Ознакомительная версия.
Первые подушки, полетевшие на арену из темноты, не задели его. Потом подушка попала ему в лицо, в окровавленное лицо, обращенное к толпе. Они быстро летели одна за другой. Падали на песок. Кто-то в первом ряду бросил в него пустой бутылкой из-под шампанского. Она ударила Мануэля по ноге. Он стоял, всматриваясь в темноту, откуда все это летело. Потом что-то просвистело в воздухе и упало возле него. Его шпага. Мануэль нагнулся и поднял ее. Он выпрямил шпагу о колено и взмахнул ею перед толпой.
— Благодарю вас, — сказал он. — Благодарю вас.
Ох, мерзавцы! Мерзавцы! Ох, подлые мерзавцы! Он пинком отбросил подушку и побежал к быку.
Вот он стоит. Как ни в чем не бывало. Ну, погоди же, мерзавец!
Мануэль провел мулетой перед черной мордой быка.
Все напрасно.
Не желаешь? Хорошо. Он подошел вплотную и ткнул острым концом мулеты во влажную морду быка.
Бык кинулся, Мануэль отскочил назад, но споткнулся о подушку и, падая, почувствовал, что рог вошел в него, вошел под ребро. Он ухватился обеими руками за рог и поехал задом, крепко зажимая место, куда вошел рог. Бык подбросил его, и он очутился на песке. Он лежал неподвижно. Ничего страшного. Бык не трогал его.
Он встал, кашляя, чувствуя себя разбитым и погибшим. Подлые мерзавцы!
— Шпагу мне! — крикнул он. — Мулету!
Фуентес подошел с мулетой и шпагой.
Эрнандес обнял его одной рукой.
— Да ступайте вы в лазарет, — сказал он. — Не валяйте дурака.
— Уйди от меня, — сказал Мануэль. — Уйди к черту!
Он вырвался. Эрнандес пожал плечами. Мануэль побежал к быку.
Вот он стоит, грузный, расставив ноги.
Ну, погоди, мерзавец! Мануэль вытащил шпагу из мулеты, нацелился и бросился на быка. Он почувствовал, что клинок вошел до отказа. По самую рукоять. Все пять пальцев ушли в рану. Он стоял над быком, и руке было горячо от крови быка.
Потом бык стал валиться на бок, увлекая его за собой. Мануэль отступил на шаг и смотрел, как бык падал — сначала медленно, потом вдруг перевернулся, задрав все четыре ноги.
Мануэль поднял к толпе руку, теплую от крови быка.
Ну, погодите, мерзавцы! он хотел заговорить, но кашель помешал ему. Душило что-то горячее. Он поискал глазами мулету. Нужно пойти и приветствовать президента. К черту президента! Он сел на песок и уставился на убитого быка. Все четыре ноги задраны. Толстый язык высунулся. Что-то ползает по его брюху и между ногами. Там, где волос редкий. Мертвый бык. К черту быка! К черту всех! Он хотел встать, но опять закашлялся. Он снова опустился на песок. Кто-то подошел и поднял его.
Его унесли в лазарет — бегом пробежали по песку, постояли у ворот, пропуская упряжку мулов, потом шли по темному проходу, потом с кряхтеньем тащили вверх по лестнице и наконец положили.
Врач и двое санитаров в белых халатах дожидались его. Его положили на операционный стол. Разрезали на нем рубашку. Мануэль очень устал. В груди жгло, как огнем. Он закашлялся, и что-то прижали к его губам. Все очень суетились вокруг него.
Электрический свет бил прямо в глаза. Мануэль закрыл глаза.
Он услышал тяжелые шаги по лестнице. Потом перестал слышать. Потом услыхал далекий шум. Это толпа. Ну что ж, второго быка придется убить кому-нибудь другому. Они уже разрезали всю его рубашку. Врач улыбнулся ему. А вот и Ретана.
— Здравствуй, Ретана, — сказал Мануэль. Он не услышал своего голоса.
Ретана улыбнулся ему и что-то сказал. Мануэль не расслышал.
Сурито стоял возле стола и, нагнувшись, смотрел, как работает врач. Он был в костюме пикадора, но без шляпы.
Сурито что-то сказал ему. Мануэль не расслышал.
Сурито говорил с Ретаной. Один из санитаров улыбнулся и передал Ретане ножницы. Ретана передал их Сурито. Сурито что-то сказал Мануэлю. Он не расслышал.
К черту операционный стол! Не в первый раз ему лежать на операционном столе. Он не умрет. Если бы он умирал, тут был бы священник.
Сурито что-то говорил ему, подняв ножницы.
Вот оно что! Они хотят отрезать его косичку. Они хотят отрезать его колету.
Он сел на операционном столе. Врач отступил назад, рассерженный. Мануэль почувствовал, что кто-то схватил его за плечи.
— Ты этого не сделаешь, Манос, — сказал Мануэль.
Он вдруг ясно услышал голос Сурито.
— Успокойся, — сказал Сурито. — Не сделаю. Я пошутил.
— Я был в форме, — сказал Мануэль, — Мне просто не повезло. Вот и все.
Мануэль лег на спину. Что-то положили ему на лицо. Все это знакомо. Он глубоко вдыхал привычный запах. Он устал. Он очень, очень устал. Потом маску сняли с его лица.
— Я был в форме, — слабым голосом проговорил Мануэль. — Я был в блестящей форме.
Ретана посмотрел на Сурито и пошел к дверям.
— Я останусь с ним, — сказал Сурито.
Ретана пожал плечами.
Мануэль открыл глаза и посмотрел на Сурито.
— Скажи сам, разве я не был в форме, Манос? — спросил он, с надеждой глядя на Сурито.
— Еще бы, — сказал Сурито. — Ты был в блестящей форме.
Санитар наложил маску на лицо Мануэля, и он глубоко вдыхал знакомый запах. Сурито неуклюже стоял возле стола, наблюдая.
Перевод Е. Калашниковой.
Дверь закусочной Генри отворилась. Вошли двое и сели у стойки.
— Что для вас? — спросил Джордж.
— Сам не знаю, — сказал один. — Ты что возьмешь, Эл?
— Не знаю, — ответил Эл. — Не знаю, что взять.
На улице уже темнело. За окном зажегся фонарь. Вошедшие просматривали меню. Ник Адамс глядел на них из-за угла стойки. Он там стоял и разговаривал с Джорджем, когда они вошли.
— Дай мне свиное филе под яблочным соусом и картофельное пюре, — сказал первый.
— Филе еще не готово.
— Какого же черта оно стоит в меню?
— Это из обеда, — пояснил Джордж. — Обеды с шести часов.
Джордж взглянул на стенные часы над стойкой.
— А сейчас пять.
— На часах двадцать минут шестого, — сказал второй.
— Они спешат на двадцать минут.
— Черт с ними, с часами, — сказал первый. — Что же у тебя есть?
— Могу предложить разные сандвичи, — сказал Джордж. — Яичницу с ветчиной, яичницу с салом, печенку с салом, бифштекс.
— Дай мне куриные крокеты под белым соусом с зеленым горошком и картофельным пюре.
— Это из обеда.
— Что ни спросишь — все из обеда. Порядки, нечего сказать.
— Возьмите яичницу с ветчиной, яичницу с салом, печенку…
— Давай яичницу с ветчиной, — сказал тот, которого звали Эл. На нем был котелок и наглухо застегнутое черное пальто. Лицо у него было маленькое и бледное, губы плотно сжаты. Он был в перчатках и шелковом кашне.
— А мне яичницу с салом, — сказал другой. Они были почти одного роста, лицом непохожи, но одеты одинаково, оба в слишком узких пальто. Они сидели наклонясь вперед, положив локти на стойку.
— Есть что-нибудь выпить? — спросил Эл.
— Лимонад, морс, шипучка.
— Выпить, я спрашиваю.
— Только то, что я сказал.
— Веселый городок, — сказал другой. — Кстати, как он называется?
— Сэммит.
— Слыхал когда-нибудь, Макс? — спросил Эл.
— Нет.
— Что тут делают по вечерам? — спросил Эл.
— Обедают, — сказал Макс. — Все приходят сюда и едят этот знаменитый обед.
— Угадали, — сказал Джордж.
— По-твоему, я угадал? — переспросил Эл.
— Точно.
— А ты, я вижу, умница.
— Точно.
— Ну и врешь, — сказал Макс. — Ведь он врет, Эл?
— Балда он, — ответил Эл. Он повернулся к Нику. — Тебя как зовут?
— Адамс.
— Тоже умница хоть куда, — сказал Эл. — Верно, Макс?
— В этом городе все как на подбор, — ответил Макс.
Джордж подал две тарелки, яичницу с салом и яичницу с ветчиной. Потом он поставил рядом две порции жареного картофеля и захлопнул окошечко в кухню.
— Вы что заказывали? — спросил он Эла.
— А ты сам не помнишь?
— Яичницу с ветчиной.
— Ну разве не умница? — сказал Макс. Он протянул руку и взял тарелку. Оба ели, не снимая перчаток. Джордж смотрел, как они едят.
— Ты чего смотришь? — обернулся Макс к Джорджу.
— Просто так.
— Да, как же, рассказывай. На меня смотришь.
— Это он сострил, Макс, — сказал Эл.
Джордж рассмеялся.
— Нечего смеяться, — сказал ему Макс. — Тебе нечего смеяться, понял?
— Ладно, пусть будет по-вашему, — сказал Джордж.
— Слышишь, Эл? Он согласен, пусть будет по-нашему. — Макс взглянул на Эла. — Ловко, а?
— Голова у него работает, — сказал Эл. Они продолжали есть.
— Как зовут того, второго? — спросил Эл Макса.
Ознакомительная версия.
