Энн уже доехала до своего дома на Риверсайд драйв, но скорость не сбросила. Она знала, там ее ждет лорд Уизбич, но не хотела пока что встречаться с ним. Лучше побыть одной. Настроение у нее было подавленное — может быть, из-за того, что она снова рассталась с отцом? Да, скорее всего, решила она. Его короткие набеги в ее жизнь и столь же внезапные исчезновения всегда вызывали в ней какую-то тревогу. Машина ехала вдоль реки. Энн хотелось до возвращения домой решить, наконец, свои проблемы.
Лорд Уизбич между тем беседовал с миссис Пэтт и Уилли о патриджите. Услышав, что его окликают, изобретатель обернулся — медленно, важно, рассеянно, как великий мыслитель, которого оторвали от дум. Он всегда глядел так, когда с ним заговаривали, но находились люди (в том числе хозяин дома), которые придерживались мнения, что за душой у него только и есть этот взгляд. Репутацию великого ученого, считали они, он выстроил из такого взгляда, гривы волос, которую вечно лохматил пятерней, да славы покойного отца.
Уилли был сыном Дуайта Патриджа, уж точно великого изобретателя, и многие полагали, что работа над «патриджитом» — это продолжение экспериментов, которые не закончил отец перед смертью. То, что Дуайт Патридж в последний год жизни ставил опыты, изобретая мощное взрывчатое вещество, не было тайной в тех кругах, для которых это представляло интерес. Ходили слухи, что иностранные правительства пытались вступить с ним в контакт, но внезапная болезнь с фатальным исходом резко оборвала его карьеру, и мир позабыл об экспериментах, пока в «Санди Кроникл», этой сокровищнице сведений, не появилось сообщение, что Уилли продолжил труд своего отца с того места, на котором тот оборвался. С тех пор общество будоражили неопределенные слухи, что вот-вот грянет сенсация. Уилли не подтверждал их и не опровергал, храня таинственное молчание, которое очень ему шло.
Медленно обернувшись, он уставил глаза на бесхитростное лицо лорда и помолчал с тем самым выражением, с каким позировал для «Кроникл».
— А, Уизбич, — уронил он.
Лорд Уизбич, по-видимому, не вознегодовал на покровительственный тон. Он бодро ринулся в беседу. Манеры у него были приятные, простые, очень располагавшие к нему людей.
— Только что говорил миссис Пэтт, — начал он, — что ничуть не удивлюсь, если вы получите предложение, и очень скоро, от наших ребят. Знаете, когда я был в Англии, я встречал ребят из военного министерства. Очень интересуются этой вашей штукой.
Уилли не нравилось, когда патриджит называли штукой, но он стерпел. Что с англичанина возьмешь, все они так разговаривают!
— Вот как?
— Разумеется, — вступила хозяйка, — Уилли, как патриот, первый шанс предоставит нашему правительству.
— Да, да!
— Но вы же знаете, каковы чиновники во всем мире! Такие скептики, так медленно разворачиваются…
— Знаю. И у нас, в Англии, то же самое. Приятель один изобрел что-то там такое, забыл уж что, очень полезное. Так вот, он никак не мог добиться от них ответа — ни да, ни нет. Как это вы не позондировали почву, пока были в Лондоне?
— Ах, мы там пробыли несколько часов! Между прочим, лорд Уизбич, моя сестра, — миссис Пэтт приостановилась, не хотелось ей упоминать сестру, но подталкивало любопытство, — сестра говорила, что вы большой друг ее пасынка, Джеймса Крокера. А я и не знала, что вы с ним знакомы…
Лорд Уизбич слегка замялся.
— А он к вам сюда не приезжает? Нет? Жаль. Ему это принесло бы огромную пользу. Да, мы с Джимми Крокером и правда близкие приятели. Он, конечно, малость того… прошу прощения! Я имею в виду… — лорд сконфуженно оборвал фразу и снова повернулся к Уилли. — Так как же у вас делишки с этой штуковиной?
Если Уилли супился, когда патриджит называли штукой, то еще меньше нравилось ему именование «штуковина».
— Я перестал этим заниматься, — холодно отозвался он.
— А что такое? — посочувствовал лорд Уизбич. — Напоролись на сучок?
— Напротив, мои эксперименты вполне успешны. В лаборатории хватит патриджита, чтобы весь Нью-Йорк к чертям собачьим взорвать!
— Уилли! — воскликнула миссис Пэтт. — Что же ты не сказал? Ты ведь знаешь, я очень интересуюсь твоими опытами!
— Завершил работу только вчера. Вечером.
И, важно кивнув, Уилли отошел. Он устал от Уизбича — было в том что-то… ну, противное — и присоединился к более родственной компании у окна.
Уизбич повернулся к хозяйке. Простоватое выражение слетело у него с лица, как маска, на миссис Пэтт смотрели, острые и умные глазки.
— Миссис Пэтт, — спросил английский лорд, — разрешите с вами поговорить?
Хозяйка так удивилась, что ответила не сразу. При всем ее расположении к лорду Уизбичу она никогда не считала его умным, а сейчас на нее смотрел человек, у которого были мозги, и незаурядные.
— Если ваш племянник и вправду добился успеха, вам следует проявлять крайнюю осторожность. Вещество не должно валяться в лаборатории. Хотя, несомненно, он тщательно его спрятал. Оно должно храниться в сейфе — например, в вашей библиотеке, новости такого рода распространяются со скоростью света. Уже сейчас, возможно, есть люди, которые только и стерегут момент, чтобы похитить взрывчатку!
Каждый нерв миссис Пэтт, каждая клеточка мозгов, уже несколько лет впитывавших и выдававших лихо закрученные сюжеты, неудержимо завибрировали при этих словах, произнесенных тихо и веско. Как ошибалась она в лорде Уизбиче!
— Шпионы? — выдохнула она.
— Сами они себя так не называют. Агенты секретной службы. В каждой стране есть такие люди.
— Они попытаются выкрасть его изобретение? — голос ее совсем угас.
— Для них это не кража. Мотивы — самые патриотические. Уверяю вас, миссис Пэтт, я слыхивал от приятелей из Английской секретной службы удивительные истории. Люди, в частной жизни честные, как стеклышко, на службе способны на что угодно. Все средства для них хороши. Не останавливаются буквально ни перед чем. На вашем месте я бы подозревал всякого, особенно незнакомцев. — Лорд обаятельно улыбнулся. — Наверное, вы думаете, что это странный совет от человека, который сам, в сущности, вам незнаком? Что ж, подозревайте и меня, если желаете. Подстрахуйтесь!
— Ну что вы, лорд Уизбич! — ужаснулась миссис Пэтт. — Вам я доверяю безоговорочно. Даже если предположить, что такое возможно, разве стали бы вы предупреждать меня, будь вы сами… э…
— И то правда. Не подумал. Хорошо, давайте скажем так, подозревайте всех, кроме меня… — Уизбич оборвал фразу. — Миссис Пэтт, не оглядывайтесь. Погодите, — прошелестел он почти неслышно, — кто это стоит позади вас? Он подслушивал наш разговор. Обернитесь, но медленно.
Хозяйка с наигранной небрежностью повернула голову. Сначала она решила, что ее собеседник говорит о молодых людях, которые на всю громкость (вполне понятно в такой шумихе!) обсуждали перспективы разных клубов, состязающихся за вымпел чемпионата Бейсбольной Национальной Лиги. Затем, расширив поле зрения, поняла, что ошиблась. Между ними и этой группой торчала одинокая фигура — плотный человек во фраке, держащий перед собой поднос с чашками. Когда она обернулась, человек с чашками поймал ее взгляд и, виновато вздрогнув, заторопился дальше.
— Видели? — осведомился лорд Уизбич. — Подслушивал! Кто он? Очевидно, ваш дворецкий. Что вам о нем известно?
— Он у нас новенький. Некий Скиннер.
— Ах, новенький! Значит, недавно у вас?
— Всего три дня как из Англии.
— Как же он попал к вам? То есть, по чьей рекомендации?
— Службу ему предложил мистер Пэтт, когда мы встретили его у моей сестры, в Лондоне. Мы ездили в Англию повидаться с моей сестрой Юджинией, а этот человек служил у нее дворецким. Он впустил нас, стал расспрашивать мужа о бейсболе, и тот так обрадовался, что предложил ему место, если он переедет в Америку. Сразу он определенного ответа не дал, но, видимо, отплыл на следующем же пароходе и явился к нам через несколько дней после вашего возвращения.
Лорд Уизбич тихонько рассмеялся.
— Блестяще разыграно! Разумеется, внедрили его к вам специально.
— Что же мне делать? — разнервничалась миссис Пэтт.
— А ничего. Пока что ничего сделать вы не сможете. Держите глаза открытыми. Наблюдайте за этим Скиннером. Последите, нет ли у него сообщников, маловероятно, чтобы действовал он в одиночку. Подозревайте всех. Поверьте мне…
Его перебил рев, обрушившийся откуда-то, по-видимому, с верхнего этажа, настолько неожиданный и мощный, что его можно было принять за неурочное испытание огромной пригоршни патриджита. Только через несколько минут он распался на членораздельные визги, которые издавала травмированная жертва смертоносного изобретения. Они разносились по дому каскадами, оповещая всех и каждого под этой крышей о двух фактах: кому-то больно и, кто бы он ни был, легкие у него отменные.
