Миллионер немного помолчал.
— Да, — вспомнил он, — где моя чековая книжка? Вы свое заслужили. Вот что, слушайте. Если вас тут что-нибудь не держит, оставайтесь при мне. Говорят, незаменимых нету, но вас заменить трудно. Узнал бы вас раньше, был бы в форме. Мы только начали, а мне куда легче. Ну, как? Секретарем, тренером, кем хотите. В общем, присматривайте за мной. Как, согласны?
Предложение это тронуло у Эша и практическую, и миссионерскую жилку. Разве можно, в конце концов, отпускать миллионера не долеченным? Как-никак, твое творение, ты над ним трудишься…
Но тут он вспомнил о Джоан.
— Разрешите, — сказал он, — я подумаю.
— Хорошо, — согласился мистер Питерc, — только побыстрей.
5Джоан не было ни в одном из тех мест, где она обычно бывала в это время. Эш едва не отчаялся, как вдруг, выглянув в последний раз из задней двери, увидел, что она медленно идет по дорожке.
Она улыбнулась ему как-то тревожно. Они пошли рядом, но молчали.
— В чем дело? — спросил, наконец, Эш. — Что с вами? Она серьезно взглянула на него.
— Мне грустно, — отвечала она. — Я растеряна, мистер Марсон. Как-то все странно, правда?.. Вас не раздражает, когда что-нибудь случается?
— Я не совсем понял.
— Ну, вот — Эйлин. Такое событие! Весь мир изменился… А по мне бы лучше, чтобы все шло тихо, мирно. Вы скажете, что я вам не это проповедовала? Я и сама думала, что люблю перемены. Видимо, изменилась, постарела, что ли… Завтра будет хуже, потом — еще хуже… Непонятно?
— Нет, понятно. Я думаю, это разлука. Трудно терять тех, кого любишь.
Джоан кивнула.
— Да, — сказала она, — что-то кончилось. Вот, вот, теперь мне самой яснее! Надо начинать заново. Видимо, я устала от рывков. Я хочу чего-то прочного, надежного. Знаете, лошади могут долго тянуть омнибус, только бы он не останавливался. Мне придется тянуть его по другой дороге с новыми пассажирами. Интересно, лошадь горюет, когда пассажиры меняются? Эш говорить не мог, и она продолжала:
— Казалось вам иногда, что жизнь совершенно бессмысленна? Как плохой роман — персонажей тьма, бродят без толку, а с сюжетом не связаны. Появился кто-то, вроде бы важный — и вдруг исчез. Так и подумаешь, что смысла нет, чушь какая-то.
— Можно связать все воедино, — сказал Эш. — Такой способ есть.
— Что же это?
— Любовь.
Внезапно ему стало легче. Он ее больше не боялся.
— Джоан, — сказал он, — выходите за меня замуж. Она на него не смотрела. Он подождал.
— Вы думаете, — сказала она, — что это все поправит?
— Да, думаю.
— Откуда вы знаете? Мы почти незнакомы. Я могу опять сорваться.
— Нет, не можете.
— Как вы уверены, однако!
— Да, уверен.
— «Ты едешь быстрее, когда ты одна»[15] — неточно процитировала Джоан.
— А зачем тогда вообще ездить? Все равно, что бегать по кругу. Я вас понимаю, со мной так бывало. Вам кажется, что за углом ждет что-то особенное. Нет, не ждет. А если и ждет, Бог с ним, кому оно нужно? Жизнь держится взаимной помощью. Я помогу Питерсу, вы мне, я — вам…
— Мне? В чем же?
— Видеть в жизни смысл.
— Мистер Марсон…
— Эш!
— Эш, вы не знаете, на что идете. Вы не знаете меня. Я боролась одна пять лет, со мной трудно.
— Ничего подобного! Джоан, честно ли это? Врываетесь в мою жизнь, все переворачиваете, выбиваете меня из моей тихой колеи — и бросаете? Нет, так нельзя.
— Я не бросаю. Мы будем дружить.
— Будем. Когда поженимся.
— Вы твердо решили?
— Да.
Джоан блаженно засмеялась.
— Как хорошо! Я вас не спугнула. Ничего не поделаешь, пришлось пугать, чтобы сохранить уважение в себе. Я ведь объяснилась вам в любви! Да-да! Странные вы, мужчины, не понимаете простых слов. Не по Эйлин же я страдала! Я теряла вас. Могли бы догадаться. Собственно, я это прямо и сказала. Эш, что вы делаете!
— Я вас целую.
— Нельзя. Судомойка смотрит.
— У судомоек мало развлечений. Пусть порадуется.
Граф Эмсвортский сидел у постели больного сына и смотрел на него почти что нежно.
— Боюсь, — сказал он, — боюсь, мой дорогой, что это тяжелый удар.
— А, что? Да-да. Жуть, а не удар.
— Я подумал, мой дорогой, не был ли я слишком суров. Когда тебе станет лучше, можешь вернуться в Лондон, деньги давать я буду. Ты скучаешь в деревне. Не пойму, как это может быть, но…
Фредди сел на постели и вытаращил глаза.
— Нет, правда? Отец кивнул.
— Правда. Только, мой дорогой, — прибавил он не без пафоса, — постарайся, ради меня, не делать больше глупостей!
— Да чтоб мне лопнуть! — отвечал Фредди.
Утренний свет янтарным душем пролился на Бландингский замок, радостно озаряя увитые плющом стены, парки, сады, службы и тех обитателей, которым посчастливилось выйти на воздух. Он падал на зелень газонов и камень террас, на благородные дубы и пестрые цветы, а кроме того на обвислый зад штанов Энгуса Макалистера, который был старшим садовником у девятого графа Эмсворта[16] и с горьким шотландским упорством мешал слизню тихо спать под листом латука. Падал свет и на белые брюки Фредди Трипвуда, который поспешал через луг, и на его отца, то есть самого графа, и на Биджа, дворецкого, которые стояли на башне, причем граф глядел в телескоп, а верный слуга держал его шляпу.
— Бидж, — сказал лорд Эмсворт.
— Милорд?
— Меня обманули. Он не работает.
— Вы плохо видите, милорд?
— Я ничего не вижу. Дворецкий был сметлив.
— Если бы я снял чехольчик, милорд, было бы виднее.
— Э? Чехольчик? Какой чехольчик? А, да! Снимите его, Бидж.
— Сейчас, милорд.
— Вот это другое дело! Да, куда лучше! Превосходно! Я вижу корову.
— Милорд?
— Там, на лугу. Поразительно! Просто рядом. Спасибо, Бидж. Можете идти.
— Ваша шляпа, милорд.
— Наденьте на меня, хорошо?
— Сейчас, милорд.
Надев на хозяина шляпу, дворецкий ушел, а хозяин смотрел на корову.
Девятый граф Эмсворт очень любил новые игрушки. Больше всего он любил свой сад, но бывали и увлечения, на сей раз — вот этот телескоп. Прочитав в журнале статью об астрономии, он его выписал, приспособил на этой башне и сейчас испытывал.
Корова понемногу теряла свою прелесть. Она была не хуже других коров, но и не увлекательней. Насмотревшись на то, как она жует и глядит куда-то, лорд Эмсворт решил повернуть трубу, но тут в поле зрения оказался его сын Фредерик. Легкий и белый, он бежал по травам, словно пастушок из Феокрита, торопящийся к нимфе, и девятый граф забеспокоился. Он всегда беспокоился, увидев младшего сына, ибо все меньше понимал, что же с ним делать.
Треска, породившая три миллиона пятьсот тысяч детей, любит их всех, а вот наши лорды смотрят искоса на младшего сына. Надо сказать, на Фредди Трипвуда всякий посмотрел бы искоса. Если он жил в Лондоне, он обрастал долгами, если же возвращался в замок, бродил без дела и маялся. Вероятно, отчиму было не легче с Гамлетом, чем отцу — с Фредериком. Но сейчас он вел себя совсем уж странно, ничуть не маялся; и внутренний голос подсказал лорду Эмсворту, что это — не к добру.
Лорд Эмсворт отошел от телескопа другим человеком. Он часто мечтал, что в один прекрасный день появится красивая девушка из хорошей семьи и заберет от него Фредди; но неугомонный голос подсказывал, что это — не она. Девушки из хорошей семьи, если они не спятили, держат себя приличней.
Нет, все иначе. Здесь, в затворе, далеко от столичной суеты, Фредди затеял грязную интрижку. Вне себя от горя и гнева, лорд Эмсворт побежал вниз, на террасу, где и метался, словно пожилой леопард, ожидающий ужина, пока что-то белое не замелькало среди деревьев.
Горько и гневно глядел отец на приближающегося сына. Поправив пенсне, он увидел довольную улыбку — наверное, именно так улыбалась бы овца — и букетик полевых цветов, который этот Фредерик нежно поглаживал на ходу.
— Фредерик! — взревел несчастный лорд.
Тот остановился. Витая и мечтая, он не заметил отца, но был слишком счастлив, чтобы загрустить.
— Здравствуй! — приветливо ответил он, поискал тему поприятней и прибавил: — Какая погода!
Граф Кларенс не хотел отвлекаться. Он шагнул вперед с тем именно видом, который был у злодея, убившего в Тауэре несчастных принцев.[17]
— Фредерик, — спросил он, — кто эта девушка? Фредерик остановился и словно бы проглотил что-то очень большое.
— Девушка? — удивился он. — Какая девушка?
— Которую ты целовал на лугу, — ответил отец.
— Ах, эта! — воскликнул Фредди. — Да… — Он помолчал. — Да, да! Как раз хотел тебе сказать!
— Хотел?
— Еще как! Все в порядке. То есть ничего такого. Это моя невеста.
