Эвмон похвалил Филона Младшего за его интересные наблюдения и поблагодарил за копию пьесы о любовных мечтаниях доньи Инес — драма до сих пор не имела названия, ибо сам автор колебался и не знал, на каком остановить свой выбор. Фракиец попросил также, как только наступит роковая развязка, прислать ему экземпляр трагедии об Оресте с иллюстрациями, обещая заплатить за текст любые деньги. Правда, в его царстве нет театров, но он сам будет читать пьесу вслух с огромным удовольствием.
Эвмон со своими адъютантами остановился на ночлег на постоялом дворе Мантинео и попросил хозяина дать ему комнату, из окна которой можно было бы вдосталь наглядеться на замок Пасо-де-Вальверде. На рассвете, видя его перед собой на фоне зеленых кущ, фракиец принялся за чтение пьесы Филона Младшего. Она начиналась с пролога, изображавшего, как беженцы во время Войны герцогств останавливаются в доме Доньи Инес: милосердная графиня устраивает их переночевать во внутреннем дворике и подносит хлеба и вина. Хор женщин, по замыслу драматурга, возмущается грабежами и разбоем, сокрушается об украденной кукурузе, уведенных овцах, сожженных домах; бедняжки вспоминают об оставленном добре и жалуются на тяготы пути. Они пришли из разных мест: одна жила раньше в доме среди холмов, другая покинула край пшеничных полей. Третья, худенькая и смуглая, что вышла замуж за человека, который жил на берегу реки среди зеленых лугов, поведала всем, как в их селенье явились солдаты с толстяком командиром, которому они то и дело говорили: «Есть, сеньор». Он приказал увести с их двора всех коров, неизвестно, для какой из воюющих сторон, и сунул незаметно ее мужу бумагу с печатью, где значилось: «Когда все кончится, выдать им восемь коров». Толстяк любил пропустить стаканчик и был, очень учтив — никому бы и в голову не пришло считать его военным, если бы не фуражка, добавила женщина. Казалось, эти крестьянки пытались уцепиться за малейшее проявление человечности в солдатах. Как только начало светать, они уже думали о том, чтобы пуститься в путь через сельву, добраться до просеки и оказаться в пределах того края, который звался Империей и где царили порядок и законность. Женщины ушли, сгибаясь под тяжестью своих узлов, поблагодарив за хлеб — он показался им очень белым — и за крышу над головой. Над лесами шел дождь, но на юге солнце уже осветило голубые холмы. В замке воцарилась тишина, слышались лишь шаги ключницы Модесты, старшей служанки доньи Инес. Она прошлась туда-сюда, убирая остатки хлеба и кувшин с вином, потом отодвинула тяжелые зеленые занавеси из бархата, и комнату залили потоки лучей всходившего солнца. Повсюду стояли цветы — Филон Младший, описывая сцену, расставил там и сям красные камелии, украсил букетами жасмина каминную полку, а на верхней площадке лестницы поставил в бокале алую розу. Появившись там, донья Инес сможет взять ее и тихо спуститься по лестнице, целуя нежные лепестки. Для того чтобы впервые представить героиню публике, Филон Младший придумал сцену с царским гонцом, проехавшим через поля сражений, которого ключница Модеста принимает в малом салоне. Драматург остался доволен своей работой, ибо публика таким образом узнавала с самого начала характер и облик графини, а потому легко должна была принять в следующих актах пьесы необычайную влюбчивость этой дамы и страстность ее натуры, ибо знала бы заранее, как наша голубка жаждет любви, сколь необъятны просторы ее мечтаний и что гнет одиночества стал для нее невыносим.
Модеста занималась уборкой, когда в дверь трижды постучали: так оповещал по утрам о своем появлении гонец. Может, донья Инес тоже услышала шум?
— Нет, должно быть, еще почивает. Она спит как птичка, с открытым клювиком.
Модеста открывает гонцу. Из его большой кожаной сумки, висящей на правом плече, выглядывает ружье. Он снимает шляпу, трет щеки руками, любуется цветами и бросает взор на красную розу, одиноко стоящую в бокале. Филон назвал эту интермедию «Флорентийский кавалер» и не раз читал ее с неизменным успехом на вечерах в аристократических салонах города.
ФЛОРЕНТИЙСКИЙ КАВАЛЕР
Интермедия
СЦЕНА I
Ключница, Модеста и гонец.
Модеста. Доброе утро, гонец!
Гонец. Как отдыхалось? Да пошлет нам Господь добрый день!
Модеста. Кто отдыхает в наше время, королевский гонец?
Гонец. Здесь снова были люди?
Модеста. Женщины, несчастные женщины!
Гонец (опуская свою сумку на пол). И им досталось, и их укусил ядовитый паук! Когда скрывается от врагов солдат, это неудивительно, но чтобы женщины!
Модеста. Никому теперь не сидится на месте. Но если бы бежали только знатные сеньоры, опасаясь за свою честь, еще куда ни шло, а тут пастýшки да прачки! (Пауза.) Нет ли писем? Не знаю, зачем и спрашиваю!
Гонец. Откуда им взяться? Кто их напишет? Чтобы письмо появилось, необходим человек, который возьмет в руку перо и сядет за стол. Он должен сообщить разные новости, рассказать о своем здоровье, о погоде, о денежных делах, а потом положить бумагу в конверт, поспешить вниз по улице, что ведет на почту, и опустить послание в ящик. Разве такой человек существует? Нет, его вообще нет на свете.
Модеста. Но в этом доме ждут только любовных писем.
Гонец. Тем хуже, Модеста. Если некому сейчас писать о Деньгах, то кто будет сочинять любовные послания?
Модеста. А вот она отвечает на них.
Гонец. Кому отвечает? Да, несомненно, она пишет прекрасно, ни дать ни взять как в романе, все отлично продумано и слог изыскан — я прочел несколько образцов: «Никогда не случалось мне покидать долину снов с легким сердцем. Спроси о том утреннюю звезду». Звучит превосходно, но для кого эти слова? Разве кто-нибудь ждет от нее вестей, стоя с цветком в руке, разве он глядится то и дело в зеркало, желая встретить полное пылких признаний письмо во всей красе — и пусть локоны выглядывают из-под берета? Разве возлюбленный существует? Нет, Модеста. Письма летят, идут — в этом их предназначение. Кто предугадает судьбу большинства из тех писем, которые пишутся сейчас! Ты можешь указать правильный адрес какого-нибудь ныне живущего человека, например: Сеньор Лондрес, улица Табакос, 14, нижний этаж, Александрия. Предположим, письмо попало по назначению, но неужели ты считаешь, что его получит тот, кому ты пишешь? Тебя обуревали одни мысли и чувства, когда ты склонялся над листом бумаги, его теперь — совсем другие: он не видит за строками письма твоих забот, радостей и печалей. Мы получаем большинство посланий от незнакомых нам людей.
Модеста. Однако, двое любящих — одна душа.
Гонец. Я же сказал тебе: людей, которым пишет донья Инес, просто нет, Модеста. Они не более реальны, чем герои поэм. Графиня выводит на конверте: «Кавалеру в зеленом кафтане, Париж, Франция».
Модеста. Такой наверняка найдется.
Гонец. Таких сотни, но у письма должен быть лишь один адресат. (Вытаскивает из кармана безрукавки какой-то листок и делает вид, что читает.) «Сеньор в зеленом кафтане! Уже приближается зима, а я брожу одна по комнатам и распахиваю двери настежь, не боясь холода, чтобы тот, кто сгорает от страсти, вошел в мой замок. Я умираю от любви, прижимая к губам алые шелковые платки. Остаюсь навеки вашей…» Не буду же я, гонец, бегать по улицам за каждым человеком в зеленом кафтане и уговаривать его седлать своего лучшего коня и скакать сюда, вздыхая по здешней красавице.
Модеста. Но какого-нибудь сеньора в зеленом кафтанеона, должно быть, знает!
Гонец. Не спорю, однако теперь он может носить желтый кафтан или короткий плащ. Их вообще нет на свете — тех, от кого ждет писем донья Инес. Они — плод ее воображения, облачка тумана: возникли здесь, потом полетели дальше, гонимые ветром. Пускай себе мечтает твоя хозяйка, а ты знай только гладь без устали платки, чтобы она могла по-прежнему махать ими с зубчатых стен.
Гонец прячет бумагу в карман жилетки. Экономка открывает буфет и собирается налить гонцу стакан вина.
Модеста (доверительным тоном, наливая вино). Иногда по ночам сюда приходят мужчины. Я лежу в постели, оставив дверь открытой, и слушаю все, о чем они беседуют: почти у всех гостей иностранный акцент. Сеньоры говорят лишь о себе, а моя голубка понимает только слова любви. Они увлекают ее в темные аллеи пространных рассуждений, а моя донья Инес не может расстаться со своими смутными грезами и страшится потерять их, поддавшись ходу мыслей собеседника. Все мужчины любят верховодить, по крайней мере на словах. Когда порой я слышу хрипловатый голос, мне кажется, что и на меня могут наброситься.
