В дороге Поль не скучал. В Кройдонском аэропорту он встретил Поттса, в кожаном пальто и с портфельчиком в руках.
— Задание Лиги наций, — пояснил Поттс, и после взлета его дважды стошнило.
В Париже Полю пришлось заказывать специальный рейс. Его провожал Поттс.
— Зачем тебе в Марсель? — спросил он. — Ты ведь женишься.
— Я туда на пару часов. Деловое свидание, — ответил Поль. Как это похоже на Поттса, думал он, решить, что такое пустяковое путешествие может расстроить свадьбу. Поль чувствовал себя гражданином мира: сегодня «Ритц», завтра Марсель, послезавтра Корфу, а там весь мир к его услугам, как огромный отель, — все уступают ему дорогу, кланяются и бросают под ноги орхидеи. Как жалок и провинциален этот Поттс со всей своей болтовней о всемирном братстве!
Поздно вечером Поль прилетел в Марсель. Он заказал буйабесс и бургундское и отобедал у Бассо, на веранде под тентом, глядя на тысячи огоньков, отраженных неподвижной водой. Пока Поль оплачивал счет, прикидывал, сколько дать на чай, и катил на извозчике с открытым верхом в старый город, он чувствовал себя бывалым человеком.
— Они скорее всего «У Алисы», на рю де Ренар, — объясняла Марго. — Если сразу не отыщутся, назовешь мое имя.
На углу рю Вантомаржи коляска остановилась. По узенькому, оживленному переулочку извозчику было не проехать. Поль расплатился.
— Merci, monsier! Gardez bien votre chapeau[29], — посоветовал извозчик и укатил.
Размышляя над тем, что могла бы означать эта фраза, Поль, уже менее уверенно, двинулся по булыжной мостовой. Дома, весело освещенные от подвалов до чердаков, нависали над ним с обеих сторон. Между ними раскачивались фонари. По середине улицы пролегала неглубокая сточная канава. Декорации вряд ли могли бы быть более зловещими, даже если бы их смастерили в Голливуде, чтобы отснять сцены беспощадного якобинского террора. В Англии, размышлял Поль, такую улицу давным-давно спас бы мистер Неф, ее бы охраняло государство, на ней торговали бы мельхиоровыми ложечками, цветными открытками и «девонширским» чаем. Здесь же поторговывали кое-чем другим. Не требовалось особой житейской мудрости, чтобы сообразить, в каком квартале очутился Поль. И это он, который с путеводителем в руках бродил во время оно по заброшенным улицам Помпеи?!
Неудивительно, решил Поль, что Марго торопится вырвать своих подопечных из этого средоточия соблазнов и опасностей.
В стельку пьяный негр в тельняшке поприветствовал Поля на языке, неведомом сынам человеческим, и пригласил его выпить. Поль шарахнулся в сторону. Как характерно для Марго в вихре удовольствий найти время, чтобы позаботиться о несчастных, которых она, сама того не ведая, подвергла таким неприятностям!
Не обращая внимания на разноязыкие приглашения, сыпавшиеся со всех сторон, Поль шел вперед. Какая-то девица сорвала с него шляпу. В освещенном дверном проеме мелькнула голая нога. Затем та же девица показалась в окне и предложила ему зайти, чтобы получить шляпу назад.
Над ним, казалось, потешалась вся улица. Поль заколебался. Потом в панике, лишившись и шляпы и остатков самообладания, он повернулся и побежал что есть мочи назад, к широким улицам и электрическим трамваям, туда, где, как он чувствовал в глубине души, находится его духовная родина.
При свете дня старый город уже не казался таким страшным. На веревках между домами сушилось свежевыстиранное белье, в сточных канавах журчала чистая вода, а улицы были запружены пожилыми матронами с корзинами, полными рыбы. Заведение «Chez Alice»[30] не обнаруживало никаких признаков жизни, и Поль звонил и звонил, пока на пороге не появился дряхлый всклокоченный швейцар.
— Avez-vous les jeunes filles de Madam Beste-Chetwynde?[31] — спросил Поль, остро переживая всю нелепость своего вопроса.
— Тут они, мистер, тут, входите, — сказал швейцар. — Мадам сообщиль о вашем приезде по телеграф.
Миссис Граймс и ее подружки еще не были одеты, но тем не менее восторженно встретили Поля, притом в халатах, цвет которых вполне удовлетворил бы вкусам старшей мисс Фейган. Они объяснили, в чем суть затруднения с паспортами: по мнению Поля, единственной причиной было то, что власти не разобрались в сути их будущей работы в Рио. Ни одна из девушек не говорила по-французски — вот и вышла путаница.
Все утро он бегал по консульствам и полицейским участкам. Дело обстояло сложнее, чем он предполагал: чиновники встречали его либо явным пренебрежением, либо туманными намеками и подмигиваниями.
«Если бы вы к нам обратились полгода назад… — говорили они. — Но раз сама Лига наций…» И они беспомощно разводили руками. Может быть, в самый последний раз это и удастся устроить, но мадам Бест-Четвинд должна наконец понять, что есть проформа, к которой следует относиться с уважением. В конце концов молодые дамы были оформлены как горничные на пароходе.
— Пусть себе сходят в Рио, — согласился капитан. — Персонала у меня и без них хватит. Вы говорите, у них там работа? Надо думать, их хозяева как-нибудь договорятся с тамошними властями.
Однако на то, чтобы все устроить, у Поля ушло несколько тысяч франков.
Что за странная организация — эта Лига наций! — возмущался Поль. — Вместо того чтобы помочь, они только мешают. К его удивлению, полицейские в ответ только гоготали.
Поль проводил девиц, и все три расцеловали его на прощанье. Возвращаясь с причала, он опять встретил Поттса.
— Я приехал утренним поездом, — сообщил Поттс. Поль хотел было высказать свое мнение о Лиге наций и ему, но, вспомнив, как многословен Поттс в пылу спора и что срочно надо уезжать из Марселя, решил оставить свою критику до лучших времен. Он дал Марго телеграмму: «Все устроил. Буду утром. Целую», — после чего немедленно вылетел в Париж, гордясь, что наконец-то сделал полезное дело.
Поль вернулся в «Ритц» в десять часов утра в день свадьбы. Лупил дождь, и Полю хотелось поскорее побриться и отдохнуть. У входа в номер его поджидали газетчики, но он отказался их принять. В номере сидел Питер Бест-Четвинд, в первый раз в жизни надевший визитку и выглядевший очень изысканно.
— Меня на один день отпустили из Лланабы, — сказал он. — По правде говоря, я себе жутко нравлюсь в этом костюме. На всякий случай я купил тебе бутоньерку. На тебе лица нет, Поль.
— Я устал, Питер. Сделай милость, наполни ванну. Приняв ванну и побрившись, Поль немного ожил. Питер уже успел заказать шампанского и был слегка навеселе. Он бродил по комнате с бокалом в руке и без умолку болтал, то и дело поглядывая на себя в зеркало.
— Шикарно, — повторял он. — Особенно галстук, правда, Поль? Я и в школу заявлюсь в визитке. Тогда все поймут, кто я такой. Ты хоть обратил внимание, что я дал тебе ту бутоньерку, которая побольше? Ты просто не представляешь, что творится в Лланабе. Скажи маме, чтобы она меня оттуда забрала. Клаттербака уже забрали, а Тангенс умер. У нас три новых учителя, один другого хуже. Первый похож на твоего друга Поттса, только он заикается, и Брюкс клянется, что у него стеклянный глаз. Другой, рыжий, все время дерется, а третий — довольно симпатичный, да только припадочный. Доктор Фейган от них тоже не в восторге. На Флосси вообще смотреть больно. Может, мама подыщет ей работу в Южной Америке? У тебя отличный жилет. Я сперва хотел надеть такой же, но потом решил, что слишком молод. Как ты считаешь? В школе был репортер, про тебя выспрашивал. Брюкс гениально ему наплел, что вы вместе ходили купаться по вечерам, и часами плавали в темноте, слагая печальные стансы, но потом все испортил — сказал, что у тебя перепончатые лапы и чешуйчатый хвост. Тут репортер, конечно, смекнул, что его надули… Ну до чего же я шикарно смотрюсь!
Поль оделся, и к нему вернулось ощущение благополучия. Он как будто выглядел неплохо. Затем пришел Аластер Дигби-Вейн-Трампингтон и выпил шампанского.
— Эта свадьба, — заявил он, — самое выдающееся событие за всю историю нашего поколения! Представь себе, «Санди Мейл» заплатила мне пятьдесят фунтов за то, что я подписал статью, в которой рассказывается о переживаниях шафера. Боюсь только, любой дурак догадается, что это не я писал, — больно ловко закручено. Кстати, я получил потрясающее письмо насчет вашей свадьбы от тети Греты. Ты уже видел подарки? Аргентинский консул преподнес тебе сочинения Лонгфелло в кожаном зеленом переплете, а декан Скона прислал оловянные тарелки, те самые, которые висели у него в гостиной.
Поль вставил гардению в петлицу, и они отправились завтракать. Кое-кто в ресторане явно относился к числу приглашенных на свадьбу, и Поль испытал некоторое удовольствие, оказавшись в центре внимания всего зала. Метрдотель, рассыпаясь в поздравлениях, провел их к столику. Питер заранее заказал завтрак.
— Не знаю, успеем ли мы все съесть, — сказал он, — но, к счастью, закуска вкуснее всего остального.
