— Далеко я тебя посылал, Кит? — спросил старик.
— Да признаться, хозяин, путь не ближний, — ответил мальчик.
— А дом сразу нашел?
— Да признаться, хозяин, не очень-то сразу.
— Ты, конечно, проголодался?
— Да признаться, пожалуй, что и так.
У мальчика была странная манера говорить, стоя боком к собеседнику и дергая головой, точно это движение помогало ему извлекать наружу собственный голос. Он мог бы развеселить кого угодно, но маленькую Нелл его чудачества приводили прямо-таки в восторг, и я радовался за девочку, видя, что в этом доме, где ей совсем не годилось жить, она находит, над чем посмеяться. Киту явно льстил такой успех: поняв всю безнадежность своих попыток сохранить серьезное выражение лица, он вдруг прыснул, да так и зашелся от смеха, стоя с широко открытым ртом и зажмуренными глазами.
Старый антиквар снова погрузился в апатию, ничего не видя вокруг себя; но от моего внимания не ускользнуло, что ясные глаза девочки затуманились слезами, вызванными радостью при встрече с ее неказистым любимцем после всех волнений этого вечера. Что касается Кита, готового в любую минуту перейти от смеха к плачу, то он удалился в угол, прихватив с собой огромный ломоть хлеба с мясом и кружку пива, и с жадностью принялся уничтожать и то и другое.
Но вот старик вздохнул и, повернувшись ко мне, воскликнул, словно мы с ним и не прекращали нашего разговора: — Как же вы можете попрекать меня, что я мало думаю о ней!
— Не надо принимать так близко к сердцу мои слова, ведь это было сказано по первому впечатлению, — ответил я.
— Да… — задумчиво проговорил он, — да… Пойди сюда, Нелл.
Девочка подбежала к деду и обняла его за шею.
— Ведь я люблю тебя, Нелл? — спросил ее старик. Скажи, люблю я тебя или нет?
Вместо ответа она приласкалась к нему, — детская головка нежно припала к его груди.
— Почему ты плачешь? — Он привлек ее к себе и перевел взгляд на меня. — Тебе обидно, что я сомневаюсь в этом? Ну, полно, полно! Стало быть, так и будем знать: я очень люблю мою Нелл.
— Любишь! Конечно, любишь! — проникновенным голосом сказала она. — Кит тоже это знает.
Кит, который с невозмутимостью фокусника заглатывал с каждым куском хлеба две трети ножа, приостановился на минутку и оглушительно рявкнул: «Какой же дурак этого не знает!» — после чего отправил в рот сразу целый сандвич, лишив себя всякой возможности продолжать дальнейший разговор.
— У нее сейчас ничего нет, — продолжал старик, поглаживая внучку по щеке. — Но повторяю: не далеко то время, когда она будет богата. Я давно жду этого, очень давно, и дождусь. Непременно дождусь! Есть люди, которые только и знают, что кутят, сорят деньгами направо и налево, а счастье само бежит к ним в руки. Когда же оно придет ко мне!
— Дедушка, я и так счастлива, — сказала Нелл.
— Вздор, вздор! — остановил ее старик. — Ты еще ничего не понимаешь, да и где тебе понять! — И он забормотал сквозь зубы: — Наше время придет, обязательно придет. Может даже, чем позже, тем лучше. — Потом вздохнул и, не отпуская от себя девочку, снова погрузился в задумчивость. До полуночи оставались считанные минуты, я встал, собираясь уходить, и этим вывел его из оцепенения.
— Подождите, сэр… Кит! Как же так! Двенадцать часов, а ты все еще здесь! Беги, беги домой! А завтра утром, смотри, не опаздывай, ты мне понадобишься. Ну, спокойной ночи! Нелл, простись с ним, пусть уходит.
— Спокойной ночи, Кит, — сказала она, и глаза ее засветились лаской и весельем.
— Спокойной ночи, мисс Нелл, — ответил мальчик.
— И поблагодари этого джентльмена, — добавил старик. — Если бы не он, я, пожалуй, потерял бы свою маленькую Нелл.
— Нет, нет, хозяин! — сказал Кит. — Не годится так говорить!
— Почему? — удивился старик.
— Потому, хозяин, что уж я-то непременно бы ее нашел, если бы она только под землю не скрылась. Где-нигде, а нашел бы, в один миг! Ха-ха-ха!
Кит снова разинул рот, зажмурился и, пятясь задом, с громовым хохотом выскочил из комнаты.
Очутившись за дверью, он медлить не стал и живо убежал домой, а Нелли принялась убирать со стола. Старик воспользовался этим и снова обратился ко мне: — Вам, может, покажется, сэр, будто я недостаточно ценю то, что вы сделали сегодня, но это неверно. Мы с Нелли покорнейше и смиренно благодарим вас за все, а ее благодарность стоит больше моей. Мне бы не хотелось, чтобы вы ушли с мыслью, будто я не чувствую к вам признательности за вашу доброту и мало забочусь о своей внучке… Нет, сэр, это не так.
— То, что я видел, убеждает меня в противном, — сказал я и потом добавил: — Разрешите только задать вам один вопрос.
— Извольте, сэр, — ответил старик. — Спрашивайте.
— Неужели за этой девочкой, такой хрупкой, такой красивой и умненькой, никто не присматривает, кроме вас? Неужели у нее нет еще какого-нибудь друга, советчика?
— Она больше ни в ком не нуждается, — сказал он с тревогой глядя на меня.
— А не страшно ли вам брать на себя такую ответственность? Вдруг вы не справитесь с ней? Никто не сомневается в ваших благих намерениях, но отдаете ли вы себе отчет в том, как надо заботиться о столь нежной питомице? Я тоже старик, и, как и всякому человеку на склоне лет, мне особенно дороги существа юные, у которых впереди вся жизнь. Я с глубоким интересом наблюдал за вами обоими, но в то же время испытывал чувство боли.
— Сэр, — заговорил старик после минутного молчания. — Я не вправе обижаться на ваши слова. Действительно, иной раз ребенком можно счесть меня, а взрослой — ее. Вы сами в этом убедились. Но и во сне и наяву, днем и ночью, больной и здоровый, я пекусь только о ней. И как пекусь! Зная это, вы смотрели бы на меня совсем, совсем другими глазами… Нелегко мне, старику, живется, очень нелегко, но я вижу перед собой великую цель, и не отступлюсь от нее.
Он был вне себя от волнения, и, решив больше не раздражать его, я шагнул за своей шинелью, оставленной у двери. И вдруг увидел, что Нелл стоит рядом со мной, держа в руках плащ, шляпу и трость.
— Это не мое, милая, — сказал я.
— Нет, нет, — спокойно ответила девочка, — это я дедушке.
— Неужели он уйдет из дому на ночь глядя?
— Уйдет, — сказала она и улыбнулась.
— А как же ты, моя прелесть?
— Я? Останусь здесь, конечно! Как всегда. Я удивленно посмотрел на старика, но он старательно оправлял на себе плащ, то ли притворяясь, то ли на самом деле не слыша нашего разговора. Взгляд мой снова упал на маленькую, хрупкую фигурку девочки. Одна! Всю тоскливую, долгую ночь — одна в этом мрачном доме!
Нелли не подала виду, что замечает мое удивление, и помогла деду одеться, потом взяла свечу и пошла вперед — посветить нам, но на пороге остановилась, с улыбкой поджидая нас обоих. Судя по лицу старика, он понимал, почему я медлю, и все-таки не сказал ни слова, а лишь кивнул головой, пропуская меня вперед. Мне не оставалось ничего другого, как подчиниться.
В дверях девочка поставила свечу на пол и потянулась ко мне, чтобы я ее поцеловал на прощанье. Потом подбежала к старику; он обнял и благословил ее.
— Спи сладко, Нелл, — тихо проговорил он. — Пусть ангелы охраняют твой сон! И не забудь, родная, прочитать молитву на ночь.
— Нет, что ты! — горячо воскликнула она. — Мне бывает так хорошо после нее!
— Да, да, верно… я по себе это знаю, так и должно быть, — сказал старик. — Да благословит тебя бог! К утру я буду дома.
— Ты только разок позвонишь, и я сразу услышу как бы крепко мне ни спалось, — заверила его девочка.
На этом они простились. Нелл распахнула дверь, прикрытую теперь ставнями (я слышал, как Кит возился с ними, прежде чем убежать домой), и, в последний раз пожелав нам доброй ночи своим нежным, чистым голоском, вспоминавшимся мне потом тысячи раз, проводила нас за порог. Старик подождал с минуту и, убедившись, что внучка затворила дверь и заперла ее на засов, медленно зашагал по улице. На углу он остановился, тревожно посмотрел мне в лицо и стал прощаться, уверяя, будто бы нам совсем не по дороге. Я не успел сказать ни слова, с такой неожиданной для его возраста быстротой мой спутник оставил меня. На ходу он оглянулся раза два или три, словно проверяя, не наблюдаю ли я за ним, а может быть, опасаясь, что мне придет в голову выслеживать его издали. Ночная тьма благоприятствовала ему, и он скоро исчез у меня из виду.
Я так и остался стоять на углу, не имея сил уйти и сам не зная, что мне здесь нужно. Потом бросил груствый взгляд на улицу, по которой мы только что шли, и, поразмыслив еще минуту, зашагал обратно. Я несколько раз прошел мимо дома старого антиквара, остановился у двери, прислушался. За ней было темно и тихо, как в могиле.
И все-таки мне не хотелось уходить отсюда; я медлил, перебирая в уме все мыслимые беды, которые могли грозить ребенку, — пожар, ограбление и даже смерть от руки убийцы. У меня было такое чувство, что стоит мне только отойти от этого дома — и его постигнет несчастье. Вот где-то хлопнули не то дверью, не то окном… И, перейдя улицу, я снова стал перед лавкой антиквара и снова осмотрел ее… Нет, здесь все тихо. Дом стоит по-прежнему темный, холодный, без малейших признаков жизни.
