Прощайте, мореплаватели, разыскивающие Восток в густых потемках своих абстракций, необъятных, как принципы. Прощайте, жертвы мысли, которых она ведет к подлинному свету! Прощайте, сферы любознательности, в которых мне слышатся жалоба оскорбленного гения, вздох слишком поздно прозревшего ученого.
А вот ангельский хор, аромат духов, фимиам сердца, исходящий от тех, кто молится, утешает, распространяет божественный свет и небесный бальзам в опечаленных душах. Смелее, хор любви! Вам, к кому вопиют народы: «Утешьте нас, защитите нас!», говорю: дерзайте и прощайте!
Прощай, гранит, ты станешь цветком; прощай, цветок, ты станешь голубем; прощай, голубь, ты станешь женщиной; прощай, женщина, ты станешь болью; прощай, мужчина, ты станешь верой; прощайте все, вы станете любовью и молитвой!
Сраженное усталостью, это необъяснимое существо впервые оперлось на Вильфрида и Минну, чтобы с их помощью вернуться в свое жилище. Вильфрид и Минна ощутили на себе влияние неведомой силы. Едва они сделали несколько шагов, как появился плачущий Давид: «Она вот-вот умрет, зачем вы затащили ее сюда?»
Вновь обретя силы молодости, старик подхватил Серафиту и полетел к воротам «шведского замка», подобно орлу, уносящему белую овцу в свое гнездо.
На следующий день после того, как Серафита, предчувствуя конец, распрощалась с Землей, подобно пленнику, бросающему последний взгляд на камеру, готовясь навсегда покинуть ее, она почувствовала невыносимую боль, полностью парализовавшую ее. Когда Вильфрид и Минна пришли навестить Серафиту, то застали ее лежащей на меховом диване. Душа Серафиты, еще прикрытая плотью, светилась через покровы, изо дня в день обесцвечивая их. Прогресс Духа, истончивший последний барьер, которым он был отделен от бесконечности, назывался болезнью, час жизни был назван Смертью. Давид рыдал, видя, как страдает его хозяйка, и не хотел слушать ее утешения, старик, как дитя, не поддавался увещеваниям. Господин Беккер хотел, чтобы Серафита приняла лекарства, но все было бесполезно.
Однажды она призвала к себе дорогих своих друзей, чтобы сказать им, что это был последний из ее трудных дней. Вильфрид и Минна, объятые страхом, явились, зная, что они вот-вот потеряют ее. Серафита улыбнулась им, как улыбаются уходящие в лучший из миров, склонила голову, как цветок, переполненный нектаром и обнажающий в последний раз свою чашечку, чтобы наполнить воздух своим нестойким ароматом. Настроение друзей передавалось Серафите. Она грустно смотрела на них, думая уже не о себе, и они чувствовали это, хотя и не могли объяснить свою боль, к которой примешивалась благодарность. Вильфрид застыл на месте, молчал, погрузившись в одно из тех глубоких созерцаний, позволяющих нам понять здесь, на земле, высшую безмерность. То ли беспомощность этого могущественного существа, то ли страх потерять его навсегда подтолкнули Минну произнести, склонившись над ним:
— Серафитус, позволь мне последовать за тобой.
— Могу ли я запретить тебе это?
— Но почему ты не любишь меня настолько, чтобы остаться?
— Я не могу ничего полюбить здесь.
— Что же ты любишь?
— Небо.
— Достоин ли ты Неба, коли так презираешь Божьи создания?
— Минна, разве можно любить два существа одновременно? Был бы возлюбленный возлюбленным, если бы не отдавал всецело сердце свое любви? Не должен ли он быть первым, последним, единственным? Та, что переполнена любовью, не покидает ли она мир ради своего возлюбленного? Вся ее семья становится воспоминанием, у нее лишь один родственник, Он! Отныне ее душа принадлежит не ей, а Ему! Если она сохраняет в себе что-то, не принадлежащее Ему, значит она не любит! Нет, не любит! Любить кое-как, разве это любить? Слово возлюбленного наполняет ее радостью и течет в ее венах, как пурпур краснее крови; Его взгляд — наполняющий ее свет, она растворяется в Нем; там, где Он — все прекрасно. Он приносит тепло в душу, Он освещает все; рядом с Ним никогда нет ни холода, ни ночи. Он никогда не исчезает, Он всегда в нас, мы думаем в Нем, о Нем, за Него. Вот Минна, как я люблю Его.
— Кого? — жгучая ревность охватила Минну.
— Бога! — ответил Серафитус, чей голос вспыхнул в душах, как огонь свободы, бегущий от одной горы к другой. — Бога, который никогда не изменяет нам! Бога, который не оставляет нас и неизменно удовлетворяет наши желания, который один способен постоянно наполнять свое создание бесконечной и чистой радостью! Бога, который никогда не устает, не теряет улыбку! Бога всегда нового, украшающего душу своими сокровищами, очищающего, в котором нет ничего горького, который весь гармония и пламя! Бога, который входит и расцветает в нас, исполняет все наши желания, не просто считается с нами, когда мы принадлежим ему, но отдается полностью; Он восхищает нас, расширяет, умножает нас в себе! Итак, Бог! Минна, я люблю тебя потому, что ты можешь принадлежать Ему! Я люблю тебя, потому что если ты придешь к Нему, то будешь моей.
— Ну что ж, веди меня! — решилась Минна, становясь на колени. — Возьми меня за руку, не хочу больше расставаться с тобой.
— Веди[34] нас, Серафита! — воскликнул Вильфрид, стремительно присоединившийся к Минне. — Да, ты пробудила наконец во мне жажду Света и Слова; я жажду любви, которую ты заронила в мое сердце, я сохраню твою душу в своей; вложи в нее свою волю, я сделаю все, что ты мне прикажешь. Если уж я не могу получить тебя, то хочу сохранить все чувства, которые ты возбудишь во мне! Если мой единственный шанс соединиться с тобой целиком зависит от меня, я цепляюсь за него, как огонь цепляется за то, что пожирает. Говори!
— Ангел! — воскликнуло это непонятное существо, окутывая обоих взглядом, схожим с лазоревым покровом. — Ангел, Небо будет твоим достоянием.
За этим восклицанием, громом отозвавшимся в душах Вильфрида и Минны, как первый аккорд небесной музыки, воцарилось общее и продолжительное молчание.
— Если хотите, чтобы ваши ноги привыкли к дороге, ведущей на Небо, имейте в виду, что особенно тяжко приходится вначале, — объяснила эта страждущая душа. — Бог хочет, чтобы Его искали ради Него самого. В этом смысле Он ревнив, вы нужны Ему целиком; но как только вы отдадитесь Ему, никогда больше Он не покинет вас. Я оставлю вам ключи от царства, в котором сверкает Его свет, где вы будете повсюду в лоне Отца, в сердце Супруга, подходы к Нему не преграждают часовые, вы можете войти туда с любой стороны; Его дворец, Его казна, Его скипетр — ничто не охраняется; Он сказал всем: «Возьмите их!» Но нужно захотеть отправиться туда. Точно так же, чтобы путешествовать, следует покинуть свое жилище, отказаться от своих планов, распрощаться со своими друзьями, отцом, матерью, с сестрой и даже с самым маленьким, плаксивым из братьев, и распрощаться навсегда, ибо вы не вернетесь уже, как не возвращались в свои жилища жертвы, отправленные на костер; наконец, вам нужно освободиться от чувств и вещей, которые дороги людям, иначе вы не будете еще готовы к тому, что задумали. Делайте для Бога то, что вы делали бы для своих амбициозных замыслов, то, что вы делаете, отдаваясь одному из искусств, то, что вы делали, когда любили какое-нибудь создание больше, чем Его, или когда постигали какую-нибудь загадку человеческой науки. Не есть ли сам Бог наука, любовь, источник любой поэзии? Не вызывают ли Его сокровища алчность? Его сокровищница неисчерпаема, Его поэзия бесконечна, Его любовь неизменна, Его наука безошибочна, и в ней нет тайн! Так не держитесь ни за что. Он даст вам все. Да, вы найдете в Его сердце блага, несравнимые с теми, что потеряете на земле. То, что я говорю вам, истинно: вы станете сильными и силу свою используете так же, как и то, что принадлежит вашему любовнику или вашей любовнице. Увы! Большинство людей сомневаются, им недостает веры, воли, упорства. Даже если некоторые из них выходят в путь, то тут же начинают оглядываться и... возвращаются. Мало кто умеет сделать выбор между двумя крайностями: остаться или уйти, топь или небо. Все колеблются. Слабость — начало заблуждения, страсть увлекает на плохой путь, порок, ставший привычкой, овладевает человеком, и тот не изменяется к лучшему. Все существа проводят первую жизнь в сфере Инстинктов, они трудятся в ней, чтобы в конце концов убедиться в бесполезности земных богатств, на собирание которых тратится столько сил. Сколько жизней нужно прожить в этом первом мире, прежде чем выйти из него готовым к новым испытаниям в сфере Абстракций, где мысль реализуется через ложные науки, где разум устает в конце концов от человеческого слова; и вот тогда на место исчерпавшей себя Материи приходит Дух. Сколько форм должно испробовать существо, предназначенное небу, чтобы понять наконец цену молчания и одиночества, чьи звездные степи служат папертью для Духовных Миров! Изведав пустоту и бездну, глаза находят истинный путь. С этого момента предстоит прожить другие жизни, чтобы добраться до тропы, где льется свет. Смерть — эстафета на этом пути. Опыт приобретается как бы в обратном порядке: зачастую требуется целая жизнь, чтобы обрести добродетели, противоположные ошибкам, уже совершенным человеком. Итак, сначала жизнь с ее страданиями, разжигающими жажду любви. Затем жизнь с любовью и преданностью созданию, порождающая преданность Создателю, с добродетелями любви, тысячами ее жертв, с ее ангельской надеждой, с ее радостью, сопровождаемой муками, с ее терпением и смирением, со всем тем, что разжигает потребность божественного. Затем приходит жизнь, в которой ищут в тишине следы Слова, становятся смиренными и милосердными. А потом и жизнь, наполненная желанием. И наконец — жизнь, в которой молятся. Именно в ней вечный полдень, именно в ней — цветы, в ней — урожай! И приобретенные качества, и те, что медленно развиваются в нас, — это невидимые нити, связывающие каждое из наших существований друг с другом, и лишь душа помнит о них, ибо материал не может помнить ни об одной из духовных вещей. Лишь мысль обладает традицией предшествования. Это вечное наследство, передаваемое прошлым настоящему и настоящим будущему, — секрет человеческих гениев: у одних дар Форм, другие владеют даром Чисел, третьи — даром Гармоний. Это — прогресс на пути к свету. Да, тот, кто владеет одним из этих даров, касается одной из точек бесконечности. Земля раздробила Слово, несколько образцов которого я привела вам, она превратила его в прах, посеяла в своих произведениях, в своих учениях, в своих стихах. Если какое-нибудь почти неосязаемое зернышко его засветится в каком-нибудь произведении, вы говорите: «Это — великое, это — верное, это — высокое!» Эта, казалось бы, мелочь вибрирует в вас и покушается на предчувствие неба. У одних это болезнь, отделяющая нас от мира, у других — одиночество, приближающее нас к Богу, у третьих — поэзия; наконец, все то, что заставляет вас сосредоточиться на своих мыслях, что поражает и уничтожает, поднимает или унижает вас, — есть отзвук Божественного Мира. Если какое-то существо проложило свою первую прямую борозду, оно сумеет убедить и всех остальных: единственная глубокая мысль, единственный услышанный голос, одно лишь острое страдание, единственный отзвук слова в вашей душе навсегда меняют вас самих. Все кончается Богом, поэтому много шансов найти Его, двигаясь прямым путем. О том, когда придет тот счастливый день, в который вы выйдете в дорогу и начнете свое паломничество, земле ничего не известно, она больше не понимает вас, вы больше не понимаете самих себя, она — ваша. Люди, постигающие эти истины и произносящие несколько изречений из Истинного слова, не знают, где преклонить главу, их преследуют, как диких животных, зачастую они погибают на эшафотах к великой радости собравшихся зевак, но в тот же миг Ангелы уже открывают перед ними врата неба. Следовательно, ваша судьба — это тайна между Богом и вами, как любовь — тайна двух сердец. Вы будете подобны закопанному кладу, по которому проходят люди, жаждущие злата, не зная, что вы рядом. Ваше существование становится в таком случае бесконечно активным; каждый из ваших поступков имеет свой смысл, связанный с Богом, так в любви ваши поступки и мысли переполнены любимым существом; но любовь, с ее радостями, ее удовольствиями, ограниченными чувствами, — несовершенный образ бесконечной любви, соединяющей вас с небесным суженым. Любая земная радость сопровождается страхами, разочарованиями; чтобы любовь не имела неприятного привкуса, смерть должна прервать ее в самом разгаре, тогда вы не увидите ее пепла; здесь же Бог превращает наши несчастья в удовольствия, и тогда радость умножается сама по себе, она растет, и нет у нее границ. Так, в Земной жизни мимолетная любовь неизменно заканчивается скорбью; в Духовной жизни скорбь одного дня заканчивается бесконечными радостями. Ваша душа неизменно радостна. Вы чувствуете Бога рядом с собой, в себе; Он придает всему привкус святости, Он сияет в вашей душе, Он наполняет вас своей нежностью, благодаря Ему вас уже не интересует земное существование ради вас самих, Он делает его привлекательным для вас ради Него самого, позволяя вам осуществлять Его власть. Во славу Его вы создаете творения, вдохновляемые Им: вы утешаете, вы работаете на Него, у вас уже нет ничего своего, как и Он, вы любите другие создания неугасимой любовью; вы хотели бы, чтобы все они шли к Нему, как настоящая любовница желала бы, чтобы все народы мира повиновались ее возлюбленному. Последняя жизнь, в которой собраны все остальные, к которой тянутся все силы и чьи достоинства должны распахнуть святые врата для совершенного существа, — это жизнь в Молитве. Кто же объяснит вам благородство, величие, силу Молитвы? Пусть мой голос звучит в ваших сердцах, пусть он их изменяет. Будьте тем, чем вы стали бы после испытаний! Есть привилегированные создания — Пророки, Ясновидящие, Вестники, Жертвы, — все, кто пострадал за Слово или утверждал, что пострадал; такие души мгновенно пересекают человеческие сферы и неожиданно возносятся к Молитве. Это те, кого сжигает огонь Веры. Будьте одной из таких смелых пар. Бог сносит дерзость, даже любит, когда к Нему прорываются силой[35], Он никогда не отбрасывает того, кто сумеет дойти до Него. Знайте это! Желание — поток воли — настолько сильно у человека, что достаточно лишь одного всплеска энергии, чтобы всего добиться, зачастую достаточно одного крика под воздействием Веры. Так будьте одним из этих существ, полных сил, воли и любви! Будьте сильнее земли. Пусть вас охватят Божьи жажда и голод! Бегите к Нему, как жаждущий олень бежит к источнику; Желание даст вам крылья; слезы, эти цветы Покаяния, будут небесной купелью, из которой выйдет ваша очищенная душа. Бросьтесь из этих волн в Молитву. Молчание и размышление — лучшее средство, чтобы идти по этому пути. Бог всегда открывается одинокому и сосредоточенному на духовном человеку. Так свершится необходимое разделение между Материей, долго окружавшей вас своими потемками, и Духом, рождающимся в вас и просвещающим вас, и от этого душа ваша воссияет. Свет вольется в ваше разбитое сердце и заполнит его. То, что вы ощутите в себе, это уже будут не доказательства, но глубочайшие убеждения. Поэт выражает, Мудрец размышляет, Праведник действует; но тот, кто располагается на берегу Божественных Миров, молится; и его молитва есть одновременно слово, мысль, действие!
