— И вы также хорошо понимаете, — продолжал Леттон, — что наш план преследует благую цель. Дело это вполне законное, мы в своем праве, а пострадать от него могут только спекулянты. Мы не хотим биржевого краха. Напротив, мы хотим повысить цену на акции. Солидные держатели акций от этого выиграют.
— В том-то и суть, — поддакнул Даусет. — Потребность в меди непрерывно возрастает. Я уже говорил вам, что копи Уорд Вэлли дают почти одну четверть мировой добычи меди. Они представляют собой огромное богатство, размеры которого мы сами не можем определить точно. Мы все предусмотрели. У нас и своего капитала достаточно, но дело требует притока новых средств. Кроме того, на рынке слишком много акций Уорд Вэлли, — это не соответствует нашим теперешним планам. Таким образом, мы одним выстрелом убьем двух зайцев…
— А выстрел — это я, — улыбаясь, вставил Харниш.
— Совершенно верно. Вы не только поднимете курс акций Уорд Вэлли, вы еще и соберете их. Это даст нам неоценимое преимущество для осуществления наших планов, не говоря уже о том, что и мы и вы извлечем прибыль из проведенной вами операции. Дело это, как уже здесь говорил мистер Леттон, вполне честное и законное. Восемнадцатого числа состоится заседание правления, и мы объявим, что в этом году дивиденды будут выплачены в двойном размере.
— Вот это ударит кое-кого по карману! — воскликнул Леон Гугенхаммер.
— Ударит только спекулянтов, — объяснил Натаниэл Леттон, — биржевых игроков, накипь Уолл-стрита. Солидные пайщики не пострадают. К тому же они лишний раз убедятся, что наши копи заслуживают доверия. А заручившись их доверием, мы можем осуществить наши планы всемерного расширения предприятия, которые мы вам изложили.
— Я должен предупредить вас, — сказал Даусет, — что до вас будут доходить самые нелепые слухи, но вы не пугайтесь. Весьма вероятно, что мы даже будем распускать их. Я думаю, вам вполне ясно, с какой целью это делается. Но вы не обращайте никакого внимания на слухи. Вы свой человек, мы вас посвятили в суть нашей операции. Ваше дело — только покупать, покупать и покупать, до последней минуты, пока правление не объявит о выплате дивидендов в двойном размере. После этого уже ничего нельзя будет купить — акции Уорд Вэлли подскочат до небес.
— Самое главное для нас, — заговорил Леттон, медленно отхлебнув из стакана с минеральной водой, стоявшего перед ним, — самое главное — это изъять у мелких держателей акции, находящиеся у них на руках. Мы легко могли бы это сделать другим способом: припугнуть держателей падением курса, что обошлось бы нам гораздо дешевле. Мы — хозяева положения. Но мы не хотим злоупотреблять этим преимуществом и согласны покупать наши акции по повышенному курсу. Не потому, что мы филантропы, но нам нужно доверие пайщиков для расширения дела. Да мы, в сущности, ничего на этом не потеряем. Как только станет известно о выплате дивидендов в двойном размере, цена на акции баснословно поднимется. Кроме того, мы пострижем спекулянтов, играющих на понижение. Это, конечно, несколько выходит за рамки общепринятых финансовых операций, но это момент привходящий и в известном смысле неизбежный. Это не должно нас смущать. Пострадают только самые беззастенчивые спекулянты, и поделом им.
— И еще вот что, мистер Харниш, — сказал Гугенхаммер, — если у вас не хватит наличного капитала или вы не пожелаете весь свой капитал вкладывать в это дело, немедленно обратитесь к нам. Помните, за вами стоим мы.
— Да, да, мы стоим за вами, — повторил Даусет. Натаниэл Леттон подтвердил это кивком головы.
— Теперь относительно дивидендов в двойном размере, — заговорил Даусет, вынимая листок бумаги из записной книжки и надевая очки. — Здесь у меня все цифры. Вот, видите…
И он начал подробно объяснять Харнишу, какие прибыли получала и какие дивиденды выплачивала компания Уорд Вэлли со дня своего основания.
Совещание длилось около часа, и весь этот час Харниш, как никогда, чувствовал себя вознесенным на самую высокую вершину жизни. Крупные игроки приняли его в свою игру. Они — сила. Правда, он знал, что это еще не самый узкий избранный круг. Их не поставить на одну доску с Морганами и Гарриманами. Но они имеют доступ к этим гигантам, и сами они гиганты, только помельче. Их обращение тоже понравилось Харнишу. Они держались с ним на равной ноге, с явным уважением, без покровительственного тона. Харниш был очень польщен этим, ибо хорошо знал, что не может сравниться с ними ни богатством, ни опытом.
— Мы немножко встряхнем всю эту свору спекулянтов, — радостно сказал Леон Гугенхаммер, когда совещание окончилось. — И никто этого не сделает лучше вас, мистер Харниш. Они будут уверены, что вы действуете в одиночку, а у них ножницы всегда наготове, чтобы стричь таких новичков, как вы.
— Они непременно попадутся, — согласился Леттон; его серые глаза горели мрачным огнем на бледном лице, полузакрытом складками необъятного шарфа, которым он окутывал шею до самых ушей. — Они привыкли рассуждать по шаблону. Любая новая комбинация, непредвиденное обстоятельство, неизвестный им фактор опрокидывают все их расчеты. А всем этим для них явитесь вы, мистер Харниш. И повторяю вам, они — игроки, спекулянты и заслужили такую встряску. Если бы вы знали, какая это помеха для нас, солидных дельцов. Их азартная биржевая игра подчас нарушает самые разумные планы и даже расшатывает наиболее устойчивые предприятия.
Даусет сел в одну машину с Леоном Гугенхаммером, Леттон — в другую. Харниш, все еще под впечатлением всего, что произошло за последний час, чуть ли не с трепетом смотрел на разъезд участников знаменательного совещания. Три автомобиля, точно страшные ночные чудовища, стояли на посыпанной гравием площадке под неосвещенным навесом широкого крыльца. Ночь выдалась темная, и лучи автомобильных фар, словно ножами, прорезали густой мрак. Все тот же лакей — услужливый автомат, царивший в доме, неизвестно кому принадлежавшем, подсадив гостей в машины, застыл на месте, словно каменное изваяние. Смутно виднелись закутанные в шубы фигуры сидевших за рулем шоферов. Одна за другой, будто пришпоренные кони, машины ринулись в темноту, свернули на подъездную аллею и скрылись из глаз.
Харниш сел в последнюю машину и, когда она тронулась, оглянулся на дом, где не светилось ни одного огонька и который, словно гора, высился среди мрака. Чей это дом? Кто предоставляет его этим людям для тайных совещаний? Не проболтается ли лакей? А кто такие шоферы? Тоже доверенные лица, как «наш» мистер Ховисон? Тайна. В этом деле, куда ни повернись, всюду тайна. Тайна шествует рука об руку с Властью. Харниш откинулся на спинку сиденья и затянулся папиросой. Большое будущее открывалось перед ним. Уже стасованы карты для крупной игры, и он один из партнеров. Он вспомнил, как резался в покер с Джеком Кернсом, и громко рассмеялся. В те времена он ставил на карту тысячи, ну, а теперь поставит миллионы. А восемнадцатого числа, после заявления о дивидендах… Он заранее ликовал, предвкушая переполох, который поднимется среди биржевых спекулянтов, уже точивших ножницы, чтобы остричь — кого же? Его, Время-не-ждет!
Хотя было уже два часа ночи, когда Харниш вернулся в гостиницу, он застал там поджидавших его репортеров. На другое утро их явилось вдвое больше. О его прибытии в Нью-Йорк протрубила вся пресса. Еще раз под дробь тамтамов и дикарские вопли колоритная фигура Элама Харниша прошагала по газетным полосам. Король Клондайка, Герой Арктики, тридцатикратный миллионер ледяного Севера прибыл в Нью-Йорк! С какой целью? Разорить ньюйоркцев, как он разорил биржевиков Тонопа в штате Невада? Пусть Уолл-стрит поостережется — в городе появился дикарь с Клондайка! А если, наоборот, Уолл-стрит разорит его? Не в первый раз Уолл-стриту усмирять дикарей; может быть, именно такая участь суждена пресловутому Время-не-ждет? Харниш усмехался про себя и давал двусмысленные ответы своим интервьюерам; это путало карты, и Харниша забавляла мысль, что не так-то легко будет Уолл-стриту справиться с ним.
Никто не сомневался, что Харниш приехал для биржевой игры, и когда начался усиленный спрос на акции Уорд Вэлли, все поняли, чья рука здесь действует. Биржа гудела от слухов. Ясно, он еще раз хочет схватиться с Гугенхаммерами. Историю прииска Офир извлекли из архива и повторяли на все лады, прибавляя все новые сенсационные подробности, так что под конец Харниш сам едва мог узнать ее. Но и это была вода на его мельницу. Биржевики явно шли по ложному следу. Харниш с каждым днем покупал все усерднее, но желающих продать было такое множество, что курс акций Уорд Вэлли поднимался очень медленно. «Это куда веселее, чем покер», — радовался Харниш, видя, какую он поднял суматоху. Газеты изощрялись в догадках и пророчествах, и за Харнишем неотступно ходил по пятам целый отряд репортеров. Интервью, которые он им давал, были просто шедеврами. Заметив, в какой восторг приходят журналисты от его говора, от всех «малость», «ничего не скажешь» и так далее, он нарочно старался сделать свою речь характерной, пересыпая ее словечками, которые слышал от других жителей Севера, и даже сам придумывая новые.
