— Теперь послушайте меня! — вмешалась Хильда. — Отец сказал, что он выиграл приз, А в газете стоит, что фамилия призера — Шульце. Что из этого следует?
— Значит, газета врет, — сказала Кункель. — Так бывает.
Атмосфера накалялась.
— Есть и третий вариант, — сказал Тоблер. — Я мог участвовать под фамилией Шульце.
— Тоже вероятно, — согласилась Кункель. — Тогда проще простого выиграть! Когда сам — хозяин! — Она задумалась и добавила: — Но в таком случае ваши директора могли бы дать вам первый приз.
— Кункель, вас надо застрелить из духового ружья, — воскликнула Хильда.
— И начинить яблоками с майораном, — добавил Иоганн.
— Этого я не заслужила, — сказала толстая старая дама сквозь слезы.
Иоганн не сдавался.
— Но ведь директора присудили приз человеку, которого они совершенно не знали!
— А я думаю, что господину тайному советнику.
— Но ведь они этого не знали! — сердито воскликнула Хильда.
— Ничего себе директора, — сказала Кункель, — не знать такого! — Она хлопнула себя по коленке.
— Кончайте дебаты! — крикнул тайный советник. — Не то я влезу вот по этой гардине на потолок.
— Ну вот, извольте, — сказала Кункель Иоганну. — Так издеваться над бедным тайным советником!
Иоганн от злости поперхнулся дымом сигары и закашлялся. Кункель злорадно улыбалась.
— Второй приз — это что? — спросила Хильда.
Иоганн, кашляя, дал справку:
— Десять дней в горах… Гранд-отель «Брукбойрен»… Билет в оба конца, второй класс.
— У меня ужасное подозрение, — сказала Хильда. — В роли Шульце выступишь ты?
Тайный советник потер руки.
— Угадала! На этот раз я поеду не как миллионер Тоблер, а как бедняк Шульце. Наконец хоть что-то новое. Наконец-то без обычной канители. — Он воодушевился. — Я почти забыл, каковы люди в действительности. Я хочу разбить тепличную оранжерею, в которую заключен.
— Это может плохо кончиться, — заметил Иоганн.
— Когда едешь? — спросила Хильда.
— Через пять дней. Завтра займусь покупками. Костюм фабричного пошива. Несколько дешевых сорочек. Пару галстуков с фиксированным узлом. И дело в шляпе!
— Если тебя, как бродягу, запрут в пожарное депо, не забудь телеграфировать, — попросила дочь.
Отец покачал головой.
— Не бойся, дитя мое. Ведь со мной поедет Иоганн и остановится на десять дней в том же отеле. Правда, мы будем с ним не знакомы и не обменяемся ни единым словом. Но он все время будет поблизости.
Иоганн сидел с мрачным видом.
— Завтра закажем моему портному несколько костюмов для вас. Вы будете выглядеть как великий герцог на пенсии.
— Зачем? — спросил Иоганн. — Я всегда хотел быть только вашим камердинером, и никем иным.
Тайный советник поднялся.
— Значит, предпочитаете остаться здесь?
— Нет, — ответил Иоганн. — Если вам так угодно, то поеду великим герцогом.
— Вы поедете как состоятельное частное лицо, — сказал Тоблер. — Почему всегда должно быть хорошо только мне! Десять дней вы будете богачом.
— Не знаю, что и делать, — подавленно вздохнул Иоганн. — И все это время мне нельзя с вами заговорить?
— Ни в коем случае. С таким бедняком, как я, господам из вашего круга нечего делать. Вы будете общаться с баронами и чемпионами среди лыжников. Кстати, вам тоже понадобятся лыжи и все снаряжение.
— Я не умею кататься на лыжах, — возразил Иоганн.
— Научитесь.
Камердинер съежился.
— Но можно мне хоть иногда прибрать в вашей комнате?
— Нет.
— Я зайду, когда никого не будет в коридоре.
— Посмотрим.
Иоганн опять ожил.
— У меня нет слов, — сказала Кункель.
— В самом деле? — спросила Хильда. — Серьезно? Тоблер махнул рукой.
— Одни разговоры.
— Я уже пятнадцать с лишним лет в этом доме, — сказала Кункель. — И каждый год, а то и чаще, обязательно что-нибудь да стрясется. У господина тайного советника чересчур богатая фантазия и слишком много свободного времени. Но такого еще не бывало! Господин тайный советник, вы самый большой ребенок, какого я знаю… Ладно, меня это не касается. Но я нервничаю. А доктор запретил мне волноваться. Какой смысл, что вы каждый год посылаете меня на сердечный курорт? Ведь как только я возвращаюсь, все опять начинается с начала! У меня сейчас пульс — сто двадцать, не меньше. И давление в голову ударило. Такого же ни одна лошадь не выдержит. Если бы я принимала таблички… то есть таблетки. Но я не могу их проглотить, они слишком большие… А растворять в воде их нельзя!.. Кажется… Они тогда не действуют. — Она в изнеможении умолкла.
— Боюсь, вы уклонились от темы, — заметила Хильда.
Тоблер добродушно улыбнулся.
— Брехливые экономки не кусаются, — сказал он.
Глава третья
Матушка Хагедорн и сын
В тот же день и примерно в тот же час фрау Хагедорн, живущая на Моммзенштрассе, постучалась в дверь своего квартиранта Франке. Не очень-то приятно в собственной квартире стучать в чужую дверь. Что поделаешь, иногда без этого не обойтись. Особенно если ты вдова со взрослым сыном и маленькой пенсией, а взрослый сын никак не найдет работу.
— Войдите! — крикнул господин Франке. Он сидел за столом и проверял тетради с диктантами. — Негодяи! — пробормотал он, имея в виду своих учеников. — Похоже, что эти бездельники сидят на ушах, а не на…
— Осторожней! — сказала фрау Хагедорн. — Не желаю слышать то, что вы чуть не произнесли. Хотите чашку кофе?
— Две чашки, — ответил Франке.
— Вы уже смотрели газету? — Толстые щеки старой дамы зарумянились.
Франке покачал головой.
Она положила на стол газету.
— Отчеркнуто красным, — гордо заявила она.
Когда хозяйка вернулась с кофе, жилец сказал:
— Ваш сын молодчина! Снова первая премия! В Брукбойрене очень красиво. Я был там однажды в туристическом походе. Когда он едет?
— Через пять дней. Надо срочно постирать ему рубашки. Ведь это наверняка шикарный отель, где у каждого есть смокинг. А у моего мальчика только синий костюм. Он носит его уже четыре года. Лоснится, как шкварка.
Франке отхлебнул кофе.
— Какой же это по счету приз выиграл ваш ученый сын?
Фрау Хагедорн медленно опустилась в свое сданное в аренду красное плюшевое кресло.
— Седьмой! Первый раз было три года назад — большой круиз по Средиземному морю. Он выиграл его за две срифмованные строчки. Потом полмесяца в «Палас-отеле» в Шатонеф. Это было перед тем, как вы к нам въехали. Потом поездка по морским курортам Северной Германии — приз Общества содействия развитию туризма. Потом бесплатное лечение в Пистиане, хотя мальчик был вовсе не болен. Впрочем, это никогда не повредит. Потом полет в Стокгольм. Туда и обратно. И три дня в шхерах. Последней весной — две недели на Ривьере. Он еще прислал вам открытку из Монте-Карло. А теперь поездка в Брукбойрен. Альпы зимой — это, наверное, грандиозно. Я так рада за него. На день у него будет спортивный костюм. Там, на свежем воздухе, пусть отвлечется. Вы не могли бы одолжить ему ваш толстый свитер? Его пальто тонковато для высокогорья.
Франке кивнул в знак согласия. Старая женщина сплела пальцы натруженных рук, по которым она перечисляла семь удач своего сына, и улыбнулась:
— Сегодня почтальон принес письмо с бесплатными билетами.
— Это настоящее свинство! — проворчал Франке. — Такому талантливому человеку и не находится работа! Я бы их так…
— Полегче, полегче! — остановила его матушка Хагедорн. — Фриц сегодня рано ушел. Поехал куда-то поискать места. Знает ли он уже о премии?
— Почему он не стал учителем? — спросил Франке. — Преподавал бы сейчас в какой-нибудь гимназии, проверял диктанты, получал бы твердое жалованье.
— Реклама всегда была его страстью, — сказала она. — Он посвятил этому свою диссертацию. О психологических законах воздействия рекламы. После защиты Фриц работал во многих местах. На последнем получал восемьсот марок в месяц. Он хорошо знал свое дело. Но обанкротилась фирма, фрау Хагедорн поднялась. — Пора замочить рубашки.
— А я закончу с диктантами, — сказал господин Франке. — Надеюсь, красных чернил хватит. Порой у меня возникает смутное ощущение, что сорванцы делают столько ошибок нарочно, чтобы свести меня преждевременно в могилу. Уж завтра я им покажу…
— Полегче, полегче, — сказала хозяйка, взяла газету и двинулась в кухню.
Когда вернулся кандидат наук Хагедорн, уже смеркалось. Он устал и замерз.
— Добрый вечер, — сказал он матери и поцеловал ее. Стоя у корыта, она быстро вытерла руки и протянула ему письмо от фирмы «Путцбланк».
— Уже знаю, — сказал он. — Читал газету. И как тебе это нравится? Спятить можно. С работой, впрочем, опять ничего не вышло. Этот человек уедет в Бразилию только через полгода. А на его место уже есть кандидатура. Племянник управляющего. — Он шагнул к печке и стал отогревать окоченевшие пальцы.
