Кэти вздрогнула, глядя на него. Она понимала, что он обозлился и непременно побил бы ее, попадись она ему в руки, а силы у него довольно. Она была рада, что догадалась собрать горсть пыли и засыпать ему глаза. Он мог и до смерти избить ее тут же на дороге. Раздумывая об этом, она все отступала и отступала, и расстояние между ними все увеличивалось.
Глядя, как он протирает засыпанные пылью глаза, она вспомнила те слова, что так рассердили ее, вспомнила, как презрительно он смотрел на нее. Эти слова звенели у нее в ушах, бесили ее, доводили до исступления.
— Что хорошего быть шлюхой, Кэти, бросила бы ты это да выходила замуж, — сказал он ей. Она помнила даже, какое у него было лицо. Мрачное, сосредоточенное, и все-таки он смотрел на нее презрительно. — Я с тобой больше путаться не стану. Дурак бы я был, если б стал пить из каждой грязной жестянки, какая валяется на дороге. Вот что я хотел сказать. Ты просто-напросто шлюха с плантации.
Вся кровь бросилась ей в лицо, когда она вспомнила эти слова.
— Как тебе не стыдно, из-за тебя линчуют мальчишку-негра, а ведь он ни в чем не виноват. Если б я думал, что ты говоришь правду, я бы тоже ловил его вместе с другими. Если б это была правда, мало было бы его линчевать за это. Но ты же видишь, что я с ними не пошел.
Кэти всегда думала, что они с Лероем поженятся. Всего несколько недель назад они вели разговоры о том, как снимут дом на Эрншоу-ридже и купят в рассрочку мебель для столовой и спальни. Они боялись, что отец Кэти может не согласиться, потому что ей было всего пятнадцать лет, и все собирались убежать куда-нибудь и там обвенчаться. И сейчас у нее дома лежало платье, которое она шила тайком от отца, пряча его в картонке под кроватью. Платье было еще недошито, но на дне картонки лежало полдюжины салфеток с готовыми уже метками и два вышитых ею полотенца. В уголке лежали завернутые в тряпочку деньги, которые она скопила на простыню к свадьбе; полотно она собиралась купить на днях, когда поедет в город. Слезы навернулись ей на глаза. Она смахнула их, чтобы не мешали ей следить за Лероем.
В тот день она почти два часа прождала его у дороги. Солнце уже садилось, когда послышалось тарахтенье грузовика, проезжавшего по деревянному мосту через Флауэри-бранч. Она вскочила на ноги и начала махать Лерою, став посреди дороги. В ту минуту ей показалось, что он рад ее видеть. Она чуть не заплакала от счастья, когда он улыбнулся ей.
— Здравствуй, Кэти, — сказал он.
— Ты разве не сойдешь, Лерой? — спросила она в нетерпении: ей так хотелось, чтобы он ее обнял.
Он не ответил. Это ее испугало.
— Лерой!
Она храбро улыбнулась ему, стараясь скрыть страх, охвативший ее.
Вот тогда-то он и покачал головой, откинувшись на спинку сиденья. И презрительно посмотрел на нее.
А теперь он стоял на дороге, протирая глаза, полные желтой едкой пыли. Он сорвал очки и швырнул их на дорогу. И, должно быть думая, что она где-нибудь поблизости, он все еще ругал ее.
— Ты просто-напросто шлюха, — сказал он ей.
Это обидело ее почти так же, как презрительный взгляд. Вся кровь прилила у нее к лицу, когда она вспомнила эти слова.
Солнце садилось, словно устало после долгого летнего дня. На востоке все уже начинало дышать прохладой и покоем. Маленькое темное облачко надвигалось на солнце с горизонта. Еще минута — и это облако, пронизанное лучами солнца, окрасилось в пурпур и золото. На мгновенье западный край неба словно охватило пожаром; потом солнце скрылось, и облако помертвело и угасло. Поднялся легкий ветерок, впервые за этот день, и ветки деревьев заколыхались, зашелестели тяжелыми темными листьями.
На один миг Кэти забыла о Лерое. Она быстро оглянулась и увидела его на дороге, в пятидесяти шагах от себя. Он выпрямился и уже не бранил ее. Он смотрел, как она идет по колено в траве, обходя поле кругом.
Она понимала, что Лерой порвал с ней. Она чувствовала это по тому, как воздух обжигал ее пересохшее горло, видела по тому, как он с ней говорил, как он смотрел на нее. Она жалела, зачем ей вздумалось прятаться у дороги и ловить проходившего мимо Сонни Кларка, зачем она позволила миссис Нарциссе Калхун распустить слухи об изнасиловании, зачем стояла на крыльце и заигрывала с целой толпой мужчин. Он порвал с ней. Лерой все знал. Вот почему он презирал ее.
Он все еще смотрел на нее. Кэти повернулась и пошла прочь от него. Лерой сбил пыль со штанов и отворил дверцу кабины. Влезая в машину, он все еще смотрел на Кэти.
Лерой уехал, и она почувствовала себя одинокой. Она и сама не заметила, как начала плакать. Пробиваясь сквозь придорожные заросли, она протягивала руки и обнимала кусты и травы. Ей нужно было кого-нибудь обнять. Потом она опустилась на землю, прижавшись лицом к коленям, обхватив руками голову. Никогда еще она не чувствовала себя такой одинокой. Она рыдала, сокрушаясь о том, что мать ее умерла и ей не к кому идти. Если б можно было спрятаться на груди у матери, она бы вытерпела эту муку, такую острую, что нельзя было удержаться от крика. Она долго плакала навзрыд, обхватив себя руками, стараясь не думать о вещах, которые она сшила и спрятала в красную картонку под кроватью.
Она старалась ни о чем не думать. Теперь она почувствовала только одно: ей не хочется больше жить. Лучше было бы умереть. Она жалела, что не осталась на дороге, когда Лерой угрожал ей. Если б она осталась, не пришлось бы ей лежать здесь и терпеть такую муку.
Уже стемнело, когда она открыла глаза и подняла голову. Внезапный страх заставил ее вскочить на ноги. Она озиралась кругом, всматриваясь в подступившую к ней тьму. Она сомневалась, не во сне ли все это, и ей чудилось, что кто-то подкрадывается к ней в темноте. Вскрикнув, она бросилась бежать по дороге, не смея оглянуться.
Выбившись из сил, она остановилась, с трудом переводя дыхание. Сердце у нее стучало так сильно, что невыносимо болела грудь. Она всматривалась в темную дорогу и не могла увидеть, гонятся за ней или нет. Она ничего не слышала, но ей казалось, что кто-то следит за ней из темноты. Вскрикивая, она опрометью бежала по дороге. Она то и дело падала, и поднималась, и опять падала.
Как ни быстро она бежала, она не могла уйти от страха, охватившего ее. Ей казалось, что где-то тут, в темноте, кто-то прячется и вот-вот ударит ее, свалит с ног в слепой ярости. Она сбилась с дороги, споткнулась и упала в колючие заросли кустарника. С трудом поднявшись на ноги, она бросилась бежать, вся исцарапанная, в крови, напрягая последние силы, чтобы спастись бегством.
Выспавшись после обеда как следует, Джеф Маккертен сошел вниз, в контору, узнать, не случилось ли чего-нибудь особенного за это время, от полудня до вечера. В первый раз за несколько недель ему удалось выспаться днем без всякой помехи. Обычно выходило так, что, едва он задремлет после обеда, его будили: то нужно было вручить повестку, то арестовать какого-нибудь фермера в самом дальнем углу округа.
Берт дожидался его внизу, у лестницы. Вслед за Джефом он вошел в контору.
— Есть что-нибудь новое? — спросил Джеф.
— Ничего нет, шериф Джеф, — сказал Берт. — Весь день было тихо. Вы могли бы и не вставать. Мы с Джимом тут за всем приглядываем.
Джеф обвел взглядом контору, повернулся и сейчас же вышел на крыльцо. Он почувствовал себя успокоенным и отдохнувшим.
Только что зажглись уличные фонари, и, глядя на дрожащие полосы света, он опять захотел лечь в постель. Через какой-нибудь час Кора тоже ляжет, и ему можно будет лечь рядом с ней и забыть все тревоги на свете. Завтра суббота, и, уж конечно, из суда опять пришлют целую кучу бумаг к исполнению.
Из темноты вынырнул Берт.
— Его еще не нашли, шериф Джеф, — сказал он, испугав Джефа.
— Кого?
— Как кого? Да этого мальчишку-негра, — удивился Берт.
— О! — сказал Джеф, глядя на улицу.
Спустя минуту он повернулся к Берту.
— А Сэм уже вернулся?
— Нет, шериф Джеф. Похоже, что он совсем пропал. В городе про него не слыхать.
— Вот это плохо, — с расстановкой сказал Джеф. — Вот это действительно плохо.
Он подошел к перилам крыльца и взглянул на небо. На нем высыпали яркие частые звезды. Для луны было еще рано.
— А что судья Бен Аллен? — спросил он. — Звонил или еще нет?
— Нет еще, сэр, — сказал Берт.
Джеф замолчал, о чем-то соображая.
— Этот негр что-то долго гуляет на свободе, его давным-давно должны были поймать, — сказал он немного погодя. — Просто не понимаю, отчего такая задержка.
— Да ведь он всего сутки гуляет, шериф Джеф, — напомнил ему Берт. — Оно и началось только вчера вечером в это же время. К утру его поймают, надо полагать.
— Это ты верно говоришь насчет времени, а мне уже кажется, что я целую неделю не знаю покоя. И Сэм Бринсон что-то долго пропадает. Я очень за него тревожусь.
