Ознакомительная версия.
Наконец он оборачивается к часам на стене. Стрелки показывают 4:33. Секундная стрелка плавно бежит по циферблату. Мир неустанно несется вперед. Причины без остановки рождают следствия, которые оборачиваются очередными причинами. Эта логика не прерывается ни на секунду. По крайней мере, пока.
04:33 am
Телевизор показывает «Жителей подводного мира». Но теперь уже не в кухне у Сиракавы. Экран гораздо больше. Это – телевизор в номере отеля «Альфавиль». Мари и Букашка сидят перед ним в мягких креслах. На носу у Мари очки. Ее джемпер и сумка сложены на полу. Букашка, устав от жителей подводного мира, берет пульт и переключает каналы один за другим. Но в такой ранний час ничего интересного не показывают. Она вздыхает и выключает телевизор.
– Ну что, – говорит Букашка. – Совсем сонная? Легла бы подрыхла. Каору-сан в резервном уже два часа храпит.
– Да я пока спать не очень хочу, – отвечает Мари.
– Ну тогда, может, чаю? – предлагает Букашка.
– А это удобно?
– Чаю тут – хоть залейся. Пей сколько влезет.
На столе стоит стандартный набор – термос, чашки, пакетики с зеленым чаем. Букашка наливает из термоса кипятку, бросает в воду пакетики и готовит чай на двоих.
– А вам еще долго тут сидеть? – спрашивает Мари.
– Мы с Кашкой на пару вкалываем, с десяти вечера до десяти утра. Утром клиенты разъедутся, уберем в номерах – и по домам. А до того и подрыхнуть можно.
– Долго уже тут работаете?
– Да уж скоро полтора года. Обычно на этой работе так долго не задерживаются…
Мари задумывается, потом спрашивает:
– А можно личный вопрос?
– Валяй. На что смогу – отвечу.
– А обижаться не будете?
– Не буду, не буду…
– Вы сказали, что свое настоящее имя вам «пришлось выкинуть»…
– Ну да… Сказала.
– Но почему?
Букашка выкидывает в пепельницу чайный пакетик и ставит перед Мари чашку с чаем.
– Потому что с настоящим стало страшно по земле ходить. Долгая история… Короче, скрываюсь я. Кое от кого.
Она отхлебывает чаю.
– Ты, может, не в курсе, но на всякий случай запомни. Если вдруг приспичит от кого-то скрываться – нанимайся уборщицей в «лав-отель». Понятно, что горничная в «рёкане» [18] больше получает, да и клиенты на чай дают… Но в «рёкане» приходится людям на глаза показываться, разговаривать с кем попало. А тут ни с кем общаться не надо. Работаешь по ночам, никто тебя не видит. Всегда есть где поспать. При найме никакой ерунды не требуют – ни послужного списка, ни рекомендательных писем. Имя спросят – честно ответишь: «С именем проблемы». «Ну и ладно, – скажут тебе. – Тогда будешь Букашкой». А куда им деваться? У них же вечно рук не хватает. В общем, тех, кому есть что скрывать, на этой работе – как грязи…
– И поэтому долго никто не задерживается?
– Точно. Будешь на месте сидеть – рано или поздно примелькаешься. Вот и кочуешь по всей стране. От Окинавы до Хоккайдо нет ни одного городишка без «лав-отелей». Так что работы всегда хватает. Где я только не скиталась! И только здесь надолго прижилась… Каору-сан – хороший человек.
– И давно вы скрываетесь?
– Давно. Уж три года скоро.
– И все три года этой работой занимались?
– Ну да. Только в разных местах.
– А что же, те люди… ну, от кого вы убегаете… действительно такие страшные?
– Не то слово. Они не люди. Звери – они звери и есть. Но больше ты меня ни о чем не спрашивай, ладно? Это уже мои секреты.
Обе надолго замолкают. Букашка, прихлебывая чай, смотрит в мертвый телеэкран.
– А раньше вы чем занимались? Ну, то есть, до того, как убегать начали?
– В конторе служила. Сразу после школы устроилась в одну торговую фирму в Осаке. С девяти до пяти бумажки перекладывала. В униформе. Лет мне столько же было, сколько тебе сейчас. Как раз тогда землетрясение в Кобэ случилось [19]. До сих пор вспоминаю как страшный сон. И вот, сразу после этого… Предложили мне кое-что. Сперва думала – ерунда, немножко не страшно. А когда опомнилась, уже увязла, как в болоте. Ни вперед, ни назад… В общем, однажды я на работу не вышла и домой не вернулась. С тех пор и бегу.
Мари молча смотрит Букашке в лицо.
– Слушай, извини, – говорит Букашка. – Как, говоришь, тебя зовут?
– Мари, – говорит Мари.
– Так вот, Мари-тян… Это лишь кажется, что земля у нас под ногами твердая и крепкая. Оглянуться не успеешь, а ты уже в трещину провалилась. Один раз провалишься – обратно уже не выбраться. Так и живи под землей в одиночку, пока не помрешь…
Букашка задумывается над тем, что сказала. И, соглашаясь, кивает.
– Хотя, конечно, можно сказать, что я просто слабая. Слабая – вот и потащило меня по жизни, как бревно по реке. Нет бы где-нибудь остановиться, нащупать ногами дно, своей дорогой пойти. Да вот не смогла… Ох, ладно… Что я тебе тут проповеди читаю.
– Но что же будет, если вас найдут? Те, от кого вы убегаете?
– Что будет? Не знаю… Стараюсь об этом не думать.
Мари молчит. Букашка берет пульт от телевизора и в прострации давит на кнопки каналов. Но телевизор не включает.
– Каждое утро после работы как залезу в постель – в голове одно и то же. Господи, сделай так, чтобы я не просыпалась. Чтобы спала себе и спала целую вечность. Чтобы не надо было ни о чем думать… Только сны все равно приходят. Всегда одни и те же. О том, как я убегаю, а меня ловят, хватают и куда-то ведут. А потом засовывают в какой-то ящик, что-то вроде холодильника, и закрывают крышку. И тут я просыпаюсь. Вся пижама от пота мокрая, хоть выжимай… Засну – убегаю, проснусь – опять убегаю. Нигде отдохнуть не выходит. Только и расслабляюсь немного здесь, когда чай пью да с Кашкой и Каору-сан болтаю про всякие глупости… Они ведь тоже ничего не знают. Ты – первая, кому я вообще рассказала.
– О том, что скрываетесь?
– Угу. Хотя они-то, наверное, догадываются… Пауза.
– Ты мне веришь? – вдруг спрашивает Букашка.
– Верю.
– Правда, что ли?
– Конечно.
– А может, я тебе всякий бред на голову вываливаю? Почем ты знаешь? Ты ж меня только сегодня встретила.
– Но вы не похожи на человека, который врет, – спокойно отвечает Мари.
– Ну что ж… Спасибо, конечно, – невесело усмехается Букашка. – Хочешь, покажу кое-что?
Она поворачивается к Мари спиной и задирает майку до самых лопаток. Вдоль позвоночника тянется что-то вроде клейма. Три косые линии, точно куриная лапа. Кажется, выжигали каким-то железом. Кожа вокруг каждой линии расползлась и затвердела безобразными рубцами. Несмываемый след жесточайшей пытки. Мари невольно морщится и отводит глаза.
– Это не все, – говорит Букашка. – Еще кое-где такие же метки стоят. Но там я не буду показывать. Верь на слово.
– Ужас какой…
– Это я тоже еще никому не показывала. Тебе первой. Чтоб ты мне поверила.
– Но я и так вам верю.
– Почему-то именно тебе захотелось рассказать. Сама не знаю, с чего бы…
Букашка опускает майку. И, словно подводя в разговоре черту, глубоко вздыхает.
– А знаете, Букашка…
– М-м?
– Со мной тоже происходит одна история, о которой я еще никому не рассказывала. Хотите послушать?
– Давай, – кивает Букашка.
– У меня есть сестра. На два года старше. Нас двое в семье.
– Угу…
– Ну вот. Месяца два назад она сказала: «А сейчас я пойду и буду долго-долго спать». Так и объявила за ужином, перед всей семьей. Никто, понятно, внимания не обратил. Было только семь часов, но сестра вечно спит как попало, так что ничего неожиданного в ее словах не было. Помню, я даже сказала «спокойной ночи». А она даже не поужинала толком. Ушла к себе в комнату, легла в постель. Да с тех пор так и спит.
– Что… Всю дорогу?
– Ага.
Букашка хмурится:
– И еще ни разу не просыпалась?
– Иногда, похоже, все-таки просыпается, – отвечает Мари. – Если перед кроватью еду поставить, на следующий день в тарелке меньше становится. И в туалет, по-моему, ходит. Изредка принимает душ, меняет пижаму.
То есть минимум жизни поддерживает. Но только по крайней необходимости. А главное – ни я, ни родители еще ни разу не видели, чтобы она просыпалась. Когда бы я к ней ни зашла – она спит. Да не притворяется, спит как убитая. То есть буквально. Вообще не двигается, и дыханья почти не слышно. Самый настоящий труп. Хоть кричи на нее, хоть за плечи тряси – бесполезно.
– А врача вызывали?
– Участковый врач иногда заходит. Такой, вроде домашнего доктора, общее состояние здоровья проверяет. Но по его мнению, солидное обследование здесь и не требуется. Дескать, ничего ужасного с сестрой пока не происходит. Температура нормальная. И пульс, и давление понизились, но не критично. Как-то питается, поэтому в капельнице нужды нет. Просто впал человек в глубокую спячку. Конечно, будь это похоже на кому, тогда нужно было бы караул кричать. А раз она все-таки просыпается и важнейшие функции жизни поддерживает, то и лечить ее вроде не от чего… Я уже и к психиатру сходила. Но психиатрия с такими проблемами еще не сталкивалась. Если человек заявил: «сейчас пойду и надолго засну», а потом пошел и надолго заснул, – значит, его психика этого требовала. И лучше всего оставить его в покое, пока сам не проснется. Так мне сказали. А если, мол, и надо от чего-то лечить, то на основе беседы с пациентом. То есть уже после пробуждения… Вот мы ее больше будить и не пытаемся.
Ознакомительная версия.
