Маргарет, без сомнения, была человеком импульсивным. Она часто металась от одного решения к другому. Спускаясь по лестнице в библиотеку, она на бегу прокричала тетушке:
— Хорошо, я передумала! Поезжайте лучше вы!
Поезд отходил от Кингс-Кросс в одиннадцать часов. В половине одиннадцатого Тибби с редким для него смирением уснул, и Маргарет смогла отвезти тетушку на вокзал.
— Не забудьте, тетя Джули, вас не должны вовлечь в обсуждение помолвки. Передайте мое письмо Хелен и скажите то, что подскажут вам чувства, но держитесь подальше от родственников. Мы еле-еле запомнили все их имена, а кроме того, все это нецивилизованно и в корне неверно.
— Нецивилизованно? — переспросила миссис Мант, опасаясь, что от нее ускользнула суть какого-то остроумного замечания.
— О, я высказалась слишком категорично. Мне всего лишь хотелось попросить вас обсудить это дело с одной только Хелен. Пожалуйста!
— С одной только Хелен.
— Потому что…
Но сейчас было не время рассуждать о природе человеческой любви. Даже Маргарет предпочла уклониться от подобного разговора и удовольствовалась тем, что погладила руку доброй тетушки и вообразила себе не совсем осознанно, но в некоем поэтическом духе, путешествие, которое должно было вот-вот начаться на вокзале Кингс-Кросс.
Как и многие люди, изрядно пожившие в огромном столичном городе, Маргарет испытывала особенные чувства к вокзалам, к этим вратам в удивительное и неизведанное. Отсюда мы отправляемся навстречу солнцу и приключениям, и сюда же — увы! — возвращаемся. С Паддингтонского вокзала нас манит лежащий далеко на западе и пока невидимый Корнуолл, бегущая вниз Ливерпуль-стрит сулит нам торфяные болота и широко раскинувшиеся Норфолкские озера, мимо пилонов Юстона мы едем в Шотландию, а сквозь напряженный шум и гам вокзала Ватерлоо — в Уэссекс. Это понимают итальянцы, что естественно. Те неудачники, которые работают официантами в Берлине, называют Ангальтский вокзал Итальянским, ибо именно с него они возвращаются домой. И только те лондонцы, которых отличает скучнейший нрав, не наделяют свои вокзалы каким-нибудь характером и не испытывают по отношению к ним, пусть даже в незначительной степени, чувства любви и страха.
У Маргарет — надеюсь, это не настроит читателя против нее — вокзал Кингс-Кросс всегда вызывал ощущение Бесконечности. В самом его расположении — немного позади легкого и великолепного вокзала Сент-Панкрас — виделась некая расшифровка материализма жизни. Две большие арки, бесцветные и безразличные, поддерживающие, словно два плеча, уродливые часы, могли служить порталами для увлекательного путешествия без начала и конца, но, возможно, с успешным исходом — исходом, который ни в коем случае не может быть выражен на языке достатка. Если вы сочтете эти рассуждения смешными, то вспомните, что они не принадлежат Маргарет, и позвольте мне поскорее добавить, что у них с тетушкой было еще много времени до поезда; что миссис Мант, хоть и купила билет во второй класс, была препровождена в первый (в поезде было всего два вагона второго класса — для курильщиков и для пассажиров с детьми, но нельзя же ей было, в самом деле, ехать с детьми) и что Маргарет, вернувшись на Уикем-плейс, получила телеграмму следующего содержания:
Все кончено. Не надо было писать. Никому не говори. Хелен.
Но тетушка Джулия уехала — уехала окончательно и бесповоротно, и никакая сила на свете не могла ее остановить.
Миссис Мант благодушно проигрывала в уме, как она выполнит возложенную на нее миссию. Племянницы были девушками независимыми, и ей далеко не всегда удавалось им помочь. Дочери Эмили всю жизнь отличались от других девиц. Когда родился Тибби, они остались без матери; Хелен тогда было пять, а Маргарет — тринадцать. В то время закон, разрешающий жениться на сестре покойной жены, еще не был принят, так что миссис Мант могла, не нарушая приличий, предложить свою помощь по ведению хозяйства в доме на Уикем-плейс. Но ее зять, человек своеобразный и к тому же немец, переадресовал ее предложение Маргарет, которая с присущей юности резкостью ответила отказом, заявив, что они прекрасно справятся сами. Через пять лет умер и мистер Шлегель, после чего тетушка повторила свое предложение. На этот раз Маргарет была очень мила и без всякой резкости выразила тетушке благодарность, но суть ее ответа не изменилась. «Я не должна вмешиваться в третий раз», — думала миссис Мант. Однако у нее это, конечно, не получалось. К своему ужасу, она узнала, что Маргарет, ставшая совершеннолетней, изымает свои вложения из старых надежных компаний и инвестирует их в иностранные фирмы, которые вечно терпят банкротство. Молчать было бы преступлением. Собственные средства миссис Мант были вложены в британские железные дороги, и она с особенной пылкостью умоляла племянницу последовать ее примеру: «Тогда мы с тобой будем вместе, дорогая». Маргарет из вежливости вложила несколько сотен в «Железную дорогу Ноттингема и Дерби», и хотя ее иностранные вложения приносили изрядный доход, а «Ноттингем и Дерби» медленно, но верно, с достоинством, присущим исключительно британским железным дорогам, приходили в упадок, миссис Мант не переставала радоваться и повторять: «В конце концов, мне удалось ее уговорить! Когда грянет банкротство, у бедняжки Маргарет останутся сбережения, на которые можно рассчитывать». В этом году, когда Хелен стала совершеннолетней, с ней произошла точно такая же история: она переместила свои вклады, отказавшись от государственных ценных бумаг, но, так же как и Маргарет, почти без уговоров, вложила небольшую часть средств в акции «Железной дороги Ноттингема и Дерби». Так что в этом вопросе пока было все в порядке. Однако в светских делах тетушке ничего добиться не удалось. Рано или поздно девицы войдут в тот возраст, когда каким-нибудь неудачным знакомством загубят свою жизнь, и если до сих пор они не спешили с подобными знакомствами, это лишь означало, что в будущем они пустятся во все тяжкие с особенной прытью. Слишком многие посещали их на Уикем-плейс — небритые музыканты, даже одна актриса, немецкие кузены (а мы знаем, что такое иностранцы) и знакомцы из разных европейских отелей (про этих мы тоже все знаем). Такая жизнь была интересной — а в Суонидже никто не ценил культуру более миссис Мант, — но в то же время и опасной, а значит, все предвещало неминуемую катастрофу. Как она была права и какое счастье, что она оказалась рядом в тот самый момент, когда эта катастрофа разразилась! Поезд мчался на север в бессчетных тоннелях. Путь занимал всего час, но миссис Мант приходилось снова и снова поднимать и опускать окно. Она проехала сквозь Южный Уэлуинский тоннель и лишь на мгновение успела увидеть свет, как поезд вошел в печально известный Северный Уэлуинский тоннель. Она проехала по огромному виадуку, аркада которого протянулась по девственным лугам и неторопливо бегущим водам Теуина, обогнула парки, где собирались политики. Иногда рядом с ней появлялось тянувшееся неподалеку Большое северное шоссе, которое еще сильнее наводило на размышления о бесконечности, чем любая железная дорога, и пробуждало в вас — после столетней дремы — ощущение той жизни, что даруется зловонными автомобилями, и ту культуру, что порождается рекламой противожелчных таблеток. К истории, трагедии, прошлому и будущему миссис Мант оставалась одинаково равнодушной. У нее была одна задача — не забывать о цели своего путешествия и спасти бедняжку Хелен от кошмарного недоразумения.
Чтобы попасть в Говардс-Энд, нужно было выйти в Хилтоне, одном из небольших городков, стоящих друг за дружкой вдоль Северного шоссе и обязанных своими размерами лишь тому обстоятельству, что сквозь них проходит большое количество транспорта. Расположенный неподалеку от Лондона Хилтон не разделял общий упадок сельских районов, и его длинная Хай-стрит разветвлялась вправо и влево, ведя к пригородным усадьбам. На протяжении мили перед невнимательным взором миссис Мант проплывали ряды крытых черепицей или шифером домов, ряды, разорванные лишь в одном месте шестью датскими курганами, — это были могилы воинов, выстроившиеся плечом к плечу вдоль дороги. За ними дома уже стояли теснее, и наконец поезд остановился у железнодорожного узла, который почти можно было назвать городом.
Станция, как и окружающий пейзаж, как и письма Хелен, вызывала смутные ощущения. В какую страну лежит отсюда путь — в Англию или Провинциалию, страну предместий? Станция была новой, здесь имелись островные платформы и подземный переход, а также необходимые деловым людям минимальные удобства. Но ощущалась также и атмосфера местной жизни, личных связей, которую не могла не заметить даже миссис Мант.
— Я ищу дом, — доверительно обратилась она к мальчишке-билетеру. — Он называется Говардс-Лодж. Ты не знаешь, где он?
