В то время помощником президента университета был Роберт Платт Кроуфорд, писатель с именем, который печатался в «Сатердей ивнинг пост» и других журналах с большими тиражами. Я знал его только по слухам, а он, естественно, вообще не имел обо мне представления. Но я отправился к нему. Показал ему несколько своих рассказов, напечатанных в региональной периодике, и попросил ссуду — сумму, достаточную для оплаты одного семестра и приобретения учебников, и, если бы он был так добр, еще несколько долларов.
Доктор Кроуфорд оторопел. Помолчав, он попросил меня повторить свою просьбу. Я это сделал. Добрейший доктор испытал явное облегчение. В его кабинете ужасная акустика, извиняясь, пробормотал он, видимо, его нужно будет переделать... Не расскажу ли я ему немного о себе? Что-нибудь о своем прошлом? Очевидно, я уже давно окончил среднюю школу. Почему же я только сейчас решил продолжить обучение и выбрал именно этот университет?
Я начал говорить, сначала довольно резко, потому что ужасно нервничал, затем, видя, как он поощрительно улыбается и кивает, все более спокойно и доверительно. Я долго ему рассказывал, — таким заинтересованным он казался и настолько тесно переплетенными между собой были различные события моей жизни. Чтобы обосновать мой поспешный побег из мира отелей, понадобилось объяснить, как я туда попал. А это тянуло за собой повествование о шоу со стриптизом и об Элли Иверсе, этом покровителе проституток, что, в свою очередь, вело к другим событиям... к работе в газете и к моим приключениям продавца молочных товаров, к тому времени, когда я почти овладел рынком французских почтовых открыток, и к ужасной катастрофе, которую я потерпел, будучи сыном человека, в одночасье превратившегося в миллионера и так же внезапно разорившегося...
Доктор Кроуфорд улыбался и цокал языком. И наконец откинулся на спинку кресла и от души захохотал. Оправившись от приступа смеха, он заявил, что уверовал в мой талант писателя и что, более того, очевидно, я буду очень способным студентом. Он считает для себя честью, заявил он, оказать мне финансовую поддержку. И, вынув бумажник, сразу приступил к делу.
Я принял деньги с благодарностью, хотя и немного недоверчиво, опасаясь, что своей полной откровенностью поставил себя в сомнительное положение. Достигнув того, что казалось невозможным, я понял, что иным способом этого и нельзя было добиться. Нельзя обманывать человека, от которого ты надеешься получить помощь. Если у него есть деньги, а у тебя их нет, нужно заранее предполагать, что он по меньшей мере такой же проницательный, как и ты, если не в сто раз больше.
Доктор Кроуфорд отказался от моего предложения дать ему расписку в получении денег. «Но зачем она мне нужна?» — сказал он, таким образом дав мне понять еще одну простую вещь: если человек может поручиться лишь своим словом, что даст его подпись?
Решив проблему с обучением, я обошел газеты, надеясь получить работу на неполный рабочий день, обращался на радио, в рекламные агентства, в серьезные фирмы, занимающиеся рекламным делом, — в любое место, где предположительно мог требоваться литературный талант. Одет я был дорого и по моде. Общество, где проворачиваются быстрые и большие деньги, вынуждало иметь отличный гардероб, и я счел необходимым потратить на него несколько сот долларов. Подозреваю, что многие из важных должностных лиц, которые меня принимали, думали, что я или держатель крупных акций в их компании, или намерен им стать. И большинство из них становились грубыми и подчеркнуто нелюбезными, когда обнаруживали истину и смущенно изложенную цель моего визита. Собственно, почему это я думаю, что они меня примут на работу? Что я мог им предложить, бывший коридорный, бывший рабочий-нефтяник и так далее, который имеет скромный опыт работы в газетном деле и несколько средних по качеству напечатанных работ? Они могут нанять за бесценок куда более полезного сотрудника. Здесь, в Линкольне, много выпускников колледжей — людей, которые имеют диплом журналиста и которые были бы рады трудиться даром только ради практики.
После некоторых из этих собеседований я выходил униженный и словно побитый. Черт побери, я чувствовал себя отвратительно, потому что в свои двадцать два года я не только не закалился, а стал еще более уязвимым от почти непрерывных ударов злосчастной судьбы. Я вздрагивал от каждого нового удара по моей гордости, а они становились все более частыми и жестокими.
Будучи очень упорным — и, безусловно, недальновидным, — я продолжал свои поиски, которые неизменно увенчивались отказом. И наконец, когда я меньше всего ожидал, удача вдруг улыбнулась мне.
Это был сельскохозяйственный журнал. Два молодых редактора любовно осмотрели меня, выяснили, что я поступаю в университет, и, многозначительно переглянувшись, принялись меня любезно допрашивать... Значит, я из Техаса, вот как? (Тут они с благоговением глянули на мой сорокадолларовый костюм от Борсалино.) И мне нужна работа, верно? (Взгляд на этикетку импортного твидового пальто.) Что ж, это они понимают. Работа дает человеку определенную независимость, помогает ему занять солидное место в университетском городке. И конечно — естественно! — я поступаю в сельскохозяйственный колледж, не так ли?
— Боже мой, нет, конечно! — возразил я, но затем, увидев их разочарованные лица, поспешил добавить: — С чего мне туда поступать? Я намереваюсь учиться в колледже изящных искусств.
Они удрученно покачали головой. Я делаю ужасную ошибку, сказали они. Сейчас никто не станет поступать в колледж изящных искусств, абсолютно никто. Этот диплом бесполезен, понимаете? С таким же успехом можно иметь диплом парикмахера. Нужно сделать вот что — и они немедленно это устроят — перевестись в сельскохозяйственный колледж. Там я смогу заниматься и журналистикой, и сколько угодно английским; а будучи бакалавром сельскохозяйственных наук, я буду иметь подходящую для жизни специальность, потому что она пользуется наибольшим спросом.
Так вот, в дальнейшем я часто и довольно сильно ссорился с этими молодыми редакторами, и хотя и неохотно, но вынужден признать, что они говорили искренне, а не просто желая переманить меня на свою сторону. Человек с агротехническим образованием без проблем мог найти работу, и обычно с самого начала с очень приличным жалованьем. Он может ее найти и найдет, потому что заработал это право. Прежде всего, он, как правило, должен вырасти на ферме, где по четыре часа в день трудолюбиво занимается всеми работами. Ему также очень поможет, если он станет посещать профессиональное сельскохозяйственное училище. Затем он поступает в сельскохозяйственный колледж — тот, что находится в Небраске, является одним из четырех лучших высших заведений этого направления. Он изучает не просто медицину, которая представляет собой весьма сложную науку, а ветеринарию. Не просто ботанику, а агроботанику. И так далее по всему списку предметов. Практически, каждый предмет изучается на лабораторных занятиях. Когда он не склоняется над микроскопом или не сидит на лекции с демонстрацией диапозитивов, он держит в руках хирургический нож — анатомируя больные и зловонные внутренности какого-нибудь животного. 290
Ну, что касается меня, учеба в таком колледже меня так же интересовала, как, скажем, посещение семинаров по теологии. И тем не менее я туда поступил, точнее, меня зачислили эти два редактора. И я подозреваю, что они также сожалели об этом, как и я. Они побывали и на спешно собранном комитете братства сельскохозяйственных колледжей, где представили меня студентом с высокой платежеспособностью и поэтому очень желательным членом их братства. Они пригласили меня на ужин в свой «дом», а утром я узнал, что за меня поручились и что я являюсь студентом сельскохозяйственного колледжа.
Наступил рассвет — как говорят в кинофильмах, — и посыпались проклятия и взаимные обвинения, настолько же горькие, насколько и взаимные. Я чувствовал себя обманутым. А они, мои «братья», испытывали то же самое. Но было слишком поздно. Приходилось мириться друг с другом и постараться обратить себе на пользу сложившуюся ситуацию.
Каждую свободную минуту они натаскивали меня по предмету, чтобы я мог прилично его сдать (неуспевающий студент не мог принадлежать к братству). Но конечно, не могли достать мне работу. И как они могли поспешествовать человеку, абсолютно ничего не понимающему в сельском хозяйстве? Мне самому пришлось искать себе работу, причем любую, ибо членские взносы и другие поборы братства составляли почти треть моих предполагаемых расходов на жизнь.
В конце концов я завел себе замечательных друзей в сельскохозяйственном колледже университета Небраски и на самом деле приобрел довольно приличные познания об агрокультуре. Но первые месяцы обучения там были самым несчастным периодом моей жизни. Я всех ненавидел или убедил себя в этом. Казалось, и меня едва выносили. Я жил в непрерывном чаду тревоги, разочарования, отвращения и сомнений. Тем временем я ухватился за первую же работу, которая мне подвернулась, — это было место помощника ночного сторожа в похоронном заведении.
