— Да, сэр.
Я поймал себя на том, что смотрю в яркий карий глаз, светившийся откровенным триумфом. Второй глаз был прикрыт. От избытка чувств у Ловкача Сэма хватило нахальства подмигивать мне.
— Вам, Уайт, будет помогать мистер Бернс. Он любезно согласился отложить свой отъезд на тот короткий период, когда мне придется уехать.
Что-то я не припоминал, чтобы давал любезное согласие, но действительно был рад согласиться и рад увидеть, что мистер Фишер, хотя мистер Эбни этого и не заметил, явно огорчился. Но, как обычно, оправился он в минуту.
— Это очень любезно со стороны мистера Бернса, — сладчайшим голосом пропел он, — но вряд ли есть необходимость причинять ему неудобства. Уверен, мистер Форд предпочел бы, чтобы вся ответственность сосредоточилась в моих руках.
Для упоминания этого имени он выбрал не самый удачный момент. Мистер Эбни был человеком порядка и терпеть не мог отхода от установившегося течения жизни, и письмо мистера Форда выбило его из колеи. Семью Фордов, отца и сына, он очень не любил.
— Что мистер Форд предпочел бы, не имеет значения. Ответственность за мальчика, пока он остается в школе… э… целиком моя, и я приму такие меры предосторожности, какие мне представляются нужными… э… независимо от того, что, по вашему мнению, нравится мистеру Форду. Так как я не могу находиться в школе сам, в силу… э… неотложных дел, то, безусловно, воспользуюсь любезным предложением мистера Бернса остаться моим заместителем.
Он сделал паузу, чтобы высморкаться, что бывало всегда после его редких взрывов. Сэм не дрогнул под ударами шторма. Он хладнокровно переждал, пока шторм закончится.
— Тогда, боюсь, мне придется быть с вами откровеннее, — сказал он. — Я надеялся избежать скандала, но, вижу, ничего не поделаешь.
Из-за платка медленно появилось изумленное лицо мистера Эбни.
— Я совершенно с вами согласен, сэр, что кто-то должен быть тут и помогать мне присматривать за мальчиком, но только не мистер Бернс. Мне грустно говорить это, но мистеру Бернсу я не доверяю.
Изумление мистера Эбни возросло. Я тоже удивился. Не похоже на Сэма швырять свои козыри вот так открыто.
— О чем это вы? — спросил мистер Эбни.
— Мистер Бернс сам охотится за мальчиком. Он приехал, чтобы похитить его.
Вполне понятно, мистер Эбни ахнул от изумления. Я умудрился насмешливо и невинно расхохотаться. Проникнуть в замыслы Сэма я не мог. Не надеется же он, что его диким заявлениям хоть на минуту поверят. Мне показалось, что от постигшего его разочарования он потерял голову.
— Вы что, Уайт, с ума сошли?
— Нет, сэр. Я могу доказать свои слова. Если бы в тот раз я не поехал с ним в Лондон, он наверняка бы увез с собой мальчика.
На минутку у меня зашевелилась тревожная мыслишка — уж не припасено ли у него в резерве что-то неизвестное?
Но я отбросил свои домыслы. Ничего у него не может быть!
В полном замешательстве мистер Эбни повернулся ко мне. Я вздернул брови.
— Смешно и нелепо.
Видимо, эта фразочка полностью совпадала с мнением мистера Эбни. Он накинулся на Сэма с обидчивым гневом мягкотелого человека.
— С чего вдруг, Уайт, вы являетесь ко мне с вашими абсурдными россказнями?
— Я не хочу сказать, что мистер Бернс хотел похитить мальчика, — гнул свое Сэм, — как те субъекты, которые вломились в дом. У него причина особая. Мистер и миссис Форд, как вы, конечно, знаете, разведены. Мистер Бернс пытался увезти мальчика, чтобы вернуть его матери.
Я услышал, как Одри тихонько охнула. Гнев мистера Эбни чуть подтаял, тронутый сомнениями. Такие слова, сняв с обвинения полнейшую абсурдность, делали его правдоподобным. На меня снова нахлынуло беспокойство, что у Сэма припрятан неведомый мне козырь. Может, это всё и блеф, но что-то в его обвинениях есть зловещее.
— Вы можете сказать, — продолжал Сэм, — что это делает честь сердцу мистера Бернса. Но, с точки зрения моего нанимателя, да и вашего тоже, рыцарственность порыва еще следует проверить. Пожалуйста, сэр, прочитайте это.
И он протянул мистеру Эбни письмо. Тот, поправив очки, начал читать — сначала бесстрастно, скептически, потом жадно и ошеломленно.
— Я счел необходимым, сэр, порыться в бумагах мистера Бернса в надежде найти…
И тут я понял, что он стащил у меня. Голубовато-серая почтовая бумага сразу показалась мне знакомой. Теперь я точно узнал её. Это было письмо Синтии, изобличающий документ, прочитать который ему в Лондоне у меня хватило безумия. Его предсказание, что удача может в любой момент переметнуться к другому, обернулось правдой.
Я поймал взгляд Сэма, и во второй раз у него достало наглости подмигнуть мне многозначительным полновесным подмигиванием, по выразительности равнозначным триумфальному кличу студентов на матче.
Мистер Эбни, залпом прочитав письмо, силился обрести дар речи. Я легко истолковал его эмоции. Если он и не пригрел гадюку на своей груди, то был очень к тому близок. Директора школ терпеть не могут потенциальных похитителей.
Ну, а у меня самого был полный разброд мыслей. Даже начатков плана не было, чтобы справиться с жуткой ситуацией. Я был раздавлен отчаянной беспомощностью своего положения. Разоблачить Сэма невозможно, объяснить свою относительную невиновность тоже. Внезапность атаки лишила меня всякой способности мыслить связно. Я был разбит наголову.
— Ваше имя Питер, мистер Бернс? — спросил мистер Эбни.
Я кивнул. Говорить было выше моих сил.
— Письмо это написано… э… леди. В нем вас недвусмысленно просят… э… поспешить с похищением Огдена Форда. Желаете, чтобы я прочитал его? Или сознаетесь, что знаете его содержание?
Он ждал ответа. У меня его не было.
— Вы не отрицаете, что приехали в «Сэнстед Хаус» со специальной целью похитить Огдена Форда?
Сказать мне было нечего. Я мельком увидел лицо Одри, холодное и жесткое, и быстро отвел глаза. Мистер Эбни сглотнул. На лице у него было укоризненное выражение свежепойманной трески. Он смотрел на меня с болезненной гадливостью. И этот старый мерзавец Сэм смотрел так же, вроде шокированного епископа.
— А я-то… э… безоговорочно доверял вам, — промямлил мистер Эбни.
Сэм укоризненно покачал головой. С проблеском боевого задора я пронзил его взглядом, но он снова покачал головой.
Думаю, это был самый черный момент моей жизни. Безумное желание сбежать во что бы то ни стало нахлынуло на меня. То, какой стала Одри, словно кислотой разъедало мой мозг.
— Пойду, упакую чемодан, — буркнул я, прибавив про себя: «Вот и конец».
Бросив упаковываться, я сел на кровать поразмышлять. Настроение у меня было унылое, дальше некуда. Случаются кризисы в жизни, когда никакие доводы не могут принести утешения. Тщетно я старался уговорить себя, что именно этого я, в сущности, и желал. Ведь Одри наконец уйдет из моей жизни.
Разве не к этому я стремился всего двадцать четыре часа назад? Разве не твердил себе, что уеду и больше не стану видеться с ней? Безусловно…
Это был конец.
— Чем могу помочь? — перебил мои размышления ласковый голос.
В дверях стоял Сэм, лучась своей неизменной добродушнейшей улыбкой.
— Нет, вы неправильно с ними обращаетесь. Позвольте мне. Еще минута, и вы сгубили бы складку.
Я увидел у себя в руках жалко повисшие брюки. Сэм забрал их и, бережно сложив, положил в чемодан.
— Не расстраивайтесь так, сынок, Таковы уж превратности войны. И какое это имеет значение? Судя по роскошной квартирке в Лондоне, денег у вас хватает. Потеря работы вас не разорит. А если вы беспокоитесь насчет миссис Форд, не стоит! Наверное, она про свое Золотце и думать забыла. Так что выше нос. С вами все в порядке.
Он протянул было руку, чтобы похлопать меня по плечу, но все-таки удержался.
— Подумайте о моем счастье, если хотите утешиться. Поверьте, молодой человек, я петь готов. Никаких забот и хлопот. Ух, как вспомню, что теперь всё пойдет легко и гладко, в пляс готов пуститься! Вы себе не представляете, как мне важно провернуть это дельце. Знали бы вы Мэри! Так её зовут. Непременно приезжайте к нам в гости, сынок, когда мы устроимся своим домом. Для вас всегда будут нож и вилка, как для родного. Господи! Так и вижу домик, вот как вас. Симпатичный такой, с красивой верандой… Я сижу в качалке, курю сигару, читаю бейсбольные новости. А Мэри тоже в качалке, напротив, штопает мне носки и поглаживает кота. У нас обязательно будет кот. Даже два. Обожаю кошек. А в саду — коза. Слушайте, да как же все будет здорово!
Тут эмоции всё-таки возобладали над осторожностью и он смачно шлепнул толстой рукой по моим сгорбленным плечам.
Есть предел всему. Я вскочил на ноги.
— Убирайтесь! — завопил я. — Вон отсюда!
