Песня
Как у всех-то людей праздничек,
День великий – помин по родителям,
Только я, сиротинка безродная,
На погосте поминок не правила.
Я у мужа вечор отпросилася:
«Отпусти, осударь, – похристосуюсь
На могиле со свекором-батюшкой».
Идучи, я с дороженьки сбилася,
Во темном лесу заплуталася,
У оврага в лесу опозналася.
В том овраге могила бескрестная:
Всю размыло ее ливнем-дождиком,
Размело-разнесло непогодушкой…
Подошла я к могиле – шатнулася,
Белой грудью о землю ударилась:
«Ты скажи мне, сырая могилушка!
Таково ли легко было молодцу
Загубить свою душеньку грешную,
Каково-то легко было девице
Под невольный венец снаряжатися?»
<1855>
Ох, пора тебе на волю, песня русская,
Благовестная, победная, раздольная,
Погородная, посельная, попольная,
Непогодою-невзгодою повитая,
Во крови, в слезах крещенная-омытая!
Ох, пора тебе на волю, песня русская!
Не сама собой ты спелася-сложилася:
С пустырей тебя намыло снегом-дождиком,
Нанесло тебя с пожарищ дымом-копотью,
Намело тебя с сырых могил метелицей…
1856
<Из цикла «Еврейские песни»>
2
Хороша я и смугла,
Дочери Шалима!
Не корите, что была
Солнцем я палима,
Не найдете вы стройней
Пальмы на Энгадде:
Дети матери моей
За меня в разладе.
Я за братьев ветроград
Ночью сторожила,
Да девичий виноград
Свой не сохранила…
Добрый мой, душевный мой,
Что ты не бываешь?
Где пасешь в полдневный зной?
Где опочиваешь?
Я найду, я сослежу
Друга в полдень жгучий
И на перси положу
Смирною пахучей.
По опушке леса гнал
Он козлят, я – тоже,
И тенистый лес постлал
Нам двойное ложе —
Кровлей лиственной навис,
Темный, скромный, щедрый;
Наши звенья – кипарис,
А стропила – кедры.
18565
Сплю, но сердце чуткое не спит…
За дверями голос милого звучит:
«Отвори, моя невеста, отвори!
Догорело пламя алое зари;
Над лугами над шелковыми
Бродит белая роса
И слезинками перловыми
Мне смочила волоса;
Сходит с неба ночь прохладная —
Отвори мне, ненаглядная!»
«Я одежды легкотканые сняла,
Я омыла мои ноги и легла,
Я на ложе цепенею и горю —
Как я встану, как я двери отворю?»
Милый в дверь мою кедровую
Стукнул смелою рукой:
Всколыхнуло грудь пуховую
Перекатною волной,
И, полна желанья знойного,
Встала с ложа я покойного.
С смуглых плеч моих покров ночной
скользит;
Жжет нога моя холодный мрамор плит;
С черных кос моих струится аромат;
На руках запястья ценные бренчат.
Отперла я дверь докучную:
Статный юноша вошел
И со мною сладкозвучную
Потихоньку речь повел —
И слилась я с речью нежною
Всей душой моей мятежною.
<1849>10
«Отчего же ты не спишь?
Знать, ценна утрата,
Что в полуночную тишь
Всюду ищешь брата?»
«Оттого, что он мне брат,
Дочери Шалима,
Что утрата из утрат
Тот, кем я любима.
Оттого, что здесь, у нас,
Резвых коз-лукавиц
По горам еще не пас
Ввек такой красавец;
Нет кудрей черней нигде;
Очи так и блещут,
Голубицами в воде
Синей влагой плещут.
Как заря, мой брат румян
И стройней кумира…
На венце его слиян
С искрами сапфира
Солнца луч, и подарён
Тот венец невесте…»
«Где же брат твой? Где же он?
Мы поищем вместе».
<1859>* * *
Не верю, Господи, чтоб ты меня забыл,
Не верю, Господи, чтоб ты меня отринул:
Я твой талант в душе лукаво не зарыл,
И хищный тать его из недр моих не вынул.
Нет! в лоне у тебя, художника-творца,
Почиет Красота и ныне и от века,
И ты простишь грехи раба и человека
За песни Красоте свободного певца.
<1857>* * *
Убей меня, Боже всесильный,
Предвечною правдой своей,
Всей грозною тайной могильной
И всем нерекомым убей —
Любви ты во мне не погубишь,
Не сдержишь к бессмертью порыв:
Люблю я – затем, что ты любишь,
Бессмертен – затем, что ты жив!
19 октября 1857
Посвящается всем барышням
Расточительно-щедра,
Сыплет вас, за грудой груду,
Наземь вешняя пора,
Сыплет вас она повсюду:
Где хоть горсточка земли —
Вы уж, верно, расцвели.
Ваши листья так росисты,
И цветки так золотисты!
Надломи вас, хоть легко, —
Так и брызнет молоко…
Вы всегда в рою веселом
Перелетных мотыльков,
Вы в расцвет – под ореолом
Серебристых лепестков.
Хороши вы в день венчальный;
Но… подует ветерок,
И останется печальный,
Обнаженный стебелек…
Он цветка, конечно, спорей:
Можно выделать цикорий!
30 мая 1858
Оттепель… Поле чернеет;
Кровля на церкви обмокла;
Так вот и веет и веет —
Пахнет весною сквозь стекла.
С каждою новой ложбинкой
Водополь все прибывает,
И ограненною льдинкой
Вешняя звездочка тает.
Тени в углах шевельнулись,
Темные, сонные тени,
Вдоль по стенам потянулись,
На пол ложатся от лени…
Сон и меня так и клонит…
Тени за тенями – грезы…
Дума в неведомом тонет…
На сердце – крупные слезы.
Ох, если б крылья да крылья,
Если бы доля да доля,
Не было б мысли «бессилья»,
Не было б слова – «неволя».
1858* * *
Хотел бы в единое слово
Я слить мою грусть и печаль
И бросить то слово на ветер,
Чтоб ветер унес его вдаль.
И пусть бы то слово печали
По ветру к тебе донеслось,
И пусть бы всегда и повсюду
Оно тебе в сердце лилось!
И если б усталые очи
Сомкнулись под грезой ночной,
О, пусть бы то слово печали
Звучало во сне над тобой.
<1859>* * *
Он весел, он поет, и песня так вольна,
Так брызжет звуками, как вешняя волна,
И всё в ней радостью восторженною дышит,
И всякий верит ей, кто песню сердцем слышит;
Но только женщина и будущая мать
Душою чудною способна угадать,
В священные часы своей великой муки,
Как тяжки иногда певцу веселья звуки.
<1859>
Мне гроза дана в наследство:
Гром и молнию стеречь
Научило рано детство,
И понятна мне их речь.
Только молния-первинка
В сердце врежется стрелой —
Оживал я, как былинка,
Освеженная грозой,
Только в серой тучке грянет
Громозвучная краса,
За собою так и манит
Душу прямо в небеса!
А пройдет гроза, бывало,
В нашем садике цветы
Все поднимут покрывало:
Запоешь тогда и ты.
И тогда, смеясь над няней,
Убегал я в мокрый сад,
Под малинник, где зараней
Мне готов был водопад.
И бумажный я кораблик
В лужу мутную спускал.
Но тогда, мой милый зяблик,
Я тебя не понимал.
Не слыхал твоей я песни,
Хоть звучала мне она:
«Божье деревцо, воскресни,
Где гроза, там и весна!»
Начало 1859
Светло, цветно, легко, нарядно,
Дивяся собственной красе,
Любовно-близко и отрадно
По небу вы плывете все.
Взглянуть на вас – тоска и мука:
Вы рядом, жизнь вам весела…
Но вот, не менее светла,
Разоблачила вас наука
И вашу долю поняла:
Одни – вы плаваете низко,
Другие – ох как высоко,
И то, что кажется так близко,
Быть может, очень далеко…
<1860>
Когда она на миг вся вспыхнет предо мною,
И сонный взор сверкнет падучею звездою,
И губы бледные окрасит ярко кровь —
Тогда я, как дитя, в вампиров верю вновь,
Тогда понятно мне, что темная есть сила
И что в себе таит и жизнь и смерть могила.
22 мая 1860
Ау-ау! Ты, молодость моя!
Куда ты спряталась, гремучая змея?
Скажи, как мне напасть, нечаянно, нежданно,
На след лукавый твой, затертый окаянно?
Где мне найти тебя, где задушить тебя
В моих объятиях, ревнуя и любя,
И обратить всю жизнь в предсмертные страданья
От ядовитого и жгучего лобзанья?..
<1861>* * *
Я не обманывал тебя,
Когда, как бешеный любя,
Я рвал себе на части душу
И не сказал, что пытки трушу.
Я и теперь не обману,
Когда скажу, что клонит к сну
Меня борьба, что за борьбою
Мне шаг до вечного покою.
Но ты полюбишь ли меня,
Хотя в гробу, и, не кляня
Мой тленный труп, любовно взглянешь
На крышу гроба?.. Да?.. Обманешь!
<1861>
