— Что это ты напялил на себя?! Смотри, как бы ребятишки не сотворили с тобой что-нибудь неладное! — И захихикал, от чего живот его затрясся.
— Можешь не беспокоиться, дорогой, — парировал господин Нируманд. — Я им такого трепака задал…
Тут дверь чуть приоткрылась, на пороге показался школьник. Не успел он открыть рот, чтобы обратиться к кому-то из учителей, как завуч с толстой указкой в руке пружиной подскочил на стуле.
— Вон! Пошел вон! — обрушился он на мальчишку. — Сукины дети! Даже на какие-нибудь пять минут не могут оставить нас в покое!
Мальчик юркнул за дверь и бросился наутек.
— А если не ребятишки, так взрослые постараются! — продолжая трястись от смеха, не унимался господин Факих.
— Ну что ж, мы всегда говорили, что всем, что у нас есть, мы готовы поделиться с друзьями, — заржал господин Нируманд.
В канцелярию вошел слуга, держа в одной руке поднос, в другой — какой-то клочок бумаги. С выражением смиренной покорности судьбе слуга подходил по очереди к каждому из учителей, протягивал поднос и ждал, пока разберут чашки, ложки, блюдца, положат себе в чай сахару. Когда поднос опустел, он повернулся и направился к выходу. Уже в дверях он вручил господину Нируманду записку.
— Покорнейше просят заплатить за чай! — поднявшись с места, объявил господин Нируманд. — Итак, господа, кому сколько записать? Господин Адаби?..
— Ха! Вон Нефтяная компания не только чай дает, но и какао, молоко! И все бесплатно. Организация планирования дает самые лучшие обеды за каких-нибудь полтора-два тумана. Мы же и за эту чертову бурду должны платить. Пиши — пять туманов.
— Ты сколько даешь? — повернулся Нируманд к господину Факиху.
— Сначала дай ты, а уж потом я! — захихикал тот.
— Вам тоже пять туманов записать? — обратился господин Нируманд к господину Табиату-заде[55].
— А не много ли, коллега, будет? Это же не «Хилтон»[56], чтобы так драть! А потом, я ведь в неделю раз или два здесь бываю. Таким образом, стакан чаю мне обойдется в целый туман!..
— Зато оба эти дня ты ухитряешься не слезать с телефона. Ведь угощения, которые ты устраиваешь, чтобы получше пристроить свои машины, обходятся тебе гораздо дороже, там ты не жалеешь, а здесь на пять туманов раскошелиться не можешь, — урезонил его господин Нируманд.
— Ладно! Пиши… три тумана, — решился господин Табиат-заде.
— Скажите пожалуйста, какой умный! Да ты только за один день убытку этой бурсе приносишь больше, чем на три тумана! Один телефон чего стоит! Три тумана — да это же все равно что ничего.
— А тебе сколько перепадает, что ты так кипятишься?
— Господин Мохасеб![57] — повернулся господин Нируманд к учителю физики. — Вам тоже пять туманов записать?
— А что остается? Кому же, как не нам, их кормить? — Господин Мохасеб кивком указал на дверь.
— Тоже пять? — спросил господин Нируманд у господина Мовареха[58].
— Нет-нет. Запиши два с половиной! Что за обдираловка? — поспешно выпалил господин Моварех.
— Ты с него больше-то и не бери — ему дома жена опять из-за денег скандал устроит, а то еще, чего доброго, и отлупит! — снова захихикал господин Факих.
— А ты на себя посмотри! Тебе-то жена денег вообще не дает, только сует по утрам в карман пару билетов на автобус! — отпарировал Моварех.
Тут зазвонил телефон, и завуч взял трубку:
— Да-да!.. Минутку!.. Господин…
— Факих! — перебил его Нируманд.
— Да, вас, господин Факих, — подтвердил завуч.
Учителя рассмеялись, а господин Нируманд обвел всех ликующим взглядом:
— А я вам что говорил?
— Бедняга! Завидуешь, да? — продолжая смеяться и трясти животом, бросил Факих. — Тебе, видать, некому позвонить? Или твои приятели вообще понятия о телефоне не имеют: то ли его на себя надевать, то ли есть? — И, злорадно усмехнувшись, взял трубку: — Да, Факих слушает!.. Да, я… Здравствуйте!.. Как ваше здоровье?.. Как вы себя чувствуете?.. Надеюсь, все в порядке?.. Плохо слышно… Говорите погромче… Да, вот сейчас лучше. Как вы поживаете?
— Парень-то сам с телефоном обращаться только-только научился, — пробурчал господин Нируманд. — Первый раз, когда зазвонил телефон, трубку наоборот взял — микрофон к уху приставил и орет: «Алло! Алло!..» Дорвался! Перепуганный слуга влетел в комнату: «Где пожар? Сейчас погашу!..»
Учителя прыснули со смеху. Господин Факих бросил на господина Нируманда жеманный взгляд и беззвучно засмеялся, продолжая говорить в трубку:
— Да!.. Спасибо… Вашими молитвами… Ничего… Да-да, их два… Да, одно первого сорта, другое второго!.. Оба хороши… Друзья, сослуживцы, родственники — все берут… Цена на три-четыре тумана ниже, чем на рынке… Да, так вечером вы у себя? У лавки Хасана-хана… Да-да, непременно приду… Счастлив оказать услугу… Нет… Ну что вы!.. Будьте спокойны — очищено отлично… На одной столовой ложке можно поджарить три килограмма картошки… А какой аромат! Слюнки так и текут…
— Не аромат, а зловоние! — в шутку подсказывает господин Нируманд.
— Да-да… Всего хорошего!.. Счастлив оказать услугу! — не замечая реплик коллег, продолжает господин Факих.
— Не пойму! — разводит руками господин Нируманд. — Здесь что, школа или, может, базар! Один землей торгует, другой машинами, а этот вон — рисом и маслом! С утра до вечера трезвонит телефон — одному нужна вспаханная земля, другому — подержанный автомобиль, третьему — второсортный рис…
И, как бы в подтверждение его слов, опять зазвонил телефон. Господин Нируманд толкнул господина Табиата-заде, учителя природоведения:
— Поторопись, это тебя!
Завуч поднял трубку:
— Да-да, минутку… Господин Табиат-заде, это вас!
— Я же говорил! — ухмыльнулся господин Нируманд.
Все опять рассмеялись.
Господин Табиат-заде подошел к телефону, уселся на стоящий рядом стул.
— Алло! Да, я… Здравствуйте… как вы?.. Семья?.. Спасибо, ничего, помаленьку. Куда вы пропали?.. Да, я говорил… Тот самый «опель» голубого цвета, да нет… не две — четыре дверцы, да… Как вам угодно… «Датс» тоже неплохая… Меньше всего хлопот с «фольксом»… Да, решайте сами, все зависит от того, какими деньгами вы располагаете… Нет, «бенц»[59] еще на таможне… Да, пока с деньгами туговато… Вам не кажется, что он для вас будет несколько тяжеловат?.. Как угодно… А «фолькс» или «датс» в самый раз… Да вы не торопитесь, обдумайте все как следует… В конце концов, днем раньше, днем позже — не имеет значения… Ваш покорнейший слуга… Всего вам хорошего. Будьте здоровы!
Как только господин Табиат-заде положил трубку, господин Нируманд обратился к нему:
— Послушай, коллега! Сообрази-ка и нам какую-нибудь машину!
— А на что тебе машина? Иди вон на осла садись и кати себе! Или забыл, как в первый раз приехал в Тегеран из деревни и захотел покататься на двухэтажном автобусе? Забрался на верхний этаж, снял башмаки, как дома! А как падал на колени перед каждой бензоколонкой, бормоча молитву, — думал, что это имам-заде[60], помнишь?
Тут все захохотали, и громче всех господин Факих — живот его так и прыгал.
— Вот бедняга! — ухмыльнулся господин Нируманд. — А сам-то помнишь, как залез на верхний этаж автобуса и спросил у кондуктора: «Куда едем?» Тот ответил: «На базар». А ты: «А верхний этаж куда?»
Все снова засмеялись, а господин Факих, обессилев от смеха, сполз на край стула; его короткие ноги-тумбы тряслись вместе с животом.
— А как в первый раз сел за руль своей машины, хотел подсос включить — включил приемник, собрался было настроить его — вытащил зажигалку. Как поворачивать машину, понятия не имел. Знал только, как на газ давить и ехать прямо. Когда нужно было повернуть, останавливал машину, выскакивал на дорогу, ловил первое попавшееся такси и умолял водителя: «Голубчик! Вот тебе два тумана, поверни-ка мою машину!..»
Теперь уже смеялись все, а у господина Факиха даже слезы выступили.
— Как-то вечером хотел с женой и ребенком…
Тут дверь снова открылась — и снова вошел ученик.
— Пошел вон, скотина! — набросился на него завуч и проворчал: — Вот недоноски…
— Да! Так вот: как-то вечером он посадил жену и ребенка в машину, чтобы прокатиться до моста[61]. Доехав до Сарбанда, вспомнил: ручной тормоз не отпустил. Короче говоря, наломал он тогда дров — запорол мотор к чертовой матери.
Господин Факих уже так ослабел от смеха, что чуть было не грохнулся со стула. Господин Табиат-заде даже прослезился.
— В Европе и Америке у каждого учителя есть свой личный автомобиль, — сказал господин Адаби. — К тому же последней марки. А у нас, чтобы свести концы с концами, бедный учитель должен перепродавать машины.
