Я?.. Это у тебя там большое богатство!
Ах да! — вспомнил Август. Когда-нибудь я туда заверну и проверю свои сундуки. Ключи я потерял во время кораблекрушения, но замки можно открыть и отмычкой. Целых двенадцать ключей! Между прочим, я встретил здесь одного важного господина, и он решил записать всё, что мне довелось пережить, я буду ему рассказывать, а он всё запишет. Мы с ним познакомились на одном из причалов и долго разговаривали. Я обещал ему подумать. Но чтобы человек умел так быстро писать, такого мне встречать не доводилось, а уж я-то повидал немало. Как бы быстро я ни говорил, он всё успевал записать. Обещает, что это будет целая книга, с моим портретом и всякое такое. Вчера мы побывали у хозяина одной типографии и поинтересовались, не напечатает ли он эту книгу, он согласился подумать. Тот человек обещает, что мы заработаем на этой книге большие деньги, он сам будет ходить и продавать её тысячами. Ну это мы ещё поглядим. Почему же у нас не получится, сказал он, если Йест Бордсен продал толстую книгу о всех кражах, какие совершил в жизни? Ты как думаешь?
Эдеварт ничего не понимал в этом деле, сам он не особенно бойко читал и писал, книги были для него чужим миром, потому он только покачал головой. Но чутьё-то у него было, он сразу уловил опасность и посоветовал товарищу быть осторожным и не рассказывать всё подряд — как бы он не навлёк на себя беду, не дай Бог, его упрячут в тюрьму до конца жизни.
Август фыркнул: вот ещё! Что он, дурак, что ли! Мысль о книге, в создании которой он примет участие, была ему по душе, особенно Августа тешило, что его портрет украсит книгу и о нём узнает вся страна. Вот тогда и в Поллене, и повсюду, где он побывал, увидят, кто он есть на самом деле, и все девушки, которые его обманули, пожалеют об этом — короче, его ждёт немалая слава.
Но уже вечером, поразмыслив над предложением написать книгу, Август решил отказаться от этой затеи. Как бы этот писака не выудил у него какие-нибудь опасные сведения о его жизни. Ведь только он их расскажет, как они тут же будут записаны на бумагу. А его портрет, который увидит полиция во всех странах. Нет уж, благодарствуйте, он не дурак!
Август опять раздумывал, строил планы и отвергал их, выбирал то одно, то другое и в конце концов решил опять пойти в моряки. Он не слабак какой-нибудь, пусть Эдеварт не думает, его в любую минуту возьмут на любое судно, ты за меня не тревожься! Но судно должно плавать в настоящем море, а не в Балтийском, уж об этом-то он теперь позаботится! Не может ли Эдеварт одолжить ему несколько далеров? Он намерен отправиться в Берген и там наняться на судно.
Несколько далеров? Разумеется. Но почему бы Августу не наняться на судно прямо здесь, в Тронхейме?
Можно и здесь. Но для начала ему хотелось бы остаться на берегу и поработать зимой в какой-нибудь усадьбе.
Это был его самый последний план.
В Фусенланнете произошли большие перемены. Шхуна Эдеварта причалила к большой каменной пристани с подъёмным краном и лебедками, к обоим причалам были проложены железнодорожные рельсы. Тут суетилось множество людей, которые заканчивали работу над пристанью, подъёмный кран брал со шхуны по дюжине кулей с мукой зараз, и люди радовались, что, оказывается, даже такую тяжёлую работу можно делать легко и быстро.
Кнофф пришёл на шхуну, он дружески кивнул Эдеварту, но был как всегда занят и отдавал приказы своим людям: Сверните этот канат! Уберите оттуда бочки, туда надо сгрузить всё, что пришло со шхуной! Он повернулся к Эдеварту: Ты не встретился ночью с галеасом? Нет? Значит, вы разминулись. Как ты думаешь, где он может сейчас находиться? Верно, застрял там, где сушил рыбу.
Всё может быть, ответил Эдеварт. У нас на севере многие суда ещё ждали рыбу, когда я ушёл оттуда! Его распирало от гордости, по тону хозяина он понял, что старому шкиперу Нурему негоже было позволить новичку, мальчишке, так себя обогнать.
У тебя там в Тронхейме возникли некоторые трудности, сказал Кнофф, зато теперь я знаю, что собой представляет тот уважаемый купец! Мог получить выгодный заказ, но повел себя так, что мне пришлось обратиться к другому. Полагаю, что с ним у тебя не было никаких недоразумений?
Нет, никаких. Эдеварт засмеялся. Он поклонился мне и даже расшаркался.
Эдеварт сразу понял, что зря засмеялся; Кнофф нахмурился и спросил: Сколько у тебя груза?
Тридцать семь мешков. И ещё двести кулей муки.
А людей?
Двое. Оба с севера.
Рассчитайся с ними и отправь их домой. Но ежели им захочется остаться и поглядеть на наш посёлок, милости просим. Сегодня, как покончишь с разгрузкой, ты свободен. А завтра жду тебя со счетами и наличностью.
Кнофф ушёл.
Он явно важничал. Эдеварт вернулся после долгой и тяжёлой поездки и всё равно не стал бы работать сегодня, ему хотелось повидать знакомых и потешить себя уважением, которое все оказывали ему как шкиперу. А наличность? Какой такой наличности ждёт от него хозяин? Кое-какая мелочь у него, понятное дело, осталась, но больших денег... нет.
Он рассчитался с Теодором и Ездрой, оба захотели остаться до утра и переночевать на шхуне. Эдеварт проверил, как прошла разгрузка, поговорил со знакомыми, прошёлся по берегу, посмотрел, как на пристани работают каменщики и мостильщики. Им осталось завершить последнюю часть пристани; каменщики пели, ворочая каменные блоки, так ноют матросы, когда ставят парус, — весело и жизнерадостно. Тем не менее от глаз Эдеварта не укрылось, что постоянные работники Кноффа мрачны и чем-то озабочены. В пакгаузе один работник сказал, быстро оглянувшись по сторонам: Да, тут у нас много чего изменилось после твоего отъезда! И покачал седой головой. Ничего, как-нибудь обойдётся! — вмешался в их разговор другой работник. Первый работник: Хорошо молодым, они могут поехать в Америку. Я-то уже слишком стар для такого дела.
Эдеварт пошёл к бондарю, они разговорились. Бондарь был свободен и с чем-то возился на своём огородике. Да, перемены у нас большие, сказал и он. Только Бог знает, к лучшему ли это! Ты не зайдёшь в дом?
Я, верно, отрываю тебя дела?
Бондарь улыбнулся: Это от какого же дела, от огорода, что ли? Нисколько! А другой работы у меня больше нет, бочарную мастерскую прикрыли.
Как это прикрыли?
Здесь у нас много чего прикрыли, лодок тоже больше не делают, люди ладят ехать в Америку. Вскоре и пекарня встанет.
Быть того не может! А я привёз двести кулей муки, сказал Эдеварт.
Ну, значит, ещё чуток поработает, а потом так и так встанет. Дело не только в муке, нужно ещё и за работу платить. Вон домашний учитель уже уехал.
Эдеварт и сам видел, что Кнофф переживает не лучшие времена, его бодрая озабоченность на пристани была напускной. Ну вот и есть у него пристань, сказал бондарь, а что толку? Пристань большая, каменная, с кранами и лебедками, погрузка-разгрузка за одну минуту, а пароходы сюда всё равно не заходят. Во сколько, Эдеварт думает, такая пристань могла обойтись Кноффу? Ужас! Вообрази, сколько в неё вбухали с самого начала строительства, сколько он выплачивал наличными каждую субботу! Кнофф всегда занимался сразу несколькими делами и, когда требовалось, одно дело вытягивал за счёт другого. Но платить всё лето наличными, такого, как и предполагали, даже заведение Кноффа выдержать не смогло.
Где же он брал деньги?
А кто его знает! Может, кредит взял? Или заложил дом вместе с лавкой? Неохота даже думать об этом. Господи, и зачем только ему понадобилась эта пристань? Всё это одно зазнайство и тщеславие, хотел, чтобы у него останавливались пароходы, а ничего из этого не вышло!
Так и не заходят?
Нет. Потому что там, где они всегда делали остановку, тоже построили пристань.
Быть того не может!
У нас ещё не успели по-настоящему развернуться со строительством, как они там тоже зашевелились: Им-то это было просто, люди там богатые, денег им было не занимать, да и строили они деревянную пристань, из брёвен, а это куда как дешевле. Чтобы её укрепить, они купили у Стёренской железной дороги негодные рельсы и заплатили за них как за металл. О, там люди ловкие и осторожные, они не стали надрываться, их пристань давно готова, она раз в восемь меньше нашей, но всех устраивает, и ею уже вовсю пользуются.
А ты сам-то хоть понимаешь, почему пароходы не заходят сюда? Разве здесь не удобнее?
Нет, не будут они у нас останавливаться, пока в компании сидит нынешний директор... Многие не любят Кноффа. Его вообще мало кто любит, уж слишком он важничает, смеётся над всеми. Конечно, пароходы должны останавливаться у нас, и все это понимают: селение большое, богатое, да и округа небедная. Но только говорить об этом бесполезно. И пока в пароходной компании сидит нынешний директор, этого не будет... Понимаешь, Кнофф однажды оскорбил его, посмеялся над ним на каком-то большом собрании, уже давно...
