Раза два Фрона пробовала прервать его, но властным движением руки он принуждал ее к молчанию.
— Благодарю вас,— начала она; но он перебил ее:
— Не за что, не за что!
— Благодарю вас,— повторила она,— но дело в том, что... вы ошибаетесь. Я только что проделала путь от Дайи и ожидала найти в Счастливом Лагере носильщиков с моей кладью. Они вышли за несколько часов до меня. Я не могу понять, каким образом мне удалось обогнать их. Впрочем, теперь я понимаю! Сегодня днем на озере Кратер к западному берегу ветром отнесло какую-то лодку. По всей вероятности, они находились в ней. Тут-то мы и разминулись, и я оказалась впереди. Что же до моего возвращения обратно, то я ценю ваше предложение, но мой отец живет в Доусоне, и мы с ним не виделись уже три года. Кроме того, я сегодня прошла слишком много и очень хочу отдохнуть. Если вы не откажете мне в вашем гостеприимстве, то разрешите мне лечь спать.
— Это невозможно.— Он отбросил одеяла, уселся на мешки с мукой и бессмысленно посмотрел на нее.
— Есть ли... Есть ли женщины в других палатках? — спросила она нерешительно.— Я не видела ни одной, но, может быть, я просто не заметила.
— Были тут муж с женой, но сегодня утром они свернули свою палатку и ушли. Нет, здесь нет женщин, за исключением... за исключением двух или трех в одной палатке, но они... они вам не подходят.
— Вы думаете, меня испугает их гостеприимство? — рассердилась Фрона.— Ведь они женщины, вы сами это сказали.
— Но я сказал, что для вас это не подходит,— рассеянно ответил он, глядя на надувшуюся парусину и прислушиваясь к завыванию бури.— В такую ночь, как сегодня, без крова над головой можно умереть.
А остальные палатки совершенно переполнены,— продолжал он размышлять вслух.— Я это знаю наверное. Они перенесли в них припасы из ям, опасаясь, что все промокнет. И там так тесно, что повернуться негде. Кроме того, буря загнала сюда еще дюжину путешественников. Двое или трое из них просили разрешения поместиться на ночь у меня, если они не найдут другого места. Вероятно, они нашли, но это еще не доказывает, что есть свободные места. И во всяком случае...
Он беспомощно умолк. Невозможность изменить создавшееся положение была очевидна.
— Могу я ночью добраться до Глубокого Озера? — спросила Фрона, забывая о себе и жалея его. Но, отдав себе отчет в этих словах, она расхохоталась.
— Вы не сможете переправиться в темноте через реку.— Его рассердило ее легкомыслие.— И по дороге нет другого лагеря.
— Вы боитесь? — спросила она чуть-чуть насмешливо.
— Не за себя.
— В таком случае я лягу спать.
— Я могу сидеть всю ночь и присматривать за печкой,— предложил он после краткого молчания.
— Ерунда! — воскликнула она.— Как будто таким образом вы соблюдете ваши глупые приличия! Мы не в цивилизованной стране, а недалеко от Северного полюса. Ложитесь спать!
Он пожал плечами в знак того, что сдается.
— Хорошо! Что же мне теперь надо делать?
— Помочь мне устроить постель, разумеется. Мешки положены крест-накрест! Благодарю вас, но мне они не под силу. Вот... Подвиньте-ка их сюда.
По ее указанию он положил мешки вдоль стен палатки в два ряда. Между ними образовался неудобный провал. Но она сровняла его, плашмя ударив несколько раз топором и таким образом уменьшив наклон мешков к стене. Потом сложила втрое одеяло и постелила его между мешками.
— Гм! — буркнул он, как бы рассуждая сам с собой.— Теперь я понимаю, почему мне было так неудобно спать! Сделаю и я то же самое!
И он быстро последовал ее примеру.
— Я вижу, вы не привыкли путешествовать по здешним краям,— заметила она, расстилая сверху еще одно одеяло и усаживаясь на постель.
— По всей видимости, да,— ответил он.— А что вы знаете о таких путешествиях? — проворчал он немного погодя.
— Достаточно, чтобы делать то, что надо,— уклончиво ответила она, вытаскивая из духовки сухие ветки и заменяя их мокрыми.
— Послушайте! Вот так буря! — воскликнул он.— На дворе становится все хуже и хуже, если это еще возможно.
Палатка качалась под напором ветра, парусина надувалась и трещала при каждом его порыве между тем как снег и дождь барабанили над головой, точно предварительная схватка уже перешла в настоящее сражение. В короткие мгновения затишья слышно было, как вода льется do боковым стенкам палатки, шумя словно маленький водопад. Он протянул руку и с любопытством дотронулся до мокрого потолка. И внезапно с этого места прямо на ящик с провизией хлынул поток воды.
— Не делайте этого! — воскликнула Фрона, вскочив на ноги. Она прижала палец к тому же месту и быстро провела им по парусине до земли. Течь немедленно прекратилась.— Не надо этого делать,— укоризненно повторила она.
— Господи! — послышался его ответ.— Вы сегодня прошли весь путь от Дайи! Неужели вы еще можете двигаться?
— С большим трудом,— призналась она чистосердечно,— мне очень хочется спать. Спокойной ночи,— пожелала она ему несколько минут спустя, с наслаждением растягиваясь под теплым одеялом. Но спустя четверть часа окликнула его: — Послушайте! Вы не спите?
— Нет.— Его голос с противоположной стороны печки звучал глухо.— В чем дело?
— Вы накололи щепок?
— Щепок?—сонно переспросил он.— Каких щепок?
— Чтобы растопить печку завтра утром. Встаньте и наколите!
Он молча повиновался. И не успел он кончить свою работу, как она уже спала.
Когда Фрона открыла глаза, в воздухе пахло неизменной копченой грудинкой. Наступило утро, и буря прекратилась. Солнце весело освещало затопленную дождем местность и заглядывало в палатку сквозь поднятое полотнище. Люди уже занялись своими делами и шагали мимо палатки, нагруженные тяжелыми тюками. Фрона перевернулась на другой бок. Завтрак был готов. Ее хозяин только что поставил в духовку грудинку с жареным картофелем и теперь подпирал дверцу двумя лучинками.
— Доброе утро! — приветствовала она его.
— Здравствуйте,— ответил он, поднимаясь на ноги и беря в руки ведро.— Я не спрашиваю, хорошо ли вы спали. Я знаю, что хорошо.
Фрона засмеялась.
— Я иду за водой,— пояснил он,— И надеюсь по возвращении найти вас готовой к завтраку.
Греясь после завтрака на солнце, Фрона заметила знакомую ей группу людей, взбиравшихся по леднику от озера Кратер. Она захлопала в ладоши.
— Вот идут носильщики с моей кладью, и с ними Дэл Бишоп! Ему, вероятно, очень стыдно, что он потерял меня.— Она обернулась к приютившему ее человеку, одновременно вешая через плечо свой фотографический аппарат и дорожный мешок.— Итак, мне остается только проститься с вами и поблагодарить вас за вашу любезность.
— О, совершенно не за что! Не стоит и говорить об этом. Я сделал бы то же самое для каждой.
— Опереточной артистки!
Он укоризненно посмотрел на нее и продолжал:
— Я не знаю, кто вы, да и не желаю знать.
— Ну, я не буду так жестока, потому что знаю ваше имя, мистер Вэнс Корлисс! Я ведь прочла его на пароходных ярлыках,— пояснила она.— И я прошу вас навестить меня, когда вы доберетесь до Доусона. Меня зовут Фрона Уэлз. До свидания!
— Ваш отец Джекоб Уэлз? — крикнул он ей вслед, когда она легким шагом сбежала на тропу.
Она обернулась и кивнула головой.
Дэл Бишоп не только ничего не стыдился, но даже и не беспокоился.
«Уэлзы нигде не пропадут»,— утешал он себя, засыпая накануне вечером. Но он был зол, как тысяча чертей, по его собственному выражению.
— Доброе утро,— приветствовал он Фрону.— По вашему лицу видно, что вы и без моей помощи хорошо провели ночь.
— Надеюсь, вы не беспокоились? — спросила Фрона.
— Беспокоился? О дочке Уэлза? Кто? Я? Совсем нет! Я был слишком занят, высказывая озеру Кратер все, что я о нем думаю. Я не люблю воды. Я уже говорил вам это. И хотя она всегда поступает со мной подло, я все-таки не боюсь ее. Эй, вы там! — обратился он к индейцам.— Поторапливайтесь! К полудню мы должны быть у озера Линдерман.
«Фрона Уэлз?» — повторял про себя Вэнс Корлисс.
Все случившееся показалось ему сном, и он пришел в себя, только когда обернулся и увидел ее удалявшуюся фигуру. Дэл Бишоп и индейцы уже исчезли за поворотом скалы, а Фрона как раз огибала ее подножие. Солнце ярко освещало ее, и она была подобна лучезарному видению на черном фоне скалы. Она помахала ему альпенштоком;, и в то время, как он снимал свою фуражку, она уже скрылась из виду.
Положение, которое занимал Джекоб Уэлз, без сомнения, было необычным. Этот богатейший торговец в стране, не имеющей никакой торговли, был зрелым продуктом девятнадцатого века и процветал в первобытном обществе, подобном обществу средиземноморских вандалов. Промышленный магнат и блестящий монополист, он господствовал над сборищем самых независимых людей, какие когда-либо сходились вместе со всех концов земли. Бережливый миссионер, апостол Павел от торговли, он проповедовал законы выгоды и силы. Веруя в естественные права человека, сам дитя демократии, он подчинял всех окружающих своей неограниченной власти. Правление Джекоба Уэлза для блага Джекоба Уэлза и народа — вот в чем заключалось его неписаное евангелие. Он создал свою власть единолично и простер ее над пространством, равным дюжине римских провинций. Он мог диктовать свою волю людям, жившим на территории в сто тысяч миль, по его указу вырастали и исчезали города.
