"Берлога" оказалась небольшой пристройкой к задней стороне дома. Изначально она задумывалась как летняя кухня и баня, но Уилсон задрапировал печь расписным муслином, а мойку забил досками, и теперь та служила верстаком.
— Правда, здесь уютно? — спросил Уилсон, предлагая гостю один из двух плетеных стульев. — Здесь я сам но себе, мне здесь спокойно. Так что ты говорил про обстановку? Хочешь сделать все как можно шикарнее?
— Да нет. Совсем наоборот. По правде говоря, я даже не уверен, что той суммы, которой мы располагаем, достаточно для этого. Та пустая комната выходит на запад, площадь ее двенадцать на десять футов, и если бы нам удалось ее меблировать, то она бы выглядела гораздо уютнее. Кроме того, приятно пригласить к себе гостей — хотя бы нашу тетю, миссис Никсон. А так просто ее не пригласишь — она ведь привыкла к комфорту.
— А какой суммой ты располагаешь?
— Не думаю, что мы можем намного превысить десять фунтов. Этого, наверное, мало, да?
Уилсон встал и со значительным видом закрыл дверь "берлоги".
— Послушай, — сказал он. — Я рад, что ты пришел ко мне первому. А теперь скажи, куда ты сам хотел обратиться?
— Ну, я подумывал о магазине на Хэмпстед-Роуд, — ответил Дарнелл несколько неуверенно.
— Я так и думал. Но скажи, какой толк в этих дорогих магазинах Уэст-Энда? Там за большие деньги ты получаешь вещь не лучше, чем в других местах. Просто переплачиваешь за то, что эго модное местечко,
— У "Самюэля" я видел вполне приличную мебель. В этих престижных магазинах у товаров особый шик. После свадьбы мы частенько заходили в такие места.
— И платили, естественно, процентов на десять больше разумной цены. Все равно что бросать деньги на ветер. Сколько, говоришь, ты намерен потратить? Десять фунтов. Хорошо, я подскажу, где можно купить отличный спальный гарни-тур, — по-своему, даже изысканный, за шесть фунтов десять шиллингов. Что ты на это скажешь? Заметь, сюда входят и фарфоровые украшения; а что до ковра, то он обойдется тебе всего в пятнадцать шиллингов шесть пенсов — и цвета великолепные. Послушай меня, иди в любую субботу днем в магазин "Дик" на Севен-Систерс-Роуд, сошлись на меня и вызови мистера Джонстона. Гарнитур ясеневый, его еще называют "елизаветинским". Всего шесть фунтов и десять шиллингов вместе с фарфором, и один из восточных ковров на выбор — размером девять на девять по цене пятнадцать шиллингов и шесть пенсов. Не забудь название магазина: "Дик".
Вопрос меблировки вызвал у Уилсона необычайный прилив красноречия. Он также обратил внимание Дарнелла на то, что времена изменились и старинная громоздкая мебель вышла из моды.
— Теперь не то что раньше, — говорил Уилсон, — когда люди покупали вещи на века. Помнится, перед нашей с женой свадьбой скончался мой дядя, живший на севере страны, и завещал мне всю свою мебель. В то время я как раз подумывал о том, чтобы обзавестись собственной мебелью, и, казалось, все складывается как нельзя лучше. Но, поверь, мне не подошел ни один предмет. Вся эта мебель красного дерева была тусклая и выцветшая: необъятные книжные шкафы и бюро, стулья и столы с ножками в виде лап. Как я сказал тогда будущей жене (она вскоре ею и стала): "Не хотим же мы с тобой открыть палату ужасов?" И я продал за бесценок большую часть наследства. Признаюсь, я люблю светлые, радостные комнаты.
Дарнелл заметил, что, как он слышал, художники предпочитают старинную мебель.
— Это так. Вроде "демонического культа подсолнечника", а? Читал об этом в "Дейли пост"? Сам я ненавижу всю эту нечисть. В этом нет здорового начала, и я не думаю, что англичане поддержат такое. Но раз уж разговор зашел о разных антикварных вещицах, то и у меня есть одна штуковина, которая стоит кучу денег.
Он нырнул в пыльную коробку, стоящую в углу комнаты, и извлек оттуда небольшую, источенную жучками Библию, в которой не хватало первых пяти глав "Бытия" и последней страницы "Апокалипсиса". Она была издана в 1753 году.
— Не сомневаюсь, что она дорого стоит, — сказал Уилсон. — Только взгляни на эти червоточины. Книга, как говорится, "с изъяном". А ты, наверное, обратил внимание, что книги "с изъяном" на аукционах оцениваются выше других?
Разговор вскоре подошел к концу, и Дарнелл поспешил домой, где его ждали к чаю. Он серьезно подумывал, чтобы последовать совету Уилсона, и после чая поделился с Мери своими планами относительно пустой комнаты, а также той информацией о "Дике", что получил от Уилсона.
Услышав от мужа о его плане во всех подробностях, Мери тоже им увлеклась. Цена на мебель показалась ей вполне приемлемой. Супруги сидели но разные стороны от камина (скрытого за красивой картонной ширмой, расписанной пейзажами); Мери подпирала ладонью щеку, а ее прекрасные темные глаза заволокла мечтательная пелена, словно она созерцала какие-то необычные видения. На самом же деле она обдумывала план мужа.
— Это было бы неплохо, — наконец проговорила она. — Но надо все хорошенько обдумать. Боюсь, в конечном счете десятью фунтами не обойтись. Ведь надо принять во внимание столько вещей! Например, кровать. Если купить обычную кровать без медных набалдашников, это будет выглядеть убого. Нужны также постельные принадлежности — матрац, одеяла, простыни, покрывало, и это влетит в копеечку.
Когда она принялась подсчитывать стоимость всех необходимых вещей, ее глаза вновь приняли мечтательное выражение, а Дарнелл смотрел на жену с беспокойством: он очень считался с ее мнением и с нетерпением ждал, к какому выводу она придет. На какое-то мгновение нежный румянец ее щек, изящество линий тела, каштановые волосы, струящиеся вдоль лица и падающие мягкими завитками на плечи, казалось, заговорили на неведомом ему наречии, но тут жена вновь произнесла на привычном языке:
— Боюсь, постельные принадлежности будут нам дорого стоить. Даже если в "Дике" все гораздо дешевле, чем в "Буне" или у "Самюэля". И не забудь, дорогой, о каминных украшениях. Я видела на днях очень красивые вазы за одиннадцать шиллингов три пенса в магазине "Уилкин и Додд". Для комнаты их нужно не меньше шести и еще что-то, чтобы поставить в центре. Знаешь, как это увеличит расходы?
Дарнелл молчал. Он понимал, что жена выдвигает аргументы против его плана, и хотя тот уже завладел его сердцем, не мог не видеть ее правоты.
— Речь может идти, скорее, о двенадцати фунтах, а не о десяти, — сказала она. — Пол вокруг ковра придется покрасить (девять на девять, ты сказал?), и еще нам понадобится кусок линолеума к умывальнику. А если не повесить картины, стены будут выглядеть голыми.
— Я тоже подумал о картинах, — сказал Дарнелл и продолжил с жаром, чувствуя, что но крайней мере тут он неуязвим: — Помнишь, в углу комнаты, где хранятся коробки, стоят две картины в готовых рамах: "Скачки" и "Вокзал"? Может, они слегка старомодны, но для спальни это не так важно. Можно еще повесить и несколько фотографий. В Сити я видел славненькую рамку из натурального дуба, в нее войдет с полдюжины фотографий, — и всего за шиллинг и шесть пенсов. Мы могли бы вставить в нее фото твоего отца, твоего брата Джеймса и тети Мэриан, и твоей бабушки в ее вдовьей шапочке, и еще кого-нибудь из семейного альбома. А потом есть ведь старый фамильный портрет — тот, что хранится в войлочном чемодане, — его можно повесить над камином.
— Ты говоришь о портрете твоего прадеда в позолоченной раме? Но он очень уж старомодный, разве нет? Дедушка выглядит так нелепо в таком парике. Не думаю, что портрет будет хорошо сочетаться с остальной обстановкой.
Дарнелл на мгновение задумался. На поясном портрете был изображен молодой джентльмен, великолепно одетый по моде 1750 года; Дарнеллу смутно припомнились старинные истории, которые отец рассказывал ему об этом предке; в памяти всплывали обрывки отцовских рассказов о далеких лесах, полях и тайных тронах, а также о некой затерянной стране где-то на западе.
— Согласен, — признал Дарнелл. — Портрет действительно безнадежно устарел. Кстати, в Сити я видел неплохие и довольно дешевые гравюры в рамках.
— Однако, если все сложить, наберется изрядная сумма. Надо хорошенько все обдумать. Нам надо быть осмотрительнее, сам знаешь.
Служанка принесла ужин — печенье, стакан молока для хозяйки, пинту пива для хозяина, немного сыра и масла. После ужина Эдвард выкурил две трубки, после чего супруги отправились на покой. Мери вошла в спальню первой, муж же, согласно ритуалу, сложившемуся в первые дни их совместной жизни, обычно присоединялся к ней через четверть часа. Двери парадного и черного хода были заперты, газ выключен, и когда Дарнелл поднялся наверх, жена уже лежала в кровати, повернувшись к нему лицом.
Она мягко заговорила, как только он вошел в спальню.
— Приличную кровать не купить меньше чем за один фунт одиннадцать шиллингов, да и хорошие простыни нынче дороги.
