Подхватив Шарлотту под руку, она повела ее к дому.
— Полагаю, мы больше не будем говорить об этой итальянской истории. Не станем омрачать этой темой твой отдых в Уинди-Корнер.
Люси решила, что ее речь была хороша. Но читатель мог заметить в ней одну оговорку. Заметила ее мисс Бартлетт или нет, сказать со всей определенностью нельзя, ибо невозможно проникнуть в сознание человека пожившего. Они могли говорить и дальше, но их беседа была прервана появлением старшей хозяйки. Последовали объяснения случившегося на станции, и в их разгар Люси исчезла, встревоженная образами — более живыми, чем прежде, — которые всплывали из глубин ее сознания.
Глава 15. Внутренняя катастрофа
Воскресенье, последовавшее за приездом мисс Бартлетт, было днем волшебным, как и большинство дней в этом году. Осень пришла на пустошь, разбавив разноцветьем монотонную зелень лета, тронув парки белыми хлопьями тумана, буки — красным, а дубы — золотым. Черные сосны, стоящие на вершинах холмов, наблюдали за этими изменениями, сами — неизменные. И над всем этим раскинулось безоблачное небо, внимавшее малиновому звону церковных колоколов.
В саду Уинди-Корнер было пусто, и только оставленная кем-то книга в красном переплете грелась на солнышке посреди гравиевой дорожки. Из дома доносились шум и болтовня — дамы собирались в церковь.
— Мужчины заявили, что они не пойдут…
— Не нужно их ругать…
— Минни спрашивает, идти ли ей…
— Скажи ей, никаких глупостей…
— Анна, Мэри! Застегните мне сзади…
— Дорогая Лючия! Могу я попросить у тебя булавку?
Мисс Бартлетт объявила накануне, что при всех обстоятельствах она не пропустит утреннюю молитву в церкви.
Солнце отправилось в свой путь по небосводу, но уже не Фаэтон, а Аполлон руководил бегом светила — умелый, непреклонный, величественный. Лучи солнца падали на дам, когда они подходили к окнам спален, на мистера Биба, который, стоя возле ворот церкви, улыбался, читая письмо от мисс Кэтрин Элан, на Джорджа Эмерсона, чистившего башмаки своего отца, и наконец, чтобы нам уж закончить каталог вещей, достойных описания, на упомянутую выше книгу в красном переплете. Дамы двигаются, мистер Биб двигается, двигается и Джордж, а движение порождает тени. Книга же лежит неподвижно; утреннее солнце нежно ласкает ее, и она слегка приподнимает подхваченную ветром обложку, словно отвечая ласковым лучам светила.
Люси выходит на лужайку через дверь гостиной. Ее светло-вишневое платье явно неудачно, в нем она выглядит безвкусно и блекло. У горла — гранатовая брошь, на пальце — обручальное кольцо с рубинами. Она смотрит вдаль, на пустошь. Немного хмурится, но не со злости, а так, как хмурится храбрый ребенок, который делает все, чтобы не заплакать. Пространство пустоши безлюдно. Никто не видит Люси, поэтому никто не будет сетовать на то, что она не в духе. Широкие просторы разворачиваются перед ней — вплоть до далеких холмов, освещенных лучами Аполлона.
— Люси! Люси! — слышит она голос матери. — Что это за книга? Кто ее взял с полки и оставил лежать на улице? Она же испортится.
— Это библиотечная книга. Ее читал Сесиль.
— Тогда подними ее. Что ты там стоишь, как фламинго, и ничего не делаешь?
Люси подняла книгу и равнодушно глянула на название. «Под сенью Лоджии». Сама она уже давно не читала романов, посвящая все свое свободное время чтению серьезной литературы в надежде сравняться в знаниях с Сесилем. Выяснилось, что она знает ужасно мало, и даже если ей казалось, что она знает некоторые вещи, относящиеся, например, к итальянской живописи, на поверку оказывалось, что она все позабыла. Только сегодня утром она перепутала Франческо Франча с Пьеро делла Франческа, и Сесиль спросил, не стала ли она забывать Италию. И это обстоятельство также добавляло беспокойства ее взгляду, когда она приветствовала родные поля, служившие фоном родному саду, а также родному солнцу, разливавшему свет над окрестностями.
— Люси! — вновь раздался голос миссис Ханичёрч. — У тебя есть шестипенсовик для Минни и шиллинг для тебя самой?
Люси поспешила на зов матери, которая пребывала в обычном своем воскресном возбуждении.
— Там будет какой-то особый сбор пожертвований, не помню уж, на что. Прошу тебя, никакого вульгарного позвякивания полупенсовиков. Проследи, чтобы у Минни был полновесный блестящий шестипенсовик. Где этот ребенок? Минни! Эта книжка вся распухла от сырости. О господи, как убого ты выглядишь! Положи книгу под атлас, Минни. Это будет пресс.
— О, миссис Ханичёрч, — донеслось сверху.
— Минни, не опаздывай. Лошадь уже пришла.
Всегда она говорит «лошадь», а не «экипаж»!
— Где Шарлотта? Поднимись поторопи ее. Почему она медлит? Ей же нечего делать. У нее же только блузки. Бедная Шарлотта, как мне не нравятся блузки. Минни!
Язычество заразно — более заразно, чем дифтерит или набожность, и племянницу священника тащили в церковь почти что силком. Как обычно, она не понимала, зачем ей туда нужно. Почему она не может посидеть на солнышке с молодыми людьми? Эти молодые люди, которые только что появились, подтрунивали над бедной девочкой. Миссис Ханичёрч принялась защищать традиционную веру, и в разгар схватки на ступенях показалась мисс Бартлетт, одетая по самой последней моде.
— Дорогая Мэриэнн, прошу меня извинить, но у меня нет мелочи — только соверены и монеты по полкроны. Может кто-нибудь дать мне…
— Легко! Забирайся. О господи, как шикарно ты выглядишь! На этом фоне нам будет стыдно за наши наряды.
— Если я не надену свои лохмотья сейчас, то где мне их еще носить? — с упреком проговорила Шарлотта. Она поднялась в экипаж и устроилась спиной к лошади. Возница крикнул, и они отправились.
— Пока! Ведите себя хорошо! — крикнул им вслед Сесиль.
Тон был издевательский, а потому Люси прикусила губы. Про «церковь и так далее» они с Сесилем имели достаточно неприятный разговор. Сесиль говорил, что человек обязан тщательно себя исследовать, а вот Люси не хотела этого делать. Он уважал честную веру, но считал, что честность есть следствие духовного кризиса, и он представить себе не мог, чтобы честность давалась нам по праву рождения и росла в нас вольно и свободно, как цветок навстречу солнцу. Все, что Сесиль говорил на этот счет, больно кололо Люси, хотя ее жених и источал толерантность каждой своей порой. Нет, Эмерсоны были не такие.
С Эмерсонами она встретилась после церкви. Перед храмом стояла череда экипажей, и коляска Ханичёрчей оказалась как раз напротив виллы «Кисси». Чтобы сэкономить время, они прошли к ней через газон и обнаружили отца и сына, которые курили в саду.
— Представь меня, — сказала миссис Ханичёрч дочери. — Если, конечно, молодой человек не считает, что мы уже знакомы.
Джордж явно считал именно так, но Люси проигнорировала эпизод у Святого озера и представила мать и Эмерсонов друг другу. Старший Эмерсон приветствовал дам с большой теплотой и сообщил Люси, как он рад, что она выходит замуж. Та ответила, что тоже рада этому обстоятельству, а потом, пока не подошли мисс Бартлетт, Минни и мистер Биб, перевела разговор в более безопасное русло и спросила отца, как ему нравится его новый дом.
— Отличный дом, — ответил он, но Люси заметила нотку смущения в его голосе. Раньше она не видела его смущенным.
Эмерсон объяснил:
— Уже потом мы узнали, что в дом собирались переехать сестры Элан и что мы, по сути, поломали их планы. Женщины не любят, когда с ними так поступают, и я серьезно расстроился.
— Думаю, здесь кто-то кого-то не так понял, — смущенно сказала миссис Ханичёрч.
— Нашему хозяину сообщили, что приедут люди совсем не такие, как мы, — вступил Джордж, который решил поддержать разговор. — Люди искусства. Он разочарован.
Повернувшись к Люси, старший Эмерсон спросил:
— Может быть, нам стоит написать сестрам Элан и сообщить, что мы отказываемся от дома? Как вы думаете?
— Да нет. Если вы уже приехали, то оставайтесь, — ответила она. Необходимо было сделать так, чтобы никто не стал открыто осуждать Сесиля, имя которого не называли, но чья роль в этом деле была всем известна.
— Так Джордж и говорит, — сказал старший Эмерсон. — Пусть, говорит, сестры Элан отправляются куда подальше. Хотя это и не вполне по-доброму сказано.
— В мире не так много добра, — проговорил Джордж, наблюдая за солнечными лучами, отражающимися от стекол проезжающих экипажей.
— Именно так! — воскликнула миссис Ханичёрч. — Именно так я и говорю. Стоит ли нам трепать друг другу нервы по поводу каких-то сестер Элан?
— В мире не так много добра и не так много света, — продолжил Джордж задумчиво. — Где бы мы ни стояли, мы отбрасываем тень, и не стоит в погоне за жизненными благами двигаться с места на место, ибо наша тень следует за нами. Выберите место, где вы не принесете никому вреда, и стойте там, сколько сможете, лицом к солнечному свету.
