Ознакомительная версия.
«Было бы положительным безумием хотя бы раз идти туда, с тех пор как Максим в Париже… Вдруг кто-нибудь скажет ему!..» Порою он ей казался мрачным, рассеянным, нервным; иногда он круто обрывал свою речь, как бы насторожась, прислушиваясь к некоторым словам, вызывавшим, вероятно, воспоминание о чем-нибудь слышанном на стороне. «Наверно, он получает анонимные письма… У меня столько врагов!.. Только одни враги! Эта противная Учелли, Аарон бесится за мое замужество, теряя всякую надежду на меня; из-за этого шпионят… Они способны подкупить моих слуг, а Бетти все знает!»
В первый раз смелая девушка ощущала страх за свое будущее, боялась катастрофы. «Если сорвется теперь, кончено… жизнь пропала…» Какое то тайное могучее предчувствие предсказывало ей неудачу. Если этот брак не состоится, что ожидает ее? Неизвестность, надежда на случай… ужасная какая-нибудь посредственность. О! нет, никогда, ни за что не допущу я такой жизни! Перед ней восставала преданная в своей настойчивости фигура Аарона. Она знала, что ему нужно: один раз, пользуясь случаем, когда на большом обеде она не могла не слушать его или заставить молчать, он решился заговорить с ней о своих гнусных планах. Тогда девушка вполголоса защищалась, отвечая ему оскорбительными для него словами, а он, слушая ее, повторял свое: «я ваш друг навсегда… неизвестно, что вас ожидает в будущем… я всегда буду готов к вашим услугам… всегда… а вы знаете, мне всегда удается все, чего я пожелаю!» О, негодяй! Это циничное объяснение произвело на нее впечатление, подобное прикосновению гада… А между тем, если не выйти замуж, то предстоит именно это или нищета… «Мы накануне погрома», думала она, переходя на мысль о денежных делах, которые часто беспокоили ее, хотя она и старалась всячески отстранить от себя эти заботы. «Пока нас не трогают, потому что замужество мое объявлено, а если оно не удастся, они все нападут на нас!»
Скоро, однако, увидав себя в большом зеркале, окруженном серой рамой с голубым рисунком, наполовину одетой, Мод быстро успокоилась. И Жюльен и Максим оба слишком в ее власти, она знала отлично, что они скорее дадут вырвать свои глаза, чем добровольно лишиться ее. «Однако, другие, ведь, отошли от меня и забыли…» И она, вспоминала о неудавшихся сватовствах, как о неизгладимом оскорблении… Чтоб утешить себя, она думала: «Да, но тогда я не приложила должного старания к тому, чтобы меня полюбили».
Бетти кончала с последними застежками на сером кашемировом платье, заложенном длинными складками, а Мод, стоя у окна, смотрела на цветущие кусты, окружавшие замок. Хотя весна была еще в самом начале, летнее тепло уже чувствовалось, и Армидин парк уже был наполнен благоуханием цветущих кустов. Была та чудная пора, когда ни одна молодая душа не может устоять против ее призыва к счастью. И Мод улыбалась, совершенно успокоенная, с полной верой в себя и свое будущее.
– Каково! – прошептала она… – Гектор уж явился.
Он спускался со ступенек крыльца; за ним шла Жакелин с открытым зонтиком. Они бросали от себя длинные тени на белые ступени лестницы, и тени под золотыми лучами солнца казались прозрачно-голубыми. Почти тотчас же показался Поль Тессье с Этьеннет, голова которой блестела золотом ее чудных волос, точно освещенная золотом солнечных лучей. Обе парочки прошли несколько шагов вместе, потом Жакелин и Гектор направились вглубь парка, а сенатор с Этьеннет сели на одну из полукруглых скамеек, стоявших вокруг бассейна.
– Посмотрите, – сказала Мод, обращаясь к Бетти, – приехали ли Шантели. Вы более не нужны мне.
Этьеннет и Поль дружески беседовали, сидя на той скамейке, где, вероятно, в былое время нежно ворковала танцовщица Геро со своим банкиром. Поль держал в своей атлетической руке маленькую ручку девушки и передавал ей, что он сделал накануне по ее делам в Париже.
– Вот, друг мой… все устроено относительно страховых денег… Решено, что я должен получить, по достижении вами совершеннолетия, те двадцать тысяч франков, которые я выдал вам вперед. Так вы позволите мне положить их в вашу свадебную корзинку – ведь, они ваши… Все главные затруднения по наследству устранены: так как сестра ваша не давала о себе знать по смерти матери, надо предполагать, что она не потребует своей части и в наследстве.
Этьеннет готова была остановить его и показать письмо сестры, но не решилась, и с этой минуты молчание обязывало ее сохранить тайну. – Квартира остается за вами до окончания контракта, через полтора года. До тех пор мы, вероятно, уже будем женаты, и тогда вы решите, как вам будет угодно. Мои дела все в порядки: Краус обещал мне дать свидетельство о болезни для получения трехмесячного отпуска. С отпусным временем я буду иметь таким образом целые полгода. Мы обвенчаемся в Лондоне; затем проведем несколько времени в Безере у молодых Шантелей и вернемся в Париж, – прибавил он, улыбаясь, – чистейшими аристократами от соприкосновения с такой знатью, как эти владетельные виконты Пуату.
Под видом шутки, он высказывал свой план, который долго и тщательно обдумывал. Ему хотелось жениться на Этьеннет под покровительством Шантелей и Рувров; блестящие имена этих господ заставят забыть о происхождении и родстве с Дюруа.
«Дюруа так много по всему свету… Да и что значит имя женщины на другой день после ее замужества?»
– Как вы добры! – прошептала девушка, лаская его своим нежным взглядом.
Поль был совершенно взволнован тем наплывом нежности, которая заставляет биться сердце человека в сорок лет; в нежности этой было что-то тревожное и вместе наивное; он терзался между сомнением и надеждой и ответил девушке дрожащим голосом:
– Я так люблю вас. Будете ли вы, хотя немного любить меня?
– Вы хорошо знаете, что я люблю вас!
«Да, она любит», – думал он, смотря в ее голубые глаза, наслаждаясь исходящим от нее благоуханием весны. «Любит, но как любит? И главное, как будет любить после? Теперь она довольствуется чувством дочерней привязанности. Но когда я буду ее мужем? О, будет ли она любить меня, как любят своего любовника?»
Чем ближе было время, когда он мог обладать любимой девушкой, тем сильнее овладевало им упорное желание, которое часто является у людей со слишком молодым по их летам сердцем. Он меньше ценил теперь ее нежность, духовные связи, которые существовали между ними. Он жаждал обнять это трепещущее молодое тело и осыпать его ласками. Он жаждал любви тела и никакой другой. Он чувствовал себя уже любовником, потому что все любовники рассуждают таким образом.
Гектор возвращался с пруда с Жакелин. Взглянув на брата, Поль позавидовал его легкой походке, тонкой фигуре, темным, густым волосам, юношеской наружности и его тридцати годам.
«Животное», – подумал он с оттенком негодования. – «На его стороне молодость, а он пользуется ею для этого бессмысленного флирта, вместо того чтобы любить!»
Под влиянием грустной думы о своем сорокапятилетнем возрасте он забыл на минуту, какую нежную привязанность питал к брату, и спросил Этьеннет, которая была не совсем в духе:
– Вернемтесь домой, если желаете?
Гектор с Жакелин вели по дороге из леса совершенно другой разговор о любви.
Когда они так же присели на мраморной скамейке, Жакелин оканчивала начатую фразу:
– Если бы все молодые девушки рассуждали как я, милый мой, то мы имели бы свой 89-й год и отвоевали бы свободу страшной борьбой.
– Какую свободу?
– Прежде всего, свободу выезжать и путешествовать одним, возвращаться домой, когда бы захотели, хотя бы и утром. Вы представить не можете, с каким удовольствием я гуляла бы по ночам. Затем свободу тратить деньги по своему усмотрению, иметь любовников… Да любовников… Ведь, у вас же есть любовницы!
– Но таким девицам трудно было бы выйти замуж после этого 89-го года.
– Почему же? Вы же прекрасно женитесь, прокутив десять лет с кокотками? Стоило бы только установить такой обычай и говорить, например, так: «Такая-то девица бурно провела молодость, но именно такого сорта девушки делаются самыми лучшими женами. Лучше покутить до замужества, нежели после», и т. д. Именно так говорят о вас, мужчинах.
– Может быть, мы и доживем до этого, – заметил Гектор. – Я, по крайней мере, не был бы против.
– О! вы будете слишком стары, чтобы воспользоваться, милый мой. Вы будете как раз вроде тех господ, которые умерли в семьсот девяностом году, не дождавшись увидеть гильотинированными дворян. Я, впрочем, также не дождусь, потому-то и веду себя совершенно благоразумно, чтобы до замужества не позволить никому прикоснуться к девическому капиталу.
Гектор улыбался и размышлял. Он смотрел на Жакелин, находил ее очень привлекательной и думал о Летранже с самым дурным чувством зависти, на какую способен мужчина: он завидовал тому удовольствию, которое достанется другому.
Он спросил:
– Так решено, что вы выходите за этого блондина?
Ознакомительная версия.
