— Да, да, посол просил меня разъяснить вам ситуацию. Дело в том, что посольство находится за городом. Дорога плохая. Добираться до Дебра-Довы и обратно — целая история. Поэтому посол счел, что в городе вам будет гораздо удобнее. Ближе к животным и все прочее. В то же время посол надеется, что, если только у вас будет время, вы как-нибудь заглянете к нам на чашку чая.
Во взглядах, которыми обменялись леди Милдред и мисс Тин, Уильям прочел хорошо знакомое ему ущемленное национальное достоинство — у всех соотечественников, которых он встречал в Дебра-Дове, делалось точно такое же выражение лица.
— Значит, так, — сказал он. — Сейчас я пойду поищу ваш багаж, а то его по дороге и украсть могли — здесь это бывает. Заодно и посольскую почту заберу. В Азании ведь «экспресс-доставки» нет. Если в поезде не едут европейцы, то за почту отвечает охрана. Мы хотели дать вам телеграмму, чтобы вы сами присмотрели за корреспонденцией, а потом решили, что у вас и своего багажа хватает.
Когда Уильям погрузил в свой маленький двухместный автомобиль мешки с посольской почтой и обеих дам, выяснилось, что места для багажа не хватает.
— Уж вы простите, — сказал Уильям, — но, боюсь, нам придется оставить этот чемодан на вокзале. Из отеля тут же приедут и его заберут, вы не беспокойтесь.
— Скажите честно, молодой человек, вы приехали на вокзал за нами или за вашей почтой?
— Даже не знаю, что вам ответить, — сказал Уильям. — Ну, поехали. И забитый до отказа автомобильчик, запрыгав по ухабам, покатил в город.
— И здесь мы будем жить?! — поинтересовалась мисс Тин, когда машина подъехала к Grand Cafe et Hotel Restaurant de l'Empereur Seth.
— Да, вид у этой гостиницы довольно затрапезный, — признал Уильям, но по части комфорта ей нет равных.
Они вошли в темный коридор, спугнув при этом индейку со всем ее выводком.
— Эй, кто-нибудь! — позвал Уильям и позвонил в лежавший на стойке администратора колокольчик.
— Иду! — раздался голос сверху. — Одну минуточку. — И в приемную, на ходу застегивая брюки, спустился господин Юкумян. — А, мистер Бленд. Здравствуйте, сэр, как поживаете? Сегодня днем я получил письмо посла насчет дороги, но ответить мне ему, к сожалению, нечего. Император сейчас очень занят…
— Эти дамы будут у вас жить. Дамы очень знатные — поэтому, пожалуйста, поселите их со всеми удобствами.
— Все устроим в лучшем виде, — заверил Уильяма господин Юкумян.
— Уверен, что вам здесь понравится, — сказал Уильям. — И надеемся увидеть вас в самое ближайшее время у нас в посольстве.
— Одну минуточку, молодой человек. Я хотела бы задать вам несколько вопросов.
— Все устроим в лучшем виде, — повторил господин Юкумян.
— Да, по всем вопросам обращайтесь к господину Юкумяну. Он гораздо лучше меня все здесь знает. А я поеду, а то в посольстве, наверно, почты уже заждались.
— Наглый щенок, — сказала леди Милдред, когда машина уехала. — Когда вернусь, обязательно сообщу о нем в министерство иностранных дел. А Стенли сделает запрос в парламенте.
В английском посольстве день почты. Сэр Самсон и леди Кортни, Пруденс и Уильям, мистер и миссис Легг, мистер и миссис Анстрадер сидят у камина и разбирают почту. На полу разбросаны счета, продукты, письма родственников, официальные депеши, пластинки, газеты.
— Угадайте, с кем сегодня я столкнулся на вокзале. Помните двух грымз из Общества защиты животных, которые засыпали нас телеграммами?
— Только их нам не хватало. И куда же вы их пристроили?
— Забросил к Юкумяну. Они, разумеется, хотели жить здесь.
— Не дай Бог! Надеюсь, они скоро уедут. Надо будет, наверно, позвать их как-нибудь к чаю, как вы считаете?
— Да, я сказал, что вы будете рады их видеть.
— Ну, это вы, положим, погорячились.
— По-моему, они не восприняли мои слова всерьез.
— Будем надеяться.
12 марта (продолжение)
В Дебра-Дову приехали только к вечеру. Нас встретил невоспитанный хам из посольства — оставил на вокзале чемодан Сары. Привез в жуткий отель. Владелец — армянин, впрочем, оч. предупредителен. Сам поменял нам фунты на местные деньги, так что в банк идти не пришлось. На банкнотах портрет императора в цилиндре и во фраке — вид, надо сказать, довольно нелепый. После обеда приходил мистер Сил. Он — сын Цинтии. Молод, вид измученный, держится развязно. Оч. устали и рано легли.
В тот вечер на стол мсье Байона лег рапорт следующего содержания: «Сегодня прибыли две англичанки весьма подозрительного вида. Встречены на вокзале мистером Блендом. Отвезены к Юкумяну».
— За ними следят?
— Постоянно.
— Багаж?
— Один чемодан остался на вокзале. Мы его обыскали, однако ничего подозрительного не обнаружили. Все свои бумаги они держат в маленьких кожаных чемоданчиках, с которыми никогда не расстаются.
— Ушлые бестии — сразу видно, Сэр Самсон подтягивает резервы.
13 марта, воскресенье
О чемодане Сары ни слуху ни духу. Сегодня ходили в англиканский собор, но, оказывается, его сносят. Служба в гостиной епископского дома. Бедные прихожане. Оч. глупая проповедь. Разговор с епископом о защите животных. Никакого толку. Старый прохвост. Были во дворце — расписались в книге посетителей. Сара слегла. Город переполнен — похоже, идет подготовка к какому-то местному празднику. Спросила об этом епископа, но он не знает. Вид при этом смущенный. Спросила господина Юкумяна. Либо он не понял вопроса, либо я не поняла, что он мне ответил. Уточнять не стала. По-английски он говорит неважно, зато услужлив.
14 марта
Жуткая ночь. В сетке москиты, в постели оч. большие рыжие клопы. Встала чуть свет, долго гуляла в горах. Встретила странного вида караван: барабаны, копья и т. д. Чемодан Сары как сквозь землю провалился.
На небольшую кавалькаду, незаметно выехавшую в тот день из города, обратила внимание не только леди Милдред. Впрочем, слово «незаметно» в данном случае едва ли уместно, ведь отряд состоял из полутора десятков рабов, которые бежали впереди; за рабами следовала вереница вьючных мулов, за мулами скакали, по двое в ряд, двадцать всадников с копьями наперевес, за всадниками маршировала рота императорских гвардейцев, а замыкал шествие оркестр — оркестранты ехали верхом, дули в длинные восьмифутовые трубы и били в барабаны из дерева и воловьей кожи. В середине процессии, верхом на муле, на бархатной, шитой серебром попоне, восседала тучная фигура, замотанная в шелковую шаль: это был граф Нгумо, он путешествовал инкогнито по делу чрезвычайной важности.
— Нгумо сегодня покинул город. Интересно знать, с какой целью.
— Думаю, графу просто все осточертело, мистер Сил. Я ведь в субботу забрал под музей его дом. Едет, наверное, в свои родовые поместья.
— Какие к черту родовые поместья! В городе по-прежнему стоят лагерем пятьсот человек его личной охраны. К тому же он поехал по дороге на Попо, а его поместья находятся в противоположном направлении.
— Черт с ним, мистер Сил. Лишь бы не было никакой заварушки.
О причине отъезда графа в столице знали только трое: мсье Байон, генерал Коннолли и несторианский патриарх. В субботу вечером они обедали во французском посольстве, и после обеда, когда мадам Байон и Черномазая перешли в гостиную поговорить о шляпках и женских болезнях, а в узких бокалах запенилось шампанское, патриарх с торжественным видом посвятил присутствующих в государственную тайну.
— Это произошло еще во времена недоброй памяти Горгия, моего предшественника, — начал его преосвященство, — и сообщили мне об этом лишь после моего рукоположения, да и то под таким большим секретом, что только глубокая личная обида побуждает меня вам эту тайну раскрыть. Речь идет о бедном малютке Ахоне. Я говорю «бедный малютка», хотя сейчас ему, если только он еще жив, никак не меньше девяноста лет — меня, во всяком случае, он гораздо старше. Как вам известно, Ахон был сыном Амурата Великого, и принято считать, что его, когда он охотился с мужем своей сестры в горах Нгумо, загрызла львица. Так вот, господа, все это ложь. На самом же деле по приказу его сестры и патриарха Горгия несчастного юношу напоили, отвезли в монастырь святого Марка Евангелиста и там заточили.
— Да это же крайне важно! — вскричал мсье Байон. — Он еще жив?
— Кто знает? Откровенно говоря, сам я в монастыре святого Марка Евангелиста никогда не был. Настоятель, увы, впал в ересь, согласно которой души, попадая в ад, женятся и производят на свет леших. Хуже всего то, что он упорствует в своем заблуждении: недавно я отправил туда епископа Попского, чтобы тот его образумил, но этого доброго человека забросали из-за монастырской ограды камнями.
— А они отпустят пленника, если приказ об освобождении подпишете вы?
— Мне тяжко признаваться в своем бессилии, господа, но боюсь, что нет. Тут без денег никак не обойтись.
