Вздохнув, он отобрал лист латука и продолжил кормление кроликов.
2
Известно, что постоянные приобретатели сезонных карточек, а в особенности жители пригородов, бегают как угорелые, и в этом конкурсе Фредди мог бы дать фору многим заправским исполнителям; но сегодня, даже откроив три секунды от собственного рекордного показателя на дистанции «Мирная гавань» — ж/д станция, он порядком опоздал на 8.45 и вынужден был дожидаться 9.06. Следствием этого и была та трепетность, с которой он переступил порог владений Шусмита, та трепетность, которую ни на малую толику не пожелал унять взгляд серых, холодных глаз мистера Джервиса, старшего клерка конторы. Для того чтобы предсказать в самом ближайшем будущем мучительное собеседование с мистером Шусмитом, Фредди можно было не открывать в себе задатки ясновидения и спокойно оставаться самим собой. По результатам самой первой их встречи, как и всех последующих, он вынес твердое убеждение в том, что этот гусь лапчатый — поборник пунктуальности у своих подчиненных.
Однако не эта мысль легла тенью на его чело, когда он, сидя за конторским столом, проходил через горнило ежедневного перевоплощения в томящегося за решеткой орла. Ему не доставляло удовольствия выяснять отношения с мистером Шусмитом, родная стихия которого, ядовитая язвительность, всегда оставляла раны в его душе, однако привычка сделала это общение обыденным и научила относиться к нему с философской выдержкой. Причина меланхолии заключалась в том, что к нему подступили думы о Салли Фостер.
Если бы внимание мистера Корнелиуса не принадлежало всецело заботе об обеспечении витаминами личного состава кроличьих клеток, он бы заметил, как при упоминании о девушке, которая по-кроличьи подергивает кончиком носа, лицо молодого человека исказилось мгновенной гримасой. Это был приступ быстротечный, следы его почти тотчас исчезли — Виджены большие мастера прятать свои чувства под маской, — и все же, его можно было заметить. Фредди опрометчиво позволил себе разбудить воспоминания о Салли Фостер, а когда бы это ни случалось, мучался он так, словно надкусил что-то твердое и неподатливое безнадежно больным зубом.
Было время, и совсем недавно, когда он отстоял не дальше от Салли, чем обои от стенки, — все шло гладко до умопомрачения. Относились они друг к другу как влюбленные в детских сказках, и на горизонте не было ни единого облачка. А потом, только из-за того, что ее угораздило увидеть, как он целуется с этим поленом бессловесным на той треклятой вечеринке (казалось бы, зауряднейшая учтивость, когда не удалось поддержать беседу), Салли ударилась во все тяжкие и решила дать ему отставку. «Забирай свои норковые шубки и не забудь жемчуг!» — услышал бы он, если бы его заработки хотя бы раз достигли уровня, необходимого для таких подарков. В данном же случае она просто поручила посыльному отнести ему связку писем, полбутылки ликера и пять подписанных фотографий.
Итак, он потерял ее. И — что совсем уж скверно — он вынужден торчать в Лондоне, не в силах сдвинуться с места, без малейшей надежды вырваться из города на время ежегодных ноябрьских каникул, тогда как она торчит в каком-то Клэйнз Холле, в местечке Луз Чиппингс. Хоть стенку лбом круши — ему не добраться до Салли, не шепнуть ей на ухо «Забудь и прости», что в его исполнении давало неплохие результаты. И если мы скажем, что к Моменту, когда Эльза Бингли, секретарша мистера Шусмита, потрогала его за плечо, Фредерик Виджен успел погрузиться в водоворот страданий, в этом не будет ни грана преувеличения.
— Их милость желают вас видеть, Фредди, — промолвила Эльза, степенно наклонив голову. События развивались своим чередом.
Мистер Шусмит вел беседу с дочерью, миссис Проссер, в укромной берлоге, из которой он не вылезал весь рабочий день, и куда дочь наведывалась, так сказать, от случая к случаю. Очередность эта не очень его устраивала, ибо ему претило тратить даже малые крупицы своего драгоценного внимания на человека, которому нельзя впоследствии предъявить счет.
Услышав, кого зовет отец, Миртл проявила умеренное любопытство.
— Виджен? — поинтересовалась она. — Это не Фредди ли Виджен?
— Если не ошибаюсь, полное его имя — Фредерик. Ты его знаешь?
— Да, он вроде бы приятель Александра. Приходит к нам обедать, когда не хватает за столом мужчины. Я не знала, что он здесь работает.
— Меня самого гложут сомнения, — сказал мистер Шусмит. — Многое зависит от того, какое толкование придавать слову «работа». Чтобы оказать любезность его дяде, лорду Блистеру, дела которого многие годы проходят через мои руки, я взял его к себе в контору, и вот он появляется утром, вечером уходит, но за исключением элементарного навыка узнавать по часам время — скорее всего, чисто рефлекторного, — я не решился бы назвать другие существенные отличия между ним и, скажем, полевым васильком. А, мистер Виджен!
Полевой василек, о котором зашел разговор, войдя в кабинет и увидав Миртл, качнулся взад-вперед на тоненьком стебельке. Дочь мистера Шусмита, ставшая женой Александра (Пуфика) Проссера — поступок, на который отважилась бы далеко не каждая из ее современниц, — отличалась неоспоримой, но в высшей степени мужественной красотой. Да, она не могла выдержать сравнения со своим похожим на казуара отцом, однако наводила на воспоминания о тех гравюрах с ликами королевских любовниц, которые внушают смутную догадку, что Бурбоны были если не близорукими, то очень дальнозоркими людьми, или же за внешней суровостью им виделись заманчивые дали. Фредди при каждой встрече с Миртл обречен был бороться с ужасом, поражавшим различные уровни его организма. В большинстве случаев он легко находил общий язык с противоположным полом — мнения о том, что это получалось чересчур легко, держалась его последняя возлюбленная, — однако хранительница чертогов Пуфика неизменно вызывала у него беспокойство под ложечкой и обманчивое ощущение, что руки его и ноги сами собой прибавляют в весе.
— Приветствую, миссис Пуфик, — проговорил он, одолевая приступ малодушия. — Доброе утро.
— Доброе утро.
— Ну как, все цветете?
— Благодарю вас, у меня все в порядке.
— А Пуфик тоже крепчает?
— И у Александра все в порядке.
— Это хорошо. Он мне рассказывал, у вас тут случилась неприятность.
— Не поняла.
— Ну, с погремушками вашими. С камушками. Их там кто-то свистнул.
— Ах, да-да!
— Гадость какая!
— Да, ужасно.
— Но он говорит, вы получили деньги по страховке.
— Да.
— Ну, значит, радость.
Мистер Шусмит решил вмешаться в этот турнир интеллектов. Он не относился к тем людям, которые с радостью терпели Фредди Виджена, ибо полагал, что в иные времена его окрестили бы лоботрясом. Мелодии их душ всегда звучали вразнобой, с чем Фредди с готовностью согласился бы первым, если признал бы, что у шефа есть душа. Он служил под его, штандартами уже шесть месяцев, но до сих пор она никак не дала о себе знать.
— Хотелось бы воспользоваться случаем и завладеть ненадолго вашим вниманием, мистер Виджен.
Доверив всю тяжесть своего тела левой ноге и чуть не уронив нижнюю челюсть, Фредди смог подчеркнуть тем самым, что его готовность выполнить это пожелание поистине безгранична.
— Не возражаете, если я немного поговорю с вами о деле?
То, что он бесконечно далек от возражений, Фредди смог показать, перенеся тяжесть на противоположную ногу.
— Мистер Джервис сказал мне, что сегодня утром вы опять опоздали.
— М-мм… Да, сэр. Да.
— Это происходит регулярно.
— Да, сэр. Понимаете, если бы не пригородные поезда…
— О, ваша готовность ежедневно уделять нам некоторую часть своего времени нас глубоко трогает! Однако я все же должен просить вас о том, чтобы в будущем вы попытались синхронизировать момент вашего появления в конторе с прибытием остальных служащих.
— Да, сэр.
— Поэтому, мистер Виджен, сделайте все, что сможете, даже если вам придется ездить более ранним поездом.
— Да, сэр.
— А возможно, вы поступитесь и этим поездом ради предыдущего. Видите ли, если вы задерживаетесь, мы начинаем волноваться. «А вдруг с ним что-то случилось?» — говорим мы друг другу, и это изматывающее состояние, столь губительное для рабочего климата, длится до тех пор, пока какой-нибудь трезвомыслящий человек, вроде мистера Джервиса, не напомнит нам, что куда поразительней был бы ваш приход в установленное время. Однако не это главная причина, по которой мне хотелось вас видеть. Если бы вам удалось оторваться от ваших сегодняшних занятий, я позволил бы себе воспользоваться вашими услугами для конфиденциального поручения.
— Да, сэр.
— У меня несколько документов, которые должна подписать мисс Лейла Йорк, чье имя, возможно, покажется вам знакомым. Окажите любезность, отвезите к ней эти документы после обеда. Адрес ее таков: Клэйнз Холл, Луз Чиппингс, Сассекс. Вам следует приобрести железнодорожный билет на вокзале Виктория, сесть в поезд и сойти на станции Луз Чиппингс. До Клэйнз Холла можно быстро дойти пешком. Все ли вам понятно?
