Если то лицо, на которое падает сейчас подозрение, действительно окажется лицом, совершившим это мошенничество и воровство, то я имею основание опасаться, что некоторые обстоятельства могли уже заставит его держаться начеку. Против него существует только одна единственная улика, и эта улика в ваших руках, поэтому он перероет небо и землю, чтобы найти и уничтожить ее. Я самым усиленным образом советую вам не доверять почте пересылку расписки. Пошлите мне ее с кем-нибудь, не теряя ни минуты, но для своего поручения выбирайте только такого человека, который долго прослужил в вашем учреждении, привык путешествовать, умеет говорить по-французски; храброго и честного человека и сверх того, такого человека, которому можно доверять, что он не позволит никому искать с ним в пути знакомства. Не говорите никому, абсолютно никому, кроме вашего посланного, о том обороте, который приняло теперь это дело. Благополучная пересылка расписки может зависеть от вашего буквального исполнения совета, который я даю вам в конце этого письма.
Мне остается только прибавить, что всякий возможный выигрыш во времени является в данный момент чрезвычайно важным. У нас пропал не один бланк расписок, и невозможно сказать, какие еще могут быть совершены новые мошенничества, если мы упустим время и не наложим своих рук на вора.
Ваш покорный слуга Ролланд. (подписывающийся за Дефренье и Ко)».
Кто был этот заподозренный человек? В положении Вендэля казалось бесполезным задавать себе подобный вопрос.
Кого надо послать в Невшатель с распиской? Храбрые и честные люди были в Углу Увечных, стоило только позвать. Но где человек, привыкший путешествовать за границей, умеющий говорить по-французски и на которого можно было бы безусловно положиться, что он не позволит никому завязать с собою по дороге знакомство. Под рукой был всего один человек, который отвечал всем этим требованиям, и этот человек был сам Вендэль.
Было жертвой оставить свои дела, еще большей жертвой было оставить Маргариту. Но вопрос о пятистах фунтах зависел от этого еще не законченного расследования, а monsieur Роллан настаивал на буквальном исполнении своего совета в таких выражениях, с которыми нечего было шутить. Чем больше Вендэль думал об этом, тем яснее вырисовывалась перед ним необходимость, и он решил: «Еду!»
Когда он запирал письмо вместе с распиской, то вспомнил по ассоциации идей об Обенрейцере. Ему теперь показалось более возможным разрешить вопрос о личности подозреваемого. Обейрейцер мог знать.
Едва эта мысль промелькнула в его голове, как дверь отворилась, и в комнату вошел Обенрейцер.
— Мне говорили в Сого-сквэре, что вас ждали домой вчера вечером, — сказал Вендэль, идя к нему на встречу. — Хорошо покончили в провинции с делами? Чувствуете себя лучше?
Тысячу благодарностей. Обенрейцер покончил с делами чудесно. Обенрейцеру бесконечно лучше. Ну, а теперь, какие новости? Есть письмо из Невшателя?
— Очень странное письмо, — отвечал Вендэль. — Дело приняло новый оборот, и письмо настаивает — без всяких исключений для кого-либо — чтобы наш ближайший образ действий был сохранен мною в глубочайшем секрете.
— Без всяких исключений для кого-либо? — повторил Обенрейцер. Произнося эти слова, он отошел снова задумчиво в противоположный угол комнаты к окну, на минуту заглянул в него и порывисто вернулся к Вендэлю. — Безусловно они должно быть позабыли обо мне, — снова начал он, — в противном случае они не сделали бы такого исключения.
— Мне пишет monsieur Роллан, — сказал Вендэль. — И, как вы говорите, он, должно быть, действительно, позабыл про вас. Это обстоятельство совершенно ускользнуло от моего внимания. Я только что хотел посоветоваться с вами, когда вы вошли в комнату. И вот я связан формальным запрещением, которое не может, вероятно, распространяться на вас. Как это досадно!
Затянутые пеленой глаза Обенрейцера внимательно устремились на Вендэля.
— Быть может, это более чем досадно! — сказал он. — Я зашел к вам сегодня не только, чтобы узнать, нет ли новостей, но и чтобы предложить вам свои услуги в качестве посланца, посредника — кого вам угодно. Доверитесь ли вы мне? Я получил письма, которые заставляют меня немедленно ехать в Швейцарию. Посылки, документы, все, что угодно — я мог бы все это отвезти от вас Дефренье и Роллану.
— Вы как раз такой человек, какой мне нужен, — ответил Вендэль. — Не более пяти минут тому назад я решил, с большой неохотой, что придется ехать в Невшатель самому, так как я не мог найти здесь никого, кто был бы в состоянии заменить меня. Позвольте, я еще раз просмотрю письмо.
Он отворил кладовую, чтобы достать письмо. Обенрейцер, бросив прежде всего взгляд вокруг себя, чтоб убедиться, что они одни, сделал один, два шага и остановился в ожидании, измеряя Вендэля взглядом. Вендэль был выше ростом и, — несомненно, также более сильный из них двоих. Обенрейцер отошел от него в сторону и стал греться у камина.
Тем временем Вендэль в третий раз перечел последнюю часть письма. В ней заключалось ясное предостережение — в нем была вполне определенная фраза, которая настаивала на буквальном исполнении совета. Рука, ведшая Вендэля в потемках, руководила им только при этом условии. На карту была поставлена большая сумма; нужно было подтвердить страшное подозрение. Если он будет действовать на свой страх и если случится что-нибудь, что может расстроить все планы, то кто тогда будет виноват? Как деловому человеку, Вендэлю оставался только один выход. Он снова запер письмо.
— Чрезвычайно досадно, — сказал он Обенрейцеру, — что забывчивость со стороны monsieur Роллана влечет за собой серьезные неудобства для меня и ставит меня в нелепое и ложное положение по отношению к вам. Но что же я могу сделать? Я принимаю участие в очень серьезном деле и действую совершенно впотьмах. У меня нет иного выбора и мне остается только руководиться не своим собственным пониманием, но письмом, в котором даются мне инструкции. Вы меня понимаете, не правда ли? Вы, ведь, знаете, что не будь я связан этим письмом по рукам и по ногам, я бы с величайшей радостью принял ваши условия?
— Ни слова больше! — ответил Обенрейцер. — На вашем месте я сделал бы то же самое. Мой добрый друг, я ничуть не обижаюсь. Благодарю вас за вашу любезность. Но как бы то ни было, мы отправимся в путь вместе, — прибавил Обенрейцер. — Вы так же, как и я, уезжаете немедленно?
— Немедленно. Но сперва я должен, конечно, повидаться с Маргаритой!
— Ну, несомненно, несомненно! Повидайтесь с ней сегодня вечером. Заходите и захватите меня с собой по дороге на вокзал. Ведь, мы вместе едем сегодня вечером с почтовым?
— Сегодня вечером с почтовым.
Вендэль подъехал к дому в Сого-сквэре гораздо позднее, чем мечтал. Деловые затруднения, вызванные его неожиданным отъездом, встречались целыми десятками. Большая часть времени, которое он надеялся посвятить Маргарите, была безжалостно поглощена его делами в конторе, которыми было немыслимо пренебречь.
К его удивлению и восхищению Маргарита была одна в гостиной, когда он вошел туда.
— В вашем распоряжении всего только несколько минут, Джордж, — сказала она. — Но мадам Дор была так добра ко мне, что мы можем пробыть эти несколько минут вдвоем. — Она обвила его шею руками и шепнула ему быстро:- Не оскорбили ли вы чем-нибудь мистера Обенрейцера?
— Я? — воскликнул изумленный Вендэль.
— Тише! — произнесла она, — я хочу говорить шепотом. Вы знаете ту маленькую фотографию, которую я получила от вас. Сегодня днем она случайно оказалась на каминной доске. Он взял карточку в руки и стал ее рассматривать — и я увидела в зеркало его лицо. Я знаю, что вы оскорбили его. Он беспощаден, он мстителен, он скрытен, как могила. Не ездите с ним, Джордж, не ездите с ним!
— Моя любовь, — возразил Вендэль, — вы позволяете своему воображению рисовать вам всякие страхи! Обенрейцер и я, мы никогда не были лучшими друзьями, чем в данный момент.
Прежде, чем можно было успеть произнести хоть еще одно слово, внезапное движение какого-то тяжеловесного тела привело в сотрясение пол соседней комнаты. За сотрясением последовало появление мадам Дор.
— Обенрейцер! — воскликнула эта превосходная особа шепотом и немедленно грузно шлепнулась на свое место у печки.
Обенрейцер вошел с сумкой курьера, перекинутой через плечо.
— Вы готовы? — спросил он, обращаясь к Вендэлю. — Не могу ли взять что-нибудь от вас? У вас нет дорожной сумки? А я запасся ею. Вот здесь отделение для бумаг, готовое к вашим услугам.
— Благодарю вас, — сказал Вендэль. — У меня с собой только одна важная бумага, и об этой бумаге я обязан позаботиться сам. Вот она здесь, — прибавил он, дотронувшись до своего бокового кармана, — и здесь она должна лежать, пока мы не приедем в Невшатель.
