Глава XXXVI. Нужен верный друг!
Нельзя назвать особенно приятной перспективу провести ночь под одной крышей с человеком, который собирается вас укокошить. Об отдыхе тут нечего было и думать. Я спал очень мало, да и эти жалкие обрывки сна были полны беспокойных кошмаров.
Я не видел Ринггольдов — ни отца, ни сына. Правда, я знал, что оба они в форте, так как они собирались погостить здесь еще денек-другой. Они или легли спать до моего возвращения, или развлекались у какого-нибудь знакомого офицера.
Не пришлось мне увидеть также ни Спенса, ни Уильямса. Эти достойные молодые люди если даже и торчали где-то в пределах форта, то, вероятно, помещались вместе с солдатами, и я не стал их разыскивать.
Я пролежал без сна большую часть ночи, раздумывая о странных событиях, или, вернее, о встрече со своими смертельными врагами. В течение целой ночи я ломал себе голову над тем, как мне следует поступить. И когда утренний свет стал проникать через ставни, я все еще не пришел ни к какому решению.
Первой моей мыслью было рассказать обо всем в штабе и потребовать назначения следствия и наказания преступников. Но по зрелом размышлении я решил, что этот план никуда не годится. Какие доказательства мог я привести в подтверждение таких серьезных обвинений? Только мои собственные утверждения, ничем не подкрепленные и даже маловероятные. Кто поверил бы в такое неслыханное злодейство? Хотя я не сомневался, что задумали убить именно меня, но утверждать этого не мог, так как даже имя мое не называлось. Меня, подняли бы на смех, а то и еще хуже. Ринггольды были могущественными людьми, личными друзьями генерала и правительственного агента, и хотя все знали об их тайных, темных делишках, тем не менее они считались джентльменами. Для обвинения Аренса Ринггольда в убийстве надо было найти более веские доказательства. Я предвидел все трудности, связанные с этим, и решил пока сохранить тайну.
Другой план казался мне гораздо более осуществимым: открыто, при всех, бросить Ринггольду в лицо обвинение и вызвать его на смертный бой. Это, по крайней мере, доказало бы правоту моих обвинений.
Но дуэль была запрещена законом. Если начальству станет известно, что я намерен драться, то мне не миновать ареста, и тогда рухнут все мои планы. У меня было свое мнение об Аренсе Ринггольде. Я знал, что мужество этого человека весьма сомнительно. Скорее всего, он струсит. Но, так или иначе, обвинение и вызов на дуэль сыграют свою роль в его разоблачении.
Я склонялся к тому, чтобы избрать именно этот второй путь, но прежде чем я пришел к какому-либо решению, наступило утро. В эту минуту для меня особенно тяжело было не иметь друга — не просто секунданта (такого я мог бы легко найти среди офицеров гарнизона), но закадычного, верного друга, с которым можно было бы говорить обо всем откровенно и который помог бы мне дельным советом. К несчастью, все офицеры форта были мне совсем незнакомы. Одних только Ринггольдов я знал раньше.
Положение было затруднительное, и тут я вспомнил об одном человеке, который мог дать мне полезный совет. Я решил обратиться к моему старому другу, Черному Джеку.
Утром я вызвал его к себе и рассказал ему всю историю. Джек совсем не удивился. У него самого уже зародились кое-какие подозрения, и он собирался на рассвете поделиться ими со мной. Меньше всего его удивило появление Желтого Джека. Негр даже объяснил, как именно произошло его чудесное спасение. Все это было довольно просто. В тот момент, когда аллигатор схватил мулата, он успел ловко всадить ему нож в глаз, и аллигатор выпустил свою жертву. Желтый Джек последовал примеру молодого индейца и даже воспользовался тем же самым оружием. Все это произошло под водой, так как мулат превосходно нырял. Аллигатор укусил его за ногу, и от этого вода окрасилась в красный цвет, но рана была не страшная и не очень задержала побег мулата. Он плыл некоторое время под водой, стараясь не показываться на поверхности, пока не достиг берега, а затем выбрался на сушу и вскарабкался на дуб, где густая листва скрыла его от взоров мстительных преследователей. Так как он был совершенно голый, обрывки одежды не могли послужить обличающей приметой для охотников за живой дичью. А кровь на воде оказала ему даже дружескую услугу — она окончательно убедила его преследователей, что он сделался жертвой аллигатора, и они прекратили дальнейшие розыски. Таков был рассказ Черного Джека. Он услышал эту историю накануне вечером от одного дружественного индейца в форте, а тот клялся, что слышал это от самого мулата.
Во всей этой истории не было ничего неправдоподобного. И сразу же тайна, тревожившая мой ум, рассеялась. Кроме того, мой верный негр сообщил мне еще и другие интересные сведения. Оказывается, беглый мулат нашел себе пристанище среди одного племени полунегров, обитавшего в болотах у истока реки Амазуры. Он постепенно завоевал у негров популярность и стал пользоваться большим влиянием. Они избрали его вождем, и теперь он именовался у них «Мулатто-мико».
Одно только оставалось неясным: каким образом сумел он войти в соглашение с Аренсом Ринггольдом?
Впрочем, и тут не скрывалось никакой тайны. У плантатора не было особых оснований ненавидеть беглого мулата. Бурная деятельность Ринггольда во время несостоявшейся казни Желтого Джека оказалась искусным притворством. У мулата было гораздо больше оснований для недовольства. Но любовь и ненависть у людей подобного сорта отбрасываются прочь, когда дело идет о шкурных интересах. Эти чувства в любое время могут быть обменены на золото. Без сомнения, белый негодяй пользовался услугами желтого в разных темных делах и, в свою очередь, сам оказывал услуги. Во всяком случае, было очевидно, что оба они, как говорится, «закопали свои томагавки в землю» и теперешние их отношения были самыми дружескими.
— Как ты думаешь, Джек, — спросил я, — не следует ли мне вызвать Аренса Ринггольда?
— Вызвать? А зачем его вызывать, он уже давно шатается по улице. Видно, совесть не дает спать.
— Да я говорю совсем не об этом.
— А что хочет масса сказать?
— Я хочу заставить его драться со мной.
— Вуф! Масса Джордж хочет драться на дуэли… пистолетом или шпагой?
— Шпаги, пистолеты, винтовки — оружие для меня безразлично.
— Боже милостивый! Не говорите таких страшных вещей, масса Джордж. У вас мать, сестра… Господи! А вдруг вас пуля убьет? Бык иногда убивает мясника. Кто защитит Виргинию, Виолу, всех нас от злых людей? Нет, масса, бросьте это! Не надо его вызывать!
В эту минуту меня самого вызвали. Снаружи раздались звуки горна и бой барабана. Они возвещали сбор на совет. Спорить с Джеком у меня теперь не было времени. Я поспешил туда, куда меня призывал мой долг.
Глава XXXVII. Последнее совещание
Перед нами снова предстала вчерашняя картина: с одной стороны — войска, стоявшие сомкнутыми рядами в синих мундирах, со сверкающим оружием, офицеры в полной форме, с блистающими эполетами; в центре — офицеры штаба, сгруппировавшиеся вокруг генерала, застегнутые на все пуговицы, в полном блеске военной формы; с другой стороны — полукруг индейских вождей, а за ним толпа воинов, в уборах из перьев, татуированных и живописных. Невдалеке от них ржали уже оседланные кони, другие были привязаны к колышкам и мирно щипали травку. Тут же бродили женщины в длинных хуннах.
Подростки и малыши играли в траве. Флаги, знамена и вымпелы развевались над нашими солдатами, вождями и воинами краснокожих. Били барабаны, трубили трубы. Это была яркая, красочная картина!
Однако, несмотря на все это великолепие, картина была далеко не столь внушительна, как накануне; сразу бросалось в глаза, что многих вождей здесь нет; не хватало примерно и половины всех воинов. Это была уже не вчерашняя несметная толпа, а просто довольно большое скопление людей. Теперь все могли вплотную придвинуться к участникам совета.
Онопы не было. Британская медная корона — блистающий символ королевской власти, — еще вчера красовавшаяся в центре, теперь исчезла. Не было и Холата-мико. Ушли и некоторые другие, менее значительные вожди. Поредевшие ряды воинов показывали, что эти вожди увели с собой людей своего клана.
Большинство оставшихся были из кланов Оматла, Черной Глины и Охала. Среди них я увидел также Хойтл-мэтти, Арпиуки, негра Абрама и Карлика-Пошалла с их воинами. Но эти, конечно, остались совсем не для того, чтобы подписать договор.
Я искал глазами Оцеолу. Найти его было нетрудно: лицом и осанкой он заметно выделялся среди прочих. Оцеола стоял с краю, на левой стороне теперь уже небольшого полукруга — может быть, он встал там из скромности — это качество признавалось за ним единодушно. Действительно, среди вождей он был одним из младших и по рождению не имел таких прав, как они. Но, глядя на него, — хотя он стоял последним в ряду, — невольно думалось, что именно он должен главенствовать над всеми.
