым соком, и уничтожали землянику на блюде.
Старая женщина обносила всех холодным молоком. То ли от игры теней колеблющегося пламени свечи, то ли от чего-то другого лицо её как бы меняло черты, и временами она выглядела точь-в-точь как сегодняшняя старуха у Верблюжьего Камня. Когда Айвар начал пристально в неё вглядываться, она сощурила один глаз, как бы подмигивая, и быстро вышла…
Астра тем временем сняла со стены гитару, которая висела там на алой ленте, и, иногда наклоняя золотистую голову к самому грифу, иногда же вскидывая её и глядя в упор на Айвара большими, как бы в глубине светящимися глазами, тихо, но проникновенно пропела:
Я такой же призрак, как ты.
Ты не более реален, чем я,
И мы оба лишь цветы
В планетарном саду Бытия.
И когда, усталый, измученный,
Спишь ты в ночной тишине,
То, любовью окрыленный,
Ты во сне приходишь ко мне…
Рыдающим звуком оборвался последний аккорд, и Астра со вздохом повесила гитару. Потом все вышли опять на лужайку петь песни под звездным сводом.
