Объезд, спланированный начальником полиции, был длинный, вдоль дороги тянулись коттеджи и приспособленные под жилье железнодорожные вагоны. Над дорогой, привязанные к телеграфным столбам, реяли плакаты, по большей части рекламирующие газету „Морнинг диспетч“, которая организовала гонки и заплатила за приз — безобразную статуэтку из позолоченного серебра под названием „Скорость в объятиях Славы“. (Сейчас этот приз находился под надежной охраной в комнате гоночного комитета, потому что в прошлом году его накануне гонок украл официальный хронометрист — заложил в Манчестере за смехотворно малые деньги и был затем отстранен от работы и посажен в тюрьму.) Другие рекламы расхваливали всевозможные марки горючего и запальных свечей, иные предостерегали: „100 ф. ст. за телесное повреждение. Спешите застраховаться“. Между машинами расхаживал пожилой мужчина с бело-синим плакатом, гласившим: „Нет отпущения грехов без пролития крови“, а франтоватый молодой человек бойко торговал фальшивыми билетами на главную трибуну.
Адам сидел на заднем сиденье с Майлзом. Тот был явно расстроен неотзывчивостью своего приятеля. — Чего я не пойму, — сказал он, — так это зачем нас вообще сюда занесло. Надо, наверно, прикинуть, что бы написать для „Эксцесса“. Пари держу, это будет самый нудный день в нашей жизни.
Адам готов был с ним согласиться. Вдруг до него дошло, что кто-то старается привлечь его внимание.
— Там какой-то ужасный человек кричит вам „эй“, — сказал Майлз. — Ну и знакомые у вас, мой милый.
Адам обернулся и увидел в каких-нибудь десяти футах отделенный от него велосипедисткой в защитного цвета шортах, ее спутником с рюкзаком за плечами и мальчуганом, продающим программы, вожделенный облик пьяного майора. На этот раз он выглядел вполне трезвым, был в котелке и непромокаемом пальто и отчаянно махал Адаму в окошечко закрытого автомобиля.
— Эй! — кричал пьяный майор. — Эй! Я вас повсюду ищу.
— Я сам вас ищу, — заорал Адам. — Мне нужны деньги.
— Не слышу, что нужно?
— Деньги.
— Не понял, шум стоит адский. Как вас зовут? А то Лотти забыла.
— Адам Саймз.
— Не слышу.
Тут машины, продвигаясь вперед ярд за ярдом, достигли наконец точки В на карте начальника полиции, где пунктирные линии разделялись. На развилке стоял полисмен, направляя транспорт вправо и влево, одних — к стоянке позади главной трибуны, других — на холм над заправочными пунктами. Арчи завернул налево. Машина пьяного майора прибавила скорости и плавно забрала вправо.
— Как ваше имя? — крикнул он. Все водители, как сговорившись, выбрали это мгновение, чтобы загудеть в клаксоны, велосипедистка рядом с Адамом зазвонила в звонок, ее спутник подудел в рожок, как парижское такси, а мальчик с программами прокричал ему в ухо: — Официальная программа — карта пробега — полный список участников!
— Адам Саймз! — крикнул он что было сил, но майор беспомощно вскинул руки и исчез в гуще машин.
— Надо же уметь так знакомиться, — сказал Майлз, даже оживившись от восхищения.
Ремонтно-заправочные пункты оказались будками из досок и рифленого железа, построенными в ряд напротив главной трибуны. Многие из гоночных машин уже прибыли сюда и стояли каждая у своей будки, окруженные механиками и зрителями; казалось, их уже начали ремонтировать. Озабоченные инспекторы бегали взад-вперед, внося какие-то данные в свои списки. Над головой из огромного репродуктора гремела музыка военного оркестра.
Трибуна была еще почти пуста, но вдоль остальных участков трассы уже набралось порядочно публики. Трасса — с множеством подъемов и спусков — представляла собой неровное кольцо длиной в тринадцать-четырнадцать миль, и те счастливцы, что имели дом или трактир на особо опасных ее поворотах, соорудили на крышах шаткие деревянные заграждения и продавали (очень дорого) билеты, которые шли нарасхват. Позади заправочных пунктов круто поднимался поросший травою холм. На нем водрузили щит, на котором отряд бойскаутов готовился вести счет по этапам, а пока что коротал время с помощью лимонада, конфет и потасовок. Позади щита была изгородь из колючей проволоки, а за ней — толпа зрителей и несколько палаток-буфетов. Через дорогу была переброшена деревянная арка, рекламирующая „Морнинг диспетч“. В нескольких местах можно было наблюдать, как инспекторы пытаются понять друг друга по полевому телефону. Временами музыка смолкала и чей-то голос объявлял: „Мистера такого то просят срочно зайти в кабинет хронометриста“, после чего оркестр гремел снова.
Мисс Рансибл и ее компания отыскали будку под номером 13 и сидели на дощатом прилавке, покуривая и раздавая автографы. К ним устремился инспектор.
— Просьба здесь не курить.
— Ой, деточка, простите. Я не знала. За спиной у мисс Рансибл стояло шесть открытых бочек _ четыре с бензином и две с водой. Она бросила сигарету через плечо и волею провидения, не часто ее баловавшего, попала в воду. Упади сигарета в бензин, песенка мисс Рансибл, вероятно, была бы спета.
Вскоре появился № 13. Приятель Майлза и его механик, оба в комбинезонах, защитных шлемах и очках-консервах, соскочили на землю, подняли капот и опять принялись копаться в моторе.
— Тринадцатого номера совсем бы не надо давать, — сказал механик. — Нечестно это.
Мисс Рансибл опять закурила.
— Просьба здесь не курить, — сказал инспектор уже громче.
— Ох, деточка, какая же я безголовая. Забыла.
(На этот раз сигарета упала в корзинку с завтраком механика и тихо дотлевала на куриной ноге, пока не сгорела без следа.)
Приятель Майлза стал заливать в бак бензин через большущую воронку.
— Слушайте внимательно, — сказал он. — Прямо мне передавать ничего не разрешается, но если, когда мы будем проезжать мимо вас, Эдвардс поднимет левую руку, это значит, что на следующем кругу мы остановимся, чтобы заправиться. Тогда вы должны наполнить две канистры и поставить их вместе с воронкой вот здесь, чтобы Эдвардс мог взять. Если Эдвардс поднимет правую руку… — последовали подробные указания. — Вас оставляю старшим, — сказал он Арчи. — Как вам кажется, запомнили все сигналы? Имейте в виду, от них может зависеть результат гонок.
— Если я махну синим флажком, это что значит?
— Что вы велите мне остановиться.
— С чего это я велю вам остановиться?
— Ну, может, заметите какую-нибудь неполадку — бак протекает, или еще что, или инспектор велит протереть дощечку с номером.
— Синий флажок я, пожалуй, оставлю в покое. Как-то жутко к нему прикасаться.
Мисс Рансибл опять закурила.
— Если желаете курить, прошу выйти из будки, — сказал инспектор.
— До чего же грубый человек, — сказала мисс Рансибл. — Пошли лучше наверх и выпьем, там есть божественная палатка.
Они влезли на холм, миновали бойскаутов, нашли проход в проволочной изгороди и в конце концов добрались до буфета. Здесь атмосфера была более располагающая. Множество мужчин в брюках гольф пропускало по маленькой перед стартом. На траве сидела немолодая женщина с бутылкой пива и младенцем.
— Совсем как дома, — сказала мисс Рансибл. Внезапно военный оркестр умолк, и голос из репродуктора объявил: „Без пяти минут двенадцать. Всем водителям и механикам перейти на ту сторону трека“.
Шум затих, и буфет стал быстро пустеть.
— Деточка, мы пропустим старт.
— А все-таки выпить бы неплохо.
— Четыре порции виски, — сказал Арчи Шверт.
— Смотрите не пропустите старт, — сказала буфетчица.
— Какая же он был свинья, — сказала мисс Рансибл. — Даже если там нельзя курить, мог бы говорить с нами повежливее.
— Дорогая моя, он имел в виду только вас.
— Тем хуже.
— Побойтесь бога, мисс, — сказала буфетчица, — неужели вы пропустите старт?
— Ни за что. Это, наверно, самое интересное, ой, деточка, они, кажется, уже начали.
Внизу взревело шестьдесят мощных моторов. — Ну, конечно, пошли… это же умереть можно… — Они стояли в дверях палатки. Через головы зрителей им был виден кусочек трека, там мелькнули машины, все сбившиеся в кучу, как свиньи, которых загоняют во двор. Одна за другой они вырывались вперед и, пронзительно визжа, исчезали за поворотом.
— Через четверть часа они опять пройдут здесь, — сказал Арчи. — Давайте пока выпьем еще по одной.
— Кто шел первым — тревожно спросила буфетчица.
— Точно я не разглядела, — сказала мисс Рансибл, — но, по-моему, тринадцатая.
— Да ну?
Буфет снова стал заполняться. Общее мнение, видимо, сводилось к тому, что сильнейшие кандидаты в победители — № 13 и № 28, красная „омега“, которую ведет итальянский ас Марино.
— Подлюга, а не водитель, — захлебывался какой-то мужчина. — В Белфасте, помню, он так и расшвыривал их по кюветам.
— В одном можно не сомневаться — оба не финишируют.
