Ознакомительная версия.
Глава 7
Едва Изабелла немного отошла, Старый Шарон довольно хлопнул Моуди по плечу.
— Ну-с, подопечную спровадили, теперь слушайте меня, — сказал он. — От этого ангела доброты мне больше ничего не надо, так что можно отправляться обратно в Лондон.
Моуди изумленно взглянул на него.
— Эх, не видали вы настоящих воров! — воскликнул Шарон. — Вам нужны были доказательства ее невиновности? Да Боже милостивый, я же при вас задал ей два простеньких вопроса — вот вам и доказательства, как на ладошке! Слышали, как я спросил ее насчет письма в тот момент, когда мысли ее были заняты чем-то другим?
— Слышал, — сказал Моуди.
— А заметили, как она вздрогнула и молча уставилась на меня?
— Заметил.
— Скажу вам так: будь она действительно воровкой — уж она бы не вздрагивала и не молчала! Ответ был бы у нее готов заранее — на всякий случай. Знаете, единственное, чего я в своей жизни ни разу не встречал, так это воровок, которых удалось бы застать врасплох. Кстати, возьмите это себе на заметку: возможно, когда-нибудь мой опыт вам еще пригодится. А видели, как она, бедняжечка, зарделась, что маков цвет, когда я спросил ее про милого дружка? Думаете, воровка на ее месте стала бы так смущаться? Боже упаси! Воровка бы только обрадовалась. Она бы сказала себе: «Вот и хорошо! Чем больше старый дурак будет думать о милых дружках, тем дальше он от того, чтобы меня поймать». Да-да, милостивый государь, как видите, кое-что проясняется! Со слугами я потолковал, с мисс Изабеллой встретился, все, что нужно было, выяснил — и что же? Совет, который я в первый же день дал вам с адвокатом — фу, какой противный тип! — и сейчас кажется мне вполне разумным. Мысленно я вижу вора, — Старый Шарон хитровато прикрыл глаза и снова их открыл, — так же ясно, как вижу перед собой вас. Но довольно об этом, — продолжал он, озабоченно оглядываясь на ведущую к фермерскому дому тропинку. — Нам с вами нужно кое о чем договориться, а наша прелестная спутница вот-вот вернется. Скажите-ка, вы, случайно, не знакомы с лакеем мистера Достопочтенного, то бишь Гардимана?
Моуди окинул Старого Шарона пытливым и недоверчивым взглядом.
— С лакеем мистера Гардимана? — переспросил он. — Признаться, никак не ожидал услышать от вас это имя.
В глазах Старого Шарона промелькнула торжествующая усмешка.
— Ого! — сказал он. — Я гляжу, юноша успел у меня кое-чему научиться? А может, сквозь мои очки вы и сами уже видите преступника?
— Я начал его видеть в тот момент, когда вы сделали для нас заключение за одну гинею, — ответил Моуди.
— Не сообщите ли мне его имя? Ну хоть шепотом?
— Нет. Пока нет; я могу ошибиться. Пусть время сперва докажет вашу правоту.
Старый Шарон сдвинул косматые брови и покачал головой.
— Быть бы вам посмелее да понапористее, — сказал он, — цены бы вам не было. А так… — И, не закончив фразы, он скривился и презрительно прищелкнул пальцами. — Но к делу. Вы возвращаетесь со мною ближайшим поездом — или хотите еще остаться здесь?
— Я поеду позднее, — ответил Моуди.
— Тогда я должен дать вам кое-какие указания. Сойдитесь с лакеем Гардимана. Займите ему денег, если он на мели, делайте что угодно — но станьте ему лучшим другом. Самому мне с такой задачей — увы! — не справиться: физиономией не вышел. Вы — другое дело; вы от шляпы до подошв человек приличный, вас никто ни в чем не заподозрит. Ну-ну, не скромничайте! Берете вы на себя лакея или нет?
— Предположим, я попробую, — сказал Моуди. — И что дальше?
Старый Шарон приблизил безобразно толстые губы к самому уху Моуди:
— У своего нового приятеля вы возьмете образец почерка Гардимана и узнаете имена его банкиров.
Моуди в ужасе отшатнулся от проходимца, словно тот приставил ему нож к горлу.
— Ах, старый негодяй! — воскликнул он. — Да он меня на подлог толкает!
— Дурак проклятый! — парировал Шарон. — Придержите-ка свой длинный язык да слушайте, что я вам скажу. Вы пойдете в банк с запиской, написанной почерком Гардимана (но моей рукой), следующего содержания: «Мистер Гардиман свидетельствует свое почтение господам Такому-то и Такому-то и просит уведомить его, поступила ли на его счет в течение последней недели сумма в пятьсот фунтов. Мистер Гардиман желает знать, имеется ли в банковских книгах соответствующая запись и кто внес означенную сумму на его счет». Потом вы дождетесь ответа банкиров и принесете его мне. Не исключено, что в этом ответе мы прочитаем имя, которое вы боитесь покамест даже нашептать. В таком случае вор пойман! Что, мистер Моуди Тупоголовый, по-вашему, это подлог? Я вам вот что скажу: когда бы, дожив до ваших лет, я, не приведи Господь, смыслил бы в жизни не больше вашего — ей-ей, пошел бы и повесился! Тише, тише! Вон вдет наш ангел с молочком. Не забудьте о моем поручении! Если из ответа банкиров нам не удастся ничего узнать — не отчаивайтесь: у меня есть другой план. Тогда уж, будьте покойны, я все возьму на себя. Но, Боже правый! Она же несет молоко! Боюсь, сейчас придется его пить. — С такими предвкушениями он шагнул навстречу Изабелле, чтобы принять от нее кувшин. — Ах, какая прелесть! — возопил он, пытаясь изобразить на своей безобразной физиономии радость, что вышло у него довольно неубедительно. — Юное и прекрасное создание спешит собственноручно напоить старика! — Замолчав, он взглянул на молоко с таким видом, словно его пытались угостить касторкой. — Никто не хочет отведать? — жалобно спросил он, протягивая кувшин сначала Изабелле, потом Моуди. — Понимаете, я же не приучен к натуральному молоку; у нас там, в Лондоне, продают разведенный мел. Кто знает, как мои старые кишки отнесутся к молоку от настоящей коровы? — С величайшей осторожностью он отпил глоточек, — Нет, ей-богу, для меня это слишком роскошный напиток! И чересчур крепкий, чтобы пить неразбавленным. С вашего позволения я разведу его капелькой джина. Эй, Моська!
Он поставил молоко перед собачонкой, сам же достал из кармана небольшую фляжку, которую и осушил одном залпом.
— Вот это я понимаю! — с облегчением причмокивая губами, сказал он. — Простите, что заставил вас ходить понапрасну, но всему виной мое невежество. Откуда мне было знать, что я окажусь недостойным настоящего молока? Я начинаю думать, — продолжал он, украдкой поглядывая в сторону станции, — что и свежего воздуха я тоже недостоин. Мною овладевает тоска по лондонскому зловонию. Хочется уже назад, туда, где чернеет копоть моего счастливого детства и хлюпает под ногами родная лондонская грязь. А тут и воздух мне слишком прозрачен, и небо чересчур чисто. Да что там! Для того, кто привык к шуму уличного движения — грохоту кэбов, омнибусов, разномастных экипажей, здешняя тишина просто невыносима! Так что счастливо оставаться, мисс! Я возвращаюсь в Лондон.
Изабелла с нескрываемым разочарованием повернулась к Моуди.
— И это все? — спросила она. — Вы говорили, что он может помочь. Я уж было поверила, что он назовет нам имя преступника!
Шарон услышал это.
— Мисс, — сказал он, — назвать имя преступника мне так же просто, как назвать ваше имя.
— Тогда почему вы этого не сделаете? — потребовала Изабелла.
— Потому что время еще не подошло, мисс, — это во-первых. А во-вторых, назови я вора сейчас, при теперешнем раскладе, вы сами же сочтете меня сумасшедшим и скажете мистеру Моуди, что я обманом выманил у него денежки. Все идет своим чередом, мисс Изабелла, надо только немножко подождать.
— Это все слова, — возразила Изабелла. — Вы попросту не знаете, кто украл деньги, иначе бы вы назвали вора сейчас. — И, нахмурив милое личико, она повернулась уходить.
Шарон поплелся за ней. Даже этот толстокожий пройдоха почувствовал над собой непреодолимую власть молодости и красоты.
— Послушайте, — начал он, — давайте лучше расстанемся друзьями, а не то я умру от горя. Ну, хорошо, молоко в этом домике есть. А как вы думаете, перо, чернила и бумага у них найдутся?
— Конечно, — не оборачиваясь, бросила Изабелла.
— А немного сургуча?
— Полагаю, найдется и сургуч.
Старый Шарон положил на плечо девушки свою грязную пятерню, и, чтобы ее стряхнуть, Изабелле пришлось обернуться к нему лицом.
— Идемте, — сказал он. — Дабы вас ублажить, я согласен кое-что сообщить вам письменно.
— Почему письменно? — подозрительно спросила Изабелла.
— Потому, милочка, что я поверяю вам тайну, — стало быть, я и ставлю условия.
Десять минут спустя они все трое стояли в чистой, светлой комнате. Дома была одна хозяйка. При виде Старого Шарона бедняжка задрожала как осиновый листок. На протяжении всего ее безобидного существования род людской ни разу не представал пред нею в таком обличье.
— Господи помилуй, мисс! — прошептала она. — Как вас угораздило с этаким связаться?
Ознакомительная версия.
