– Довольна она. Джин?
– Надеюсь.
– Замечательная юная леди! Знаете, в низких зданиях есть что-то приятное. Ваш Уайтхолл вызывает у меня симпатию. Чем больше солнца и звёзд можно увидеть с улицы, тем выше моральный уровень народа. Вы венчались в цилиндре, капитан?
– Нет, так, как сейчас.
– Жаль. В нём есть что-то забавное: он похож на символ проигранного дела, водружённый вам на голову. Вы, кажется, тоже из старинной семьи, миссис Черрел? В таких семьях у вас принято из поколения в поколение служить своей стране. Это очень достойный обычай, капитан.
– Я над этим не задумывался.
– В Липпингхолле я беседовал с вашим братом, мэм. Он рассказал, что у вас в семье испокон веков кто-нибудь обязательно служит во флоте. А у вас, капитан, – в армии. Я верю в наследственность. Это и есть министерство иностранных дел?
Халлорсен взглянул на часы.
– Интересно, на месте ли этот парень? У меня сложилось впечатление, что такие люди всю свою работу делают за едой. Пойдём-ка лучше в парк и до трёх посмотрим на уток.
– Я только занесу ему эту карточку, – сказала Джин.
Вскоре она вернулась:
– Его ждут с минуты на минуту.
– Значит, он явится не раньше чем через полчаса, – заметил Халлорсен. – Там есть одна утка. Я хотел бы слышать ваше мнение о ней, капитан.
Пересекая широкую дорожку, ведущую к пруду, они чуть не стали жертвой неожиданного столкновения двух автомобилей, водители которых растерялись в непривычной обстановке. Хьюберт судорожно прижал к себе Джин. Лицо его побелело под загаром. Машины разъехались. Халлорсен, успевший схватить Джин за другую руку, сказал, нарочито растягивая слова:
– Ещё немного, и дело кончилось бы плохо.
Джин промолчала.
– Я иногда спрашиваю себя, – снова заговорил американец, когда они подошли к уткам, – окупается ли скорость теми деньгами, которые мы на ней зарабатываем. Что вы думаете, капитан?
Хьюберт пожал плечами:
– Число часов, которые мы теряем, разъезжая в автомобилях вместо поезда, в общем равно тому, которое мы выигрываем с их помощью.
– Верно, – согласился Халлорсен. – Самолёты – вот что реально экономит время.
– Сначала подведите окончательный итог, а потом уж расхваливайте их.
– Вы правы, капитан. Мы держим курс прямиком в ад. Следующая война дорого обойдётся тем, кто примет в ней участие. Допустим, Франция сцепится с Италией. Не пройдёт и двух недель, как не останется ни Рима, ни Парижа, ни Флоренции, ни Венеции, ни Лиона, ни Марселя. Они превратятся в заражённые пустыни. А флот и армия, может быть, не успеют даже открыть огонь.
– Да. Все правительства это знают. Я – военный, но я не понимаю, зачем они продолжают тратить сотни миллионов на солдат и матросов, которых, видимо, никогда не пустят в дело. Если жизненные центры страны разрушены, армией и флотом управлять нельзя. Сколько продержатся Италия и Франция, если подвергнуть газовой атаке все их большие города? Англия и Германия не протянули бы и недели.
– Ваш дядя, хранитель музея, уверял меня, что при современных темпах человек снова быстро опустится до уровня рыбы.
– Рыбы? Каким образом?
– Очень просто: двигаясь по эволюционной лестнице в обратном направлении – млекопитающие, птицы, пресмыкающиеся, рыбы. Мы скоро станем птицами, в результате этого начнём пресмыкаться и ползать и кончим где-нибудь в море, когда суша станет необитаемой.
– Почему бы не закрыть воздух для войны?
– А как его закроешь? – вставила Джин. – Государства не доверяют друг другу. Кроме того, Америка и Россия не входят в Лигу наций.
– Мы-то, американцы, согласились бы войти. Но наш сенат, пожалуй, заартачится.
– Сенат у вас, кажется, вечный камень преткновения, – проворчал Хьюберт.
– Такой же, каким была ваша палата лордов, пока её не отхлестали в тысяча девятьсот десятом. Вот эта утка.
Халлорсен указал на редкую птицу. Хьюберт долго рассматривал её.
– Я стрелял таких в Индии. Это… Забыл, как её называют. Идёмте. До неё можно дотянуться с мостков. Подержу в руках – тогда вспомню.
– Нет, нет, – запротестовала Джин. – Сейчас четверть четвёртого. Он, наверно, уже на месте.
И, не определив породу утки, они возвратились в министерство иностранных дел.
Манера Бобби Феррара здороваться пользовалась широкой известностью. Он вздёргивал руку антагониста кверху и оставлял её висеть в воздухе. Не успела Джин водворить свою руку на место, как сейчас же приступила к делу:
– Вам известна эта история с выдачей, мистер Феррар?
Бобби Феррар кивнул.
– Вот профессор Халлорсен, который был главой экспедиции. Угодно вам взглянуть на шрам моего мужа?
– Очень, – сквозь зубы процедил Бобби Феррар.
– Покажи, Хьюберт.
Хьюберт со страдальческим видом вновь обнажил руку.
– Удивительно! – объявил Бобби Феррар. – Я же говорил Уолтеру…
– Вы виделись с ним?
– Сэр Лоренс просил меня об этом.
– А что сказал Уол… министр внутренних дел?
– Ничего. Он видел Бантама, а Бантама он не любит и поэтому отдал распоряжение на Боу-стрит.
– Вот как! Значит ли это, что будет выписан ордер на арест?
Бобби Феррар, погруженный в созерцание своих ногтей, кивнул.
Молодожёны посмотрели друг на друга.
Халлорсен с расстановкой спросил:
– Неужели никто не в силах остановить эту банду?
Бобби Феррар покачал головой. Глаза его округлились.
Хьюберт встал:
– Сожалею, что разрешил посторонним впутаться в это дело. Идём, Джин.
Он отдал лёгкий поклон, повернулся и вышел. Джин последовала за ним.
Халлорсен и Бобби Феррар стояли, глядя друг на друга.
– Непонятная страна! – воскликнул американец. – Что же нужно было делать?
– Ничего, – ответил Бобби Феррар. – Когда дело попадёт к судье, представьте все свидетельские показания, какие сможете.
– Разумеется, представим. Счастлив был встретиться с вами, мистер Феррар.
Бобби. Феррар усмехнулся. Глаза его округлились ещё больше.
В установленном законом порядке Хьюберт был препровождён на Боустрит по ордеру, выданному одним из судей. Пребывая в состоянии пассивного протеста, Джин вместе с остальными членами семьи высидела до конца заседания. Подтверждённые присягой показания шести боливийских погонщиков мулов, которые засвидетельствовали факт убийства и утверждали, что оно было неспровоцированным, – с одной стороны; прямо противоположные показания Хьюберта, демонстрация его шрама, оглашение его послужного списка и допрос Халлорсена в качестве свидетеля – с другой, составили тот материал, на основании которого судье предстояло вынести решение. Он вынес его. Обвиняемый заключался под стражу впредь до прибытия затребованных защитой документов. Затем началось обсуждение столь часто опровергаемой на практике презумпции британской законности: "Пока преступление не доказано, задержанный считается невиновным", – в связи с просьбой последнего о передаче его на поруки, и Динни затаила дыхание. Мысль о том, что Хьюберт, только вчера женившийся и по закону считающийся невиновным, будет брошен в тюремную камеру вплоть до прибытия плывущих через Атлантику документов, была ей нестерпима. Однако солидный залог, предложенный сэром Конуэем и сэром Лоренсом, был в конце концов принят, и девушка вышла из зала, облегчённо вздыхая и высоко подняв голову. На улице её нагнал сэр Лоренс.
– Наше счастье, что у Хьюберта вид человека, неспособного солгать, сказал он.
– Этим, наверно, заинтересуются газеты, – пробормотала Динни.
– Голову даю на отсечение, что да, милая моя нимфа.
– Как это отразится на карьере Хьюберта?
– Думаю, что положительно. Запрос в палате общин дискредитировал его, но когда появятся заголовки: "Британский офицер против боливийских метисов", – они вызовут у публики чувства, которые мы питаем к нашим родным и близким.
– Больше всего мне жаль папу. С тех пор как это началось, волосы у него заметно поседели.
– В этой истории нет ничего позорного, Динни.
Девушка вздёрнула голову:
– Конечно, нет.
– Динни, ты напоминаешь мне необъезженного жеребёнка-двухлетку. В загоне он брыкается, на старте отстаёт, а приходит всё-таки первым. Вон летит твой американец. Подождём его? Он дал очень ценные показания.
Динни пожала плечами и почти сразу же услышала голос Халлорсена:
– Мисс Черрел!
Динни обернулась:
– От души благодарю вас, профессор, за всё, что вы сказали.
– Для вас я готов был даже солгать, только случай не представился. Как поживает больной джентльмен?
– Там покамест всё в порядке.
– Рад слышать! Я беспокоился за вас.
Сэр Лоренс вступил в разговор:
– Профессор, ваше заявление о том, что легче умереть, чем иметь дело с этими погонщиками, совершенно ошарашило судью.
– Жить с ними тоже достаточно неприятно. Могу подвезти вас и мисс Черрел, – меня ждёт машина.
