Между тем, на большой земле разворачивалась нежная сцена. Наблюдавший ее Блэр еще больше утвердился в сложившемся уже убеждении, что все вокруг рехнулись; но на израненное сердце Гордона пролился настоящий бальзам. Герти, топтавшаяся на обочине битвы, подобно деве средних веков, ради милостей которой сразились два рыцаря, теперь порывисто обняла Карлайла и словами, соответствующими жесту, дала ему понять, что прошлое забыто.
— Втируша! Ты — чудо! Я и не знала, что ты на такое способен! Беру все свои слова обратно!
В ней пробудилась пещерная женщина. То, что у ее поклонника не было равных, когда речь шла о том, чтобы вытянуть наличные из кармана собратьев, она знала всегда. Но сомнения по поводу физического его мужества сильно снижали восхищение, вызываемое его профессиональным мастерством. Сейчас сомнения эти он развеял, а заодно — и сомнения в его любви к ней.
Она его поцеловала. Он поцеловал ее. Этот маленький эпизод не произвел на Блэра идиллического впечатления, хотя идиллическим, несомненно, был.
— Втируша! — выдохнула Герти.
— Герти! — пробормотал Карлайл, и тут же — ведь в наши современные, практичные дни бизнес всегда идет по пятам за примирением влюбленных, — завел разговор о том, что называл «дельцем».
— Послушай, а пора бы и дельцем заняться. Какой смысл бестолку болтаться? Вскрыть сейф я хочу сегодня же, так около часа ночи — время самое подходящее. Как ты думаешь, сумеешь ты вывести машину из гаража?
— Конечно.
— Тогда дожидайся на подъездной дороге. Мотор включи. Я спрыгну с балкона с товаром, и умчимся в Париж.
— Милый, а ты не покалечишься?
— Что ты! Там высоты-то всего несколько футов. И слушай-ка, еще вот что. То письмо, про которое я тебе говорил, когда ты не захотела слушать…
В нескольких словах он передал суть дела.
Глаза у нее засверкали. Она была тоже деловой и сразу поняла, каким ценным капиталом станет для молодой пары, только начавшей обзаводиться хозяйством, компрометирующее письмо сенатора Опэла.
Но тут же личико ее и потухло. В пылу недавнего примирения она кое-что упустила из виду.
— Втируша, а ведь нам надо поостеречься! Вон тот гусь на острове — сыщик!
— Сыщик! Не может быть!
— Сам мне только что признался. Его прислала страховая компания «Лондон, Париж и Нью-Йорк». Приглядывать за брюликами миссис Гедж.
Стоя на островке (с него вовсю капала вода), молодой романист заметил, как недавний его противник обернулся и устремил на него взгляд, до того неприятный, что ему захотелось, чтобы расстояние между ними выросло раз в десять
— Сыщик… — выговорил Карлайл, — вон оно как!
— Что ж нам делать?
— Остается одно. Связать его и упрятать куда подальше, пока мы не удерем.
— Как же до него добраться?
Задумчивым взглядом Карлайл обозрел водную гладь.
— А лодки на этом пруду не имеется?
— Вон за теми деревьями стоит лодочный домик.
— Герти! — воскликнул Карлайл, преисполнившись энергии, как мог воскликнуть Наполеон, отдавая приказания своему маршалу. — Я подожду здесь, буду следить за ним, чтоб не улизнул, а ты скачи-ка поскорее к этому самому домику и пригони сюда лодку. Заберешь меня, подгребем к островку и зацепим сыщика крюком. Когда бултыхнется в воду, мы отбуксируем его куда следует, а там свяжем и спрячем в лодочном домике. Завтра из Парижа отстучим здешним обитателям телеграмму, где его искать. Доехало?
— Доехало!
— Все ясно?
— Все!
— Ну так — бегом! — скомандовал Карлайл.
Из-за того, что в Шато «Блиссак» царила суровая трезвенность, пришлось сенатору Опэлу этим погожим летним деньком отправиться в город. В своей частной жизни он привык несколько отклоняться от принципов, столь страстно проповедуемых им на публике, и засушливость в Шато причиняла ему массу неудобств, понуждая к утомительным ежедневным визитам в коктейль-бар отеля «Дез Этранжэ», где придерживались более вольных взглядов. У него стало привычкой заглядывать туда под вечер, чтобы скромно освежиться, как того требовал его организм. Именно туда-то он и направился после встречи с Карлайлом.
Обычно вестибюль сенатор старался проскакивать на полной скорости, с видом бычка, спешащего на водопой в аризонской пустыне, но сегодня его пробег затормозился из-за Пэки. Погрузив Геджа на «Летящее Облако», тот явился в отель сообщить о развития событий Супу Слаттери, и в вестибюль вошел почти одновременно с сенатором.
Сенатор, предпочитавший в эти свои посещения одиночество, случайной встрече не обрадовался.
— А-а, Франклин, — отчужденно бросил он.
— Привет, сенатор! — откликнулся Пэки. — Что привело вас сюда?
— Вспомнил о важной телеграмме. Необходимо отбить в Нью-Йорк, без промедления. Вот и забежал.
— А я к Супу пришел.
— К Супу?
— Коллега мой, мистер Слаттери. Тот человек, который вскроет для нас сейф.
Сенатор Опэл просветлел.
— Роскошно! Вы… э… уже составили план?
— О, да! Все прекрасно. В спальне миссис Гедж никого не будет. Горизонт абсолютно чист. Получите свое письмо завтра!
В багровые тона лицо сенатора Опэла окрашивалось не только от негодования, но и от внезапной радости. Когда он протянул правую руку, схватил руку Пэки и сердечно похлопал того по плечу, как президент фирмы в рекламном журнале, поздравляющий многообещающего юнца, проявившего способности к изучению бизнеса на заочных курсах, он побагровел до корней волос.
— Мой дорогой!
— Так и думал, что вы обрадуетесь.
— Так этот человек в отеле?
— Пойду спрошу его номер у портье. Расскажу вам обо всем позже.
— Правильно. Не теряйте ни минуты!
С чувствами, слишком глубокими, чтобы передать их словами, он наблюдал, как Пэки приблизился к стойке портье, опасаясь, что в такой прекрасный денек эксперта не окажется дома. Но страх исчез, когда молодой человек направился через вестибюль к лифту. Считая, что уж такой-то случай просто взывает к лишней рюмке, сенатор Опэл, развернувшись, возобновил путь, но тут голос позади остановил его.
— Извините!
Сенатор круто обернулся, и у него перехватило дыхание. Даже мелодичность голоса не подготовила к поразительной красоте его обладательницы. Рядом с ним стояла самая красивая девушка, каких ему доводилось видеть, и он мгновенно стал воплощением галантности. Тридцать лет миновало с тех пор, как он умел обходиться с красивыми девушками, но в жесте, каким он сбил шляпу, в изысканной почтительности его поклона проглянула изрядная доля прежнего задора.
— Я видела, вы разговаривали с мистером Франклином. Вы не можете мне сказать, в каком номере он остановился? Портье уверяет, будто в отеле он не живет.
Если б кто минуту назад сказал сенатору Опэлу, что он очень пожалеет о встрече с такой несравненной красавицей, он бы высмеял такого предсказателя. Однако, услышав вопрос, отчетливо почувствовал, что жалеет, и очень. Меньше всего ему хотелось бы, чтобы в критический момент возникла какая-то знакомая Пэки.
Сенатор чуть поперхнулся, но тут же, оправившись, изготовился врать напропалую.
— Мистер Франклин?
— Вы с ним только что говорили…
— Что вы, что вы! Какой же это мистер Франклин! Насколько мне помнится, я даже и не знаком ни с каким Франклином. А говорил я только что с виконтом де Блиссаком.
— Что?!
— Да, вот именно. С виконтом де Блиссаком, — твердо повторил сенатор. — Из очень старинной, знаете ли, французской фамилии.
Красавица неотрывно смотрела на него, и он с сожалением отметил, что глазах ее ясно читалось недоверие; однако отважно врал дальше.
— Такое сходство очень, по-моему, распространено. В жизни каждому не раз приходилось сталкиваться с двойниками. Вот и я сам… Помню, однажды в Вашингтоне…
Долг рассказчика перед читателем отсеивать и отбирать. Любой материал, не представляющий, на его взгляд, потенциального интереса, он обязан выбрасывать, и потому мы целиком выбрасываем историю, приключившуюся с сенатором Опэлом в Вашингтоне. И впрямь, она не увлечет никого. Единственное ее достоинство в том, что она дала рассказчику остро необходимую передышку. К моменту, когда история благополучно завершилась, сенатор поуспокоился, набрался хладнокровия от звука собственного голосам и снова стал самим собой, то есть помпезным и напыщенным.
— Так что сами видите, — заключил он, — это случается без конца. У меня нет сомнений, что между виконтом и вашим другом, мистером Франклином, существует необыкновенное сходство, но заверяю вас еще раз: молодой человек, которого вы только что видели, — виконт, и никто иной. Могу утверждать это вполне авторитетно, поскольку он помолвлен с моей дочерью.
— Помолвлен с вашей дочерью?
— Да.
— Вы уверены?
