Ознакомительная версия.
— В этом доме вымыться спокойно не дадут, всем надо совать свой нос в ванную!
Наутро Кэлпурния раньше обычного «занялась нашими туалетами». Когда она оставалась у нас ночевать, она всегда спала в кухне на раскладушке; в то утро вся раскладушка была завалена нашими воскресными нарядами. Моё платье Кэлпурния так накрахмалила, что оно стояло колоколом. Она заставила меня надеть нижнюю юбку и туго повязала вместо пояса розовую ленту. Мои лакированные туфли она так долго тёрла чёрствым хлебом, что уже могла смотреться в них, как в зеркало.
— Мы прямо как на карнавал собираемся, — сказал Джим. — Для чего это, Кэл?
— Пускай кто попробует сказать, что я плохо смотрю за моими детьми, — пробормотала Кэлпурния. — Мистер Джим, вам никак нельзя надевать этот галстук с этим костюмом. Он зелёный.
— Ну и что?
— А костюм синий. Вы разве не видите?
— Э-э! — закричала я. — Джим не разбирает цветов!
Джим сердито покраснел, но Кэлпурния сказала:
— А ну, хватит! Раз вы идёте в «Первую покупку», надо не дуться, а улыбаться.
«Первая покупка» — африканская методистская молельня — стояла у южной окраины города, в негритянском квартале, за дорогой на старую лесопилку. Это ветхое деревянное строение, с которого облезла вся краска, было единственной в Мейкомбе церковью с колокольней; называлось оно так потому, что было построено на первые заработки освобождённых рабов. По воскресеньям в нём молились негры, а по будням там собирались белые и играли в кости.
На церковном дворе и рядом на кладбище глинистая почва была твёрдая как камень. Если кто-нибудь умирал в жаркую пору, тело хранили во льду, пока не пойдут дожди и земля не размякнет. Не на всякой могиле можно было увидеть надгробный камень, да и тот крошился; могилы недавние обложены были по краю яркими цветными стёклышками и осколками бутылок из-под кока-колы. Иную могилу охранял громоотвод — видно, усопший был беспокойного нрава; на могилах младенцев торчали огарки догоревших свечей. Нарядное это было кладбище.
Мы вошли во двор, и навстречу нам пахнуло тёплым горьковато-сладким запахом принарядившихся негров: помадой для волос, жевательной резинкой, нюхательным табаком, ай-да-колоном, мылом, сиреневой пудрой и мятными конфетами.
Увидев рядом с Кэлпурнией нас с Джимом, мужчины посторонились и сняли шляпы; женщины сложили руки на животе, как всегда делали в будни в знак почтительного внимания. Все расступились и дали нам дорогу. Кэлпурния шла между мною и Джимом и раскланивалась направо и налево, отвечая на приветствия празднично одетых соседей и знакомых.
— Ты что это выдумала, мисс Кэл? — раздался голос позади нас.
Кэлпурния положила руки нам на плечи, мы остановились и обернулись: в узком проходе между двумя рядами людей стояла высокая негритянка. Она выставила одну ногу, упёрлась локтем левой руки в бок и поднятой ладонью показывала на нас. У неё была голова огурцом, странные миндалевидные глаза, прямой нос и резко очерченный рот. Мне она показалась великаншей.
Рука Кэлпурнии крепче сжала моё плечо.
— Чего тебе, Лула? — спросила она.
Я никогда прежде не слышала у неё такого голоса. Она говорила негромко, презрительно.
— А для чего это приводить белых ребят в церковь к черномазым?
— Они мои гости, — сказала Кэлпурния, и опять я подумала, какой у неё стал странный голос: она говорила как все негры.
— Ага, а всю неделю ты, верно, у Финчей гостья!
В толпе зароптали.
— Не бойся, — шепнула мне Кэлпурния, но розы у неё на шляпке сердито заколыхались.
Между двумя рядами зрителей Лула направилась было к нам. Кэлпурния сказала:
— Не подходи, черномазая!
Лула остановилась.
— Нечего водить сюда белых ребят, — сказала она. — У них своя церковь, у нас своя. Это наша церковь, верно, мисс Кэл?
Кэлпурния сказала:
— А бог один, верно?
— Пойдём домой, Кэл, — сказал Джим, — мы им тут ни к чему.
Я тоже видела — мы тут ни к чему. Я чувствовала — толпа напирает. Нас обступали всё теснее, но я поглядела на Кэлпурнию, а у неё глаза смеются. Я опять посмотрела туда, где между двумя рядами людей была дорожка, но Лула исчезла. На том месте стеной стояли негры.
Один выступил вперёд. Это был Зибо, городской мусорщик.
— Мистер Джим, — сказал он, — мы очень вам рады. Вы эту Лулу не слушайте, она злится, потому как преподобный Сайкс грозился отчитать её с кафедры при всём честном народе. Она у нас известная смутьянка и гордячка и выдумывает невесть что, а мы очень вам всем рады.
И Кэлпурния повела нас в молельню, а в дверях нас встретил преподобный Сайкс и повёл вперёд, на самую первую скамью.
«Первая покупка» внутри была не штукатурена и не крашена. По стенам на медных скобах висели незажженные керосиновые лампы; вместо настоящих церковных скамей стояли грубые сосновые лавки. Позади простой дубовой кафедры свисала полоса линялого розового шёлка с надписью «Бог есть любовь», кроме неё молельню украшала ещё только литография с картины Ханта «Светоч мира». Я осмотрелась: где фортепьяно или орган, сборники псалмов и программки богослужения — всё, что мы привыкли каждое воскресенье видеть в церкви? — но ничего этого не оказалось. Было сумрачно, прохладно и сыро, но постепенно народу становилось всё больше, и воздух согревался. На скамьях положен был для каждого прихожанина дешёвый картонный веер с ярко намалёванным Гефсиманским садом — дар Компании скобяных изделий Тиндела («Большой выбор товаров на все вкусы»).
Кэлпурния подтолкнула нас с Джимом в конец ряда и села между нами. Вытащила из кошелька платок и развязала тугой узелок с одного угла. И протянула нам с Джимом по монетке в десять центов.
— У нас есть свои, — прошептал Джим.
— Держите, — сказала Кэлпурния. — Вы мои гости.
Джим, видно, сомневался — благородно ли оставлять свои деньги при себе? — но врождённая учтивость взяла верх, и он сунул монету в карман. Без малейших угрызений совести я сделала то же самое.
— Кэл, — зашептала я, — а где же сборники с псалмами?
— У нас их нет, — ответила она.
— А как же?…
— Ш-ш, — сказала Кэлпурния.
На кафедре стоял преподобный Сайкс и взглядом призывал свою паству к молчанию. Он был невысокий, плотный, в чёрном костюме, белой рубашке и чёрном галстуке; в свете, сочившемся сквозь матовые стёкла, поблёскивала золотая цепочка от часов.
— Братья и сёстры, — сказал он, — мы весьма рады, что сегодня утром у нас гости — мистер и мисс Финч. Вы все знаете их отца. Прежде чем начать проповедь, я прочитаю вам несколько сообщений.
Преподобный Сайкс перелистал какие-то бумажки, выбрал одну, далеко отставил её от глаз и прочёл:
«Собрание миссионерского общества состоится во вторник в доме сестры Эннет Ривз. Приносите с собою шитьё».
Потом стал читать по другой бумажке:
«Все вы знаете, какая беда приключилась с братом Томом Робинсоном. Он с детства был добрым прихожанином „Первой покупки“. Весь денежный сбор сегодня и в следующие три воскресенья пойдёт Элен, его жене, чтобы она могла прокормить детей».
Я ткнул Джима в бок:
— Это тот самый Том, которого Аттикус будет за…
— Ш-ш!
Я обернулась к Кэлпурнии, но и рта не успела раскрыть, а она уже шикнула на меня. Пришлось покориться, и я стала смотреть на преподобного Сайкса — он, кажется, ждал, чтобы я угомонилась.
— Попросим нашего регента начать первый псалом.
Со своей скамьи поднялся Зибо, прошёл меж рядов, остановился перед нами и повернулся лицом к пастве. В руках у него был растрёпанный сборник псалмов. Зибо раскрыл его и сказал:
— Мы споём номер двести семьдесят третий.
Этого я уже не могла выдержать.
— Как же мы будем петь, у нас же нет слов?
Кэлпурния улыбнулась.
— Тише, малышка, — прошептала она, — сейчас увидишь.
Зибо откашлялся и таким гулким голосом, как будто далеко-далеко палили пушки, прочитал нараспев:
— Там, за рекой, лежит страна…
И словно чудом необыкновенно стройный хор сотней голосов пропел эти слова вслед за Зибо. Протяжным гуденьем замер последний слог, и вот Зибо уже говорит:
И опять вокруг нас громко зазвучал хор; долго тянулась последняя нота, и, ещё прежде чем она замерла, Зибо прочитал следующую строчку:
— Нас выведет одна лишь вера на тот обетованный берег.
На этот раз паства замешкалась. Зибо внятно повторил строку, и хор пропел её. Как только вступал хор, Зибо закрывал книжку — знак всем собравшимся продолжать без его помощи.
И при замирающих звуках торжественного хора Зибо протянул:
Ознакомительная версия.
