Капитанъ, не снимая шляпы, принялся за свой обѣдъ, состоявшій изъ холодной баранины, бутылки портера и варенаго картофеля, который онъ обыкновенно приготовлялъ самъ на плитѣ въ большой кастрюлѣ, откуда, по мѣрѣ надобности, вытаскивалъ, по одной штукѣ. Передъ обѣдомъ онъ отвинчивалъ свой желѣзный крюкъ, и вмѣсто него придѣлывалъ къ черенку свой столовый ножикъ, которымъ теперь началъ лупить одну картофелину для Вальтера. Его комнаты, сильно пропитанныя табачнымъ запахомъ, были очень невелики, но довольно уютны, a порядокъ въ мебели былъ такого рода, какъ будто за полчаса передъ этимъ происходило землетрясеніе.
— Какъ поживаетъ Соломонъ? — снросилъ капитанъ.
При этомъ повторенномъ вопросѣ Вальтеръ живо представилъ цѣль своего посѣщенія и заплакалъ навзрыдъ.
— Ахъ, капитанъ Куттль! — сказалъ онъ, едва переводя духъ.
Никакое перо не опишетъ ужаснаго испуга Куттля. Онъ бросилъ картофель, вилку, — бросилъ бы, разумѣется ножикъ, если бы могъ, — и съ неописаннымъ испугомъ смотрѣлъ на молодого человѣка, какъ будто Вальтеръ принесъ ему вѣсть о всеобщемъ разрушеніи Сити, какъ будто страшная бездна поглотила его стараго друга вмѣстѣ съ кофейнымъ камзоломъ, свѣтлыми пуговицами, хронометромъ, очками, со всѣмъ магазиномъ.
Но когда Вальтеръ объяснилъ дѣло, Куттль, послѣ минутнаго размышленія, вскочилъ со стула и заметался во всѣ стороны съ необыкновенной торопливостью. Онъ открылъ комодъ, стащилъ съ верхней полки жестяную чайницу, и, высыпавъ оттуда весь запасъ наличныхъ денегъ — тринадцать фунтовъ стерлинговъ съ полкроной, положилъ ихъ въ огромный карманъ своего синяго сюртука, и потомъ въ это же влагалище засунулъ вынутыя изъ шкатулки двѣ чайныя ложки, серебрянные щипчики и огромные серебрянные часы, которые напередъ осмотрѣлъ съ большимъ вниманіемъ, чтобы опредѣлить ихъ настоящую цѣнность. Сдѣлавъ всѣ эти приготовленія, онъ привинтилъ неизбѣжный крюкъ къ правой рукѣ, схватилъ свою толстую сучковатую палку и попросилъ Вальтера идти.
Но, несмотря на чрезвычайную хлопотливость, капитанъ вспомнилъ, наконецъ, что м-съ Макъ Стингеръ, вѣроятно, дожидается его внизу для нѣкоторыхъ объясненій. Пораженный этой мыслью, онъ въ нерѣшимости подошелъ къ отворенному окну и, казалось, разсуждалъ: не лучше ли прямо выпрыгнуть на мостовую, чѣмъ наткнуться въ дверяхъ на своего ужаснаго врага. Однако-жъ, постоявъ немного, онъ выдумалъ весьма замысловатую хитрость.
— Послушай-ка, Валли, — сказалъ кадитанъ, — ты ступай впередъ, мой другъ, и спускаясь съ лѣстницы, закричи погромче: "Прощайте, капитанъ Куттль!" да затвори дверь. Потомъ остановись на улицѣ за угломъ и подожди меня. Я мигомъ выйду.
Успѣхъ этой стратагемы основывался на предварительномъ изученіи непріятельской тактики. Когда Вальтеръ сходилъ съ лѣстницы, м-съ Макъ Стингеръ дѣйствительно невидимкой подкралась изъ кухни, но не видя, сверхъ ожиданія, своего жильца, удовольствовалась намекомъ на неучтивый стукъ въ двери, и опять юркнула въ свою засаду.
Прошло минутъ пять, прежде, чѣмъ Куттль отважился на тайное бѣгство, и Вальтеръ уже начиналъ выходить изъ терпѣнія, не видя никакихъ признаковъ лощеной шляпы. Наконецъ, храбрый воинъ вдругь, съ быстротой бомбы, выскочилъ изъ дверей, зашагалъ форсированнымъ маршемъ, и ни разу не оглидываясь назадъ, ободрился совершеннѣйшимъ образомъ, только когда подошелъ къ Вальтеру, и даже затянулъ какую-то пѣсню.
— Ну что, Валли, — спросилъ, наконецъ, капитанъ, когда они удалились на значительное разстояніе отъ квартиры, — дядя Соль, я думаю, того…
— Ахъ, если бы видѣли его нынѣшнимъ утромъ! — отвѣчалъ Вальтеръ. — Никогда мнѣ не забыть этой ужасной сцены. Я боюсь…
— Живѣй, Валли, живѣй! — возразилъ капитанъ, ускоряя шаги. — Всегда такъ поступай, дружочекъ мой, и долголѣтень будешь на земли. Справься, какъ объ этомъ сказано въ Писаніи.
Капитанъ Куттль, слишкомъ занятый собственными мыслями о Соломонѣ Гильсѣ и, быть можетъ, нѣкоторыми размышленіями насчетъ послѣдняго бѣгства, не привелъ болѣе ни одной цитаты для улучшенія нравственности молодого Вальтера. Во всю дорогу они не обмѣнялись ни однимъ словцомъ, пока, наконецъ, подошли къ деревянному мичману, обозрѣвавшему, казалось, черезъ свой телескопъ весь горизонтъ въ надеждѣ отыскать друга-спасителя, который бы вывелъ его изъ напасти.
— Гильсъ! — вскричалъ капитанъ, поспѣшно вбѣжавъ въ комнату и нѣжно пожимая руку печальнаго друга, — держи голову прямо на вѣтеръ, и мы пойдемъ на проломъ. Все, что могу сказать тебѣ, дружище, — продолжалъ капитанъ торжественнымъ тономъ, какъ философъ, которому удалось наконецъ привести въ ясность одно изъ главнѣйшихъ правилъ человѣческой мудрости, — такъ это одно: держи голову прямо противъ вѣтра, и мы полетимъ на проломъ.
Старикъ Соль, въ свою очередь, крѣпко пожалъ руку добраго пріятеля, и благодарилъ за совѣтъ.
Тогда капитанъ Куттль съ подобающей важностью выгрузилъ изъ кармана пару чайныхъ ложекъ, сахарные щипчики, серебряные часы и наличныя деньги. Положивъ все это на столъ, онъ съ гордымъ и самонадѣяннымъ видомъ обратился къ м-ру Брогли.
— Ну, что вы теперь скажете, господинъ маклеръ и присяжный оцѣнщикъ?
— Неужели вы серьезно думаете, сэръ, возразилъ маклеръ, — что весь этотъ хламъ теперь годится на что-нибудь?
— Почему же нѣтъ?
— Да потому, что вашъ почтенный другь долженъ слишкомъ триста семьдесятъ фунтовъ стерлинговъ.
— Экая штука! — возразилъ капитанъ, струхнувъ порядкомъ при такомъ огромномъ счетѣ, — триста фунтовъ! Да вѣдь и это чего-нибудь стоитъ. Всякая рыба хороша, коль на уду пошла, говоритъ пословица.
— Есть еще пословица, капитанъ, получше этой, возразилъ присяжный оцѣнщикъ, — курица не птица, карась не рыба, олово не деньги.
Эта философія сразила наповалъ капитана. Поглядѣвъ на страшнаго противника, какъ на Мефистофеля, онъ безмолвно прошелся по комнатѣ, и, махнувъ рукою, отозвалъ въ сторону мастера морскихъ инструментовъ.
— Гильсъ! — сказалъ капитанъ, — какъ это тебя угораздило попасть въ такой просакъ? Кто настоящій кредиторъ?
— Молчи, молчи! — возразилъ старикъ. — Пойдемъ сюда. Надо быть скромнѣе передъ Валыеромъ. Это, видишь ты, поручительство за его отца, старинное поручительство. Я уже таки довольно выплатилъ, Недъ; но теперь пришли худыя времена, и силъ моихъ не хватаетъ. Сказать правду, я все это предвидѣлъ, да что прикажешь дѣлать? Ради Бога, ни слова передъ Вальтеромъ. Ни гу-гу?
— Да вѣдь y тебя, казалось, были деньжонки? — прошепталъ капитанъ.
— Ну да, да, — отвѣчалъ старикъ Соль, опуская руки въ карманы и сдавливая свой валлійскій парикъ, какъ будто выжималъ оттуда золото, — я скопилъ-таки малую толику, но изъ этой суммы, милый Недъ, нельзя взять ни полушки. Я, видишь ты, старѣлъ и отсталъ отъ времени, a Вальтеру нужны деньги. Вѣдь ему не по міру идти, когда я умру. Нѣтъ, объ этихъ деньгахъ ни полслова. Все равно, какъ бы ихъ и не было. Да y меня таки и нѣтъ ихъ. Что я заврался, старый дуракъ? Гдѣ y меня деньги? гдѣ?
И онъ дико повелъ глазами вокругъ комнаты, какъ полоумный скряга, который совершенно забылъ, куда запряталъ свои деньги. Въ самомъ дѣлѣ, капитанъ начиналъ думать, что пріятель его того и гляди полѣзетъ въ трубу или въ погребъ и вытащитъ оттуда нѣсколько фунтовъ золота и серебра, но Соломонъ Гильсъ выдумалъ другую штуку.
— Я отсталъ отъ времени, любезный другъ, — скаалъ онъ, — далеко отсталъ. Поздно, да и не къ чему догонять его. Продамъ всѣ вещи, выплачу долгъ, да и пойду куда-нибудь положить свои старыя кости. Духъ мой ослабѣлъ, силы меня остаили, и я чувствую, что начинаю выживать изъ ума. Лучше все покончить разомъ… и баста! Пусть его возьметъ инструменты, возьметъ и его, — съ усиліемъ проговорилъ старикъ, указывая на деревяннаго мичмана, — видно, прошли наши красные дни. A и то сказать, пожили довольно; пора костямъ на мѣсто.
— Полно, дружище, полно! — сказалъ капитанъ, — На кого-жъ ты Вальтера-то оставишь? забылъ? Посиди тутъ, Соломонь, a я за тебя подумаю… Ахъ, чортъ побери, не сталъ бы я долго думать, если бы пансіонъ былъ побольше. Дѣло вотъ въ чемъ, скажу я тебѣ: держи голову прямо на вѣтеръ, и все пойдетъ, какъ по маслу.
Старикъ Соль поблагодарилъ его отъ всего сердца и прислонился головой къ камину.
Капитанъ Куттль скорымъ шагомъ и съ самымъ рѣшительнымъ видомъ началъ маршировать по комнатѣ, опустивъ густыя брови до самаго носа и заложивъ лѣвую руку назадъ. Вальтеръ притаилъ дыханіе и не смѣлъ пошевелиться, изъ опасенія остановить потокъ глубокихъ размышленій. Напротивъ, м-ръ Брогли, не считая нужнымъ церемониться съ почтенной компаніею, преспокойно разгуливалъ по всѣмъ направленіямъ магазина, и, насвистывая какую-то веселую мелодію, заглядывалъ въ телескопы, барометры, ощупывалъ компасы, магнитныя стрѣлки, и вообще старался показать видъ человѣка, въ совершенствѣ знакомаго съ устройствомъ и употребленіемъ всѣхъ этихъ инструментовъ,
