по минутам, позволил себе бросить очередной взгляд на часы. — Тогда я передам молодому человеку — в более учтивых, чем ваши, выражениях, — что вы примете его здесь.
— Буду вам очень признательна.
— Но прежде чем я уйду — где же все наши друзья? — поинтересовался доктор Рэймидж.
— Не имею ни малейшего понятия. Единственные, на кого я рассчитываю, — это Эффи и Джин.
Доктор сделал вид, будто что-то припоминает.
— Конечно — из-за этого парня у меня совсем выпало из головы: у них же нынче их общий день рождения. Ребенка должны привести к вам на чай, и я как раз затем к вам и заглянул…
— Чтобы узнать, получила ли я вашу куклу? — закончила за него миссис Бивер и подняла сверток, лежавший у нее на коленях. Она сняла многослойную упаковку. — Позвольте представить вам эту юную леди.
Юная леди была в пышном наряде и имела весьма внушительные размеры; он с благоговением взял ее на руки.
— Она великолепна — почти как человек! Я чувствую себя турецким пашой, который выложил немалую сумму за прекрасную черкешенку. Еще я чувствую, — продолжал доктор, — что был как никогда прав, полагаясь в отсутствие миссис Рэймидж на ваш безукоризненный вкус. — Затем, возвращая приятельнице монументальную даму, добавил: — Будьте добры, скажите, сколько я вам должен.
— Заплатите в магазине, — сказала миссис Бивер. — Они там верят мне на слово.
— Верят в вашу надежность так же, как и я! — Доктор встал. — Тогда, пожалуйста, вручите ей сей предмет, поцелуйте от моего имени и передайте, как я ее люблю.
— Разве вы сами не можете вернуться и сделать все это лично?
— Что я вообще делаю «сам», милая леди, кроме врачевания?
— Очень хорошо, — сказала миссис Бивер. — Вручим и поздравим со всеми формальностями. Но должна предупредить, что ваша прекрасная черкешенка будет уже четвертой. — Она взглянула на свертки, лежащие на скамье. — Я имею в виду, это будет четвертая кукла, которую малышка сегодня получит.
Доктор проследил за направлением ее взгляда.
— Да это же настоящий невольничий рынок — идеальный гарем!
— Каждый из нас подарил ей по одной. То есть все, кроме Розы.
— А что же Роза ей подарила?
— Вообще ничего.
Доктор на мгновение задумался.
— Она что же, ее не любит?
— Кажется, она хочет, чтобы все знали, что она не имеет к ней никакого отношения.
Доктор Рэймидж снова задумался.
— Понимаю — это очень умно.
Миссис Бивер, сидя в кресле, посмотрела на него снизу вверх.
— В каком смысле «умно»?
— Скажу вам как-нибудь в другой раз. — Он все еще стоял у скамьи. — А для бедняжки Джин нет подарков?
— О, Джин уже много чего получила.
— Но ничего от меня. — Доктору это только что пришло в голову; он печально отвернулся. — Мне очень стыдно!
— Не переживайте, — сказала миссис Бивер. — От Тони она тоже ничего не получила.
Он казался удивленным.
— В самом деле? По той же причине, что и в случае с мисс Армиджер? — Его приятельница промолчала, и доктор продолжил: — Он рассчитывает этим подчеркнуть, что не имеет к ней никакого отношения?
Миссис Бивер с минуту не отвечала, потом воскликнула:
— Да ничего он не рассчитывает!
— Это плохо для банкира! — Доктор Рэймидж рассмеялся. — Что же тогда она получила от Пола?
— Тоже ничего — пока. Он вручит ей свой подарок сегодня вечером.
— И что же это будет?
Миссис Бивер помедлила.
— Не имею понятия.
— А вы умеете заинтриговать! — пошутил ее гость на прощание.
По пути ему встретилась высокая горничная: она вышла из дома с подносом, который мгновение спустя поставила на стол перед хозяйкой. Тони Брим имел обыкновение говорить, что со времен гренадеров Фридриха Великого никто не мог сравниться с горничными королевы-матери, которые в дни сражений и ростом, и униформой, и точностью исполнения воинских приемов могли бы посрамить эту грозную фалангу. Они одновременно отличались и более атлетическим сложением, и более сдержанным поведением, чем Тони хотелось бы видеть у представительниц женского пола, и он всегда был убежден, что чрезмерная длина их форменных платьев определялась длиной их ног. Во всяком случае, молодая женщина, попавшаяся навстречу доктору, — девица с крупным носом и безукоризненной осанкой, в чепчике с туго накрахмаленными кружевными лентами, в еще туже накрахмаленных нижних юбках и с чопорными, под стать наряду, манерами — явно была капралом в команде здешних горничных. Все вокруг нее жужжало и щебетало, но она сновала вокруг чайного стола с шуршанием, заглушавшим голоса лета. Это, однако, ничуть не мешало размышлениям миссис Бивер, которая в эту минуту с задумчивым видом вновь заворачивала в бумагу куклу доктора Рэймиджа.
— Мэннинг, вы не знаете, куда подевалась мисс Армиджер? — наконец спросила она.
— Она ушла в кондитерскую, мэм, около часа назад.
— В кондитерскую?
— Она мне сказала, что слышала, как вы удивились, что праздничный торт для юных леди еще не привезли.
— И она решила сама с этим разобраться? Необычайно любезно с ее стороны! — воскликнула миссис Бивер.
— Да, мэм, необычайно мило.
— Значит, его уже доставили?
— Еще нет, мэм.
— И мисс Армиджер еще не вернулась?
— Думаю, нет, мэм.
Миссис Бивер снова задумалась.
— Возможно, она ждет, когда торт будет готов, чтобы тут же его привезти.
Мэннинг выдержала соразмерную значительности вопроса паузу.
— Возможно, мэм в повозке. Когда торт привезут, мэм, мне сразу доставить его сюда?
— Тоже в повозке? Боюсь, — сказала миссис Бивер, — что, судя по тому, сколько времени потребовалось на его изготовление, она и впрямь понадобится. — Через мгновение добавила: — Сначала я схожу посмотрю на него. — Когда служанка, зашелестев накрахмаленными одеяниями, уже собиралась удалиться, она снова задержала ее: — Мистер Брим еще не приходил?
— Еще нет, мэм.
Миссис Бивер взглянула на часы.
— Значит, он все еще в банке.
— Должно быть, так и есть, мэм.
Столь быстрое согласие с ее предположением, казалось, заставило компаньонку Тони слегка призадуматься; затем она спросила:
— Вы не видели мисс Джин?
Мэннинг в свою очередь немного подумала.
— Полагаю, мэм, мисс Джин наряжается.
— О, в честь… — Но мысль ускользнула от миссис Бивер прежде, чем она закончила фразу.
Мэннинг рискнула поймать беглянку за хвост.
— В честь ее дня рождения, мэм.
— Понимаю… конечно. И вы, случаем, не слышали, мисс Эффи задерживается по той же причине — она наряжается в честь своего дня рождения?
Мэннинг помедлила в нерешительности.
— Я слышала, мэм, сегодня утром, что мисс Эффи слегка простудилась.
Ее хозяйка, похоже, была удивлена.
— Но не настолько же, чтобы ее оставили дома?
— Они там прилагают все старания, мэм, чтобы с ней все было
