— Рекомендуется, чтобы эти люди отрастили себе бороду или, наоборот, коротко остриглись, но все это, конечно, при условии, чтобы карточка совпадала с приметами оригинала. И ни в коем случае не рекомендуется употреблять собственные фотографии этих людей, не потому, что оригинал теперь не похож на карточку и это обязательно бросится в глаза, а потому, что карточка уже сама по себе является приметой. Вот почему необходимо изготовлять все новые и новые фотокарточки, и этим я как раз в то время и занимался; мне довелось работать вместе с одним исключительно искусным мастером по части фальсификаций, когда у меня немного развяжутся руки, Ван Дейк, я тебе сделаю такое удостоверение личности, которое даст тебе стопроцентную гарантию безопасности.
— Она у меня имеется и сейчас, — сказал Кохэн. — Беда начнется только после войны, когда вся Голландия станет антисемитской. А теперь, господа, разрешите мне напомнить вам о пятом пункте нашего устава. Кор Ван Ваверен!
— По ночам всегда иметь при себе удостоверение личности на случай, если будет необходимо укрыться в тайнике, — отбарабанил, ни на секунду не задумываясь, Ван Ваверен.
— Пароль?
— Я заяц.
— Хорошо. Пит Мертенс, продолжай.
— Ну и вот, вхожу я в аптеку, и он сам отпускает мне пленку. Никто из вас, кроме Грикспоора, его не видел: высокий, темноволосый, и что-то в нем такое есть…
— Похож на киноактера, — подсказал Грикспоор.
— Но так или иначе, а он редкостный негодяй. Ну так вот, поглядел он на меня как-то странно, побледнел, сдрейфил, конечно, но это еще не доказывало, что он меня узнал, а когда я сказал, что мне нужно, спросил, какого формата. Я решил прикинуться дурачком и ответил, что точно не скажу, сколько сантиметров, пусть покажет образцы, и тогда я буду знать, какой размер мне нужен. Но вместо того, чтобы положить передо мной на выбор несколько рулонов, он подошел к шкафу и возвратился с целой грудой больших и маленьких снимков. Ну, братцы, такой коллекции я еще в жизни не видел. Ну и рыла, боже ты мой! Представьте себе, Мюссерт и вся его клика, и парады голландских штурмовиков, и походы, и все энседовцы. Проклятая скотина, ведь он же знал или уж, во всяком случае, догадывался, что всего лишь час назад я с пистолетом в руке отогнал его от телефона!
— Воображаю, как тебе было трудно сдержаться и не разорвать их в клочки, — с льстивой приверженностью преданного ученика сказал Грикспоор.
— Ну так вот, разложил он не спеша свои фото. «Выберите подходящий формат. Посмотрите спокойно». Это я-то должен был их рассматривать! Да еще спокойно! Но мне не хотелось поднимать шум, а так как именно тогда я на мгновение поверил, что он меня не узнал, я поглядел на карточку, на которой был снят Мюссерт, кажется на заседании ландтага, черт его знает, но Мюссерт там был, безусловно. «Вот эта?» — спросил он. «Да, эта самая», — ответил я. «Значит, такая вам нужна?» — «Да, пожалуйста», — ответил я. И знаете, что он сделал? Держу пари, что не отгадаете. Подал мне карточку Мюссерта.
— Обалдеть можно! — воскликнул Грикспоор.
Кохэн рассмеялся.
— Узнаю чисто германское присутствие духа. А вообще, Пит, с твоей стороны это было очень неосмотрительно: стоило ему вызвать мофов, и тебе крышка. Но одного я не могу понять, как ты догадался, что тебя разыскивают. Ты говорил, что тебя разыскивает полиция, но обычно мофы вначале приходят к тебе домой, и только если они тебя не застают, объявляется полицейский розыск.
— Это точно… — Мертенс заколебался. — Не знаю, имею ли я право рассказывать вам об этом.
— Ну, тогда не надо.
— Да говори, черт тебя возьми, — недовольно сказал Грикспоор. — А ты, Ван Дейк, перестань своей болтовней перебивать его на каждом слове.
— Так вот, — без особого воодушевления продолжал Мертенс, скорее для того, чтобы доставить удовольствие Кохэну, рассказывая ему о том, о чем он не имел права рассказывать, чем для того, чтобы завершить свой рассказ, который и так подходил к Концу. — Отдал я ему карточку назад и сказал, что такие же хорошие снимки имеются у меня дома. На это он ничего не сказал, подал мне пленку, и я ушел из аптеки…
— А на углу улицы уже висело объявление о розыске, и в нем говорилось о тебе, — мечтательным голосом произнес Кохэн.
С минуту Мертенс смотрел на него непонимающим взглядом, потом сказал:
— То, что я вам сейчас расскажу, останется строго между нами. Идет? Я ведь, в сущности, нарушаю данное слово…
— О господи! — возразил Кохэн, искренне встревоженный. — Тогда не надо. Зачем нарушать клятву…
Но Грикспоор уже не мог успокоиться. Мертенс заставил их всех поклясться, что они не проболтаются, прикурил сигарету от керосиновой лампы, которая уже начала чадить, прикрутил фитиль и начал шепотом рассказывать.
— Все это произошло, как в кино. Прежде всего я должен вам сказать, что в дело с нападением на карточное бюро и в то, что произошло потом, был замешан Эскенс, настройщик…
— Да уж знаем, — пренебрежительно заметил Грикспоор.
— Эскенс один из наших лучших людей; на вид такой маленький, невзрачный человечек, но готов на все, и мофов ненавидит просто люто. Они в сороковом убили его брата. Отличный парень этот Эскенс, вот только поговорить любит.
— Это точно, — сказал Грикспоор, имея в виду предпоследний пункт характеристики Эскенеа, Мертенс же подумал, что он подтверждает последний пункт, и взъелся на него.
— А ты лучше заткнись. Он отличный парень, говорю я вам, но есть у него один недостаток: никак не может себя сдержать, так и рвется выпить из них всю кровь. Все мы в какой-то мере животные, но все же умеем собой владеть.
— Я по крайней мере — безусловно, — кротко сказал Кохэн. Мертенс выжидающе посмотрел на него своими терпеливыми томными глазами, откашлялся в руку и продолжал:
— Не знаю, что было бы, если бы это он обнаружил Пурстампера возле телефона. По крайней мере, будь у него при себе оружие… но мы поставили ему условие: хочешь нам помогать — пожалуйста, только без оружия. Без вооруженного нападения. Для Эскенеа работа в НО слишком незначительна: добывать карточки и их распределять — это не для него; ему бы стрелять и колоть. «Маленький тигр» называем мы его. Одно только плохо: ростом не вышел, это мешает при маскировке, вот что я имею в виду. А впрочем, в нашем городе есть и другие мужчины маленького роста, и отказываться по такой причине от его услуг не было смысла. Сейчас я вам объясню, что происходит с карточками, когда они попадают в наши руки. Представьте себе, что вы впятером нападаете на карточное бюро; вы должны немедленно распределить карточки поровну между вами всеми, всегда есть риск, что кто-нибудь попадется. Когда вы впятером садитесь с карточками в машину, вы еще не уверены в своих шансах на успех, а потому весь риск надо поделить поровну. Это правило общепринятое, за исключением тех случаев, когда в вашу группу попадает человек из УГ.
— Это еще что такое? — спросил Кохэн. — Что за УГ? Только что я слышал, как ты своим твердым голосом заговорщика издал звуки «НО». Вряд ли это значит «начальное образование».
— Каждый ребенок знает, что такое УГ. Это Ударная группа. А НО означает Нидерландская организация помощи подпольщикам. УГ — это боевая группа. К ней-то, собственно, и должен был бы принадлежать Эскенс. В нее входят люди, которые выполняют всю черную работу. Обычно их вызывают из другого города, чаще всего из крупного. Если нужно провести особо важное задание, важную экзекуцию или что-нибудь в этом духе. Для этого следует обращаться в Главный штаб, и тогда их к вам направят; по крайней мере я думаю, что именно так это и делается. Теперь вы понимаете, что, если кто-нибудь из УГ получит карточки в свои руки, он может случайно, по рассеянности передать их в другую группу; такие люди редко занимаются мелочами и привыкли делать все в большом масштабе. Но это, как правило, бывает очень редко; этими делами по большей части занимается НО, насколько мне известно, мы ведь, в сущности, не знаем, как происходит в других местах, может, там все по-другому. Ну ладно, карточки поделили между участниками налета, потом их, не слишком поспешно, сдают в центральный пункт, где их сортируют, регистрируют и распределяют между нелегальными в зависимости от того, насколько они в них нуждаются; этими делами уже занимаются другие, и о них мне ничего не известно, а потому я не могу вам назвать ни одного имени.
— А нам и незачем их знать, — великодушно сказал Кохэн, — но дальше, дальше, ужасно интересно…
— Это не сразу делается, ведь раньше всего надо выяснить, как на это будут реагировать мофы; они иногда никак не реагируют, а иногда реагируют немедленно, а иной раз через некоторый промежуток времени. А если их случайно наведут на след центра, то вам пятерым несдобровать. Карточки мы между собой поделили, но так как мы чувствовали себя не совсем уверенно, то решили подержать их у себя до следующего дня, чтобы поглядеть, что же произойдет после полицейского расследования, допроса служащих бюро и тому подобного. Как потом оказалось, это было не лучшее решение, но это уже неважно. Это не имеет прямого отношения к моему рассказу. Машину мы оставили на том месте, где ей полагалось стоять, смыли с лица грим и разъехались по домам, каждый к себе. Эскенс живет в переулке, который весь под крышей, что-то вроде подворотни. Там он живет в хорошем домике, хоть снаружи и неказистом. Только он подкатил на своем велосипеде, а в воротах стоит моф. «Это вы Эскенс, настройщик?» Как это по-немецки?
