Ни на миг у меня не возникали сомнения насчет моего отцовства, и поскольку я грешил с ней в течение полутора лет, то принял последствия как счастье, как конец всяких неожиданностей, как некую реальность, которая накладывает на меня большую ответственность и не только фатальным образом определяет мою жизнь, но и является отправной точкой для чего-то нового, неизвестного. Впрочем, брак с юных лет казался мне чем-то очень привлекательным и представлял для меня единственно возможную форму сосуществования разнополых особей, так что жизнь вдвоем меня нисколько не пугала. Теперь же, когда Мария ожидала ребенка, моя любовь обрела новые крылья, стала благородней и как бы очистилась от грязи, неизбежной в отношениях любовников.
Когда я вернулся, Мария встретила меня сурово и ругала за то, что я ее сознательно обманывал. Вынужденный вступить в это неприятное объяснение, я кое-как растолковал ей, что страдаю сужением мочеточного канала, а это значительно уменьшает вероятность оплодотворения, но не исключает его. Ведь столько раз за прошедший год мы переживали по этому поводу минуты страха, правда, всякий раз ложного, так что нечего было удивляться тому, что случилось. Брак она ненавидела, и окружавшая ее дурная компания внушила ей, что замужняя женщина – это рабыня, бесплатно работающая на своего мужа. И так как я терпеть не могу рабства, я предложил ей современный брак, вполне отвечающий и моим вкусам.
Прежде всего, мы должны найти себе квартиру из трех комнат, где одна комната была бы для нее, другая – для меня и третья – общая. Потом мы решили, что у нас не будет никакого хозяйства и никакой живущей в доме прислуги. Обеды нам будут приносить из ресторана, а завтраки и ужины приготовит на кухне приходящая на несколько часов служанка. Мы легко сможем подсчитывать расходы и избежим главного повода для скандалов.
Чтобы меня не обвинили в том, что я проматываю состояние своей жены, которое, к слову сказать, существовало лишь в ее воображении, я предложил составить брачный контракт по тотальной системе. В северных странах почему-то считали приданое жены оскорблением для мужа, но в более цивилизованных странах оно, являясь вкладом жены в общее состояние семьи, дает ей иллюзию относительной материальной независимости. А вот немцы и датчане пошли еще дальше, введя обычай, по которому невеста обставляет свой будущий дом, чтобы у мужа сохранялось ощущение, что он живет у своей жены, а у нее было бы чувство, что она у себя дома и содержит мужа.
Мария, только недавно вступившая в права наследства, владела теперь обстановкой, не имеющей большой ценности в денежном выражении, но дорогой ей как память, к тому же все предметы были весьма старинными. Этой мебелью ее покойная мать в свое время обставляла шесть комнат. Так неужели нужно было приобретать новую, чтобы обставить всего три? Итак, Мария предложила использовать их старую мебель, на что я с удовольствием согласился.
Остался еще один пункт, самый важный: ожидаемый ребенок. К счастью, необходимость скрыть роды позволила нам и здесь прийти к единому мнению: мы отдадим новорожденного кормилице, у которой он и будет находиться, пока не наступит благоприятный момент его усыновить.
Свадьба была назначена на конец декабря, и за оставшиеся два месяца я должен был заработать достаточно для нашего безбедного существования.
С этой целью я снова берусь за перо, подталкиваемый еще и тем обстоятельством, что вскоре Мария будет вынуждена покинуть театр, и месяц спустя я передаю издателю том рассказов, который был весьма благосклонно принят.
К тому же мне повезло, я получил повышение в библиотеке и занял должность помощника библиотекаря с твердым жалованьем в 12 тысяч франков в год, а по случаю переноса части коллекции редких книг в новое здание мне выплатили дополнительное вознаграждение в 600 франков. Это было воистину счастьем, а за ним последовали и другие удачи, заставившие меня поверить, что жестокая судьба отступилась наконец от меня.
Самый влиятельный финский журнал заказал мне серию литературных обзоров по 50 франков каждый, а официальная шведская газета, издаваемая самой академией, оказала мне честь, предложив заняться художественной критикой, оплачиваемой там, к слову сказать, по 35 франков за колонку. Кроме того, мне поручили держать корректуру издаваемых классических авторов.
Все это мне прямо свалилось с неба в течение этих двух месяцев, имевших решающее значение для моей жизни.
Уже перед самой свадьбой вышли из печати мои рассказы и имели большой успех. Отныне меня стали величать не иначе, как «молодым мастером рассказа», а книгу единодушно отнесли к числу тех, которые не будут забыты, потому что она первая ввела современный реалистический стиль в шведскую литературу.
Как я был счастлив, что могу выдать мою бедную обожаемую Марию замуж за известного человека, который к званиям королевского секретаря и помощника библиотекаря добавляет свое имя, еще только восходящее над шведским горизонтом, но уже обещающее славное будущее, за человека, который вскоре сумеет снова проложить ей путь на сцену, где пока что все складывалось для нее, возможно, что и незаслуженно, так неудачно.
Судьба, казалось, улыбается нам, правда, сквозь слезы. Оповещение о нашей свадьбе уже опубликовано, я складываю чемоданы, прощаюсь с мансардой, свидетельницей моих бед и радостей, я готов заточить себя в тюрьму, которой никто не боится, а мы с Марией – меньше всего, потому что, казалось, предвидели все трудности и устранили все камни преткновения с нашего пути.
И тем не менее…
О, какое несказанное счастье быть женатым! Ты надежно сокрыт от глаз идиотского мира и всегда находишься наедине с любимой! Снова обретаешь домашний очаг, чувство безопасности, покой после всех гроз, свиваешь гнездо, чтобы высиживать птенцов.
Окруженный вещами, принадлежащими ее семье, всем тем, что удалось спасти после крушения родительского дома, я чувствовал себя черенком, привитым к ее стволу, а висевшие у нас на стенах писанные маслом портреты ее предков рождали во мне ощущение, что и я усыновлен ими, тем более что они ведь являются и предками моих детей. Она ничего не жалела для меня, я носил запонки и перстень, которые прежде носил ее отец, она подавала мне еду на фарфоровой посуде, принадлежавшей ее матери, дарила безделушки, множество всяких мелких вещиц, несущих в себе память о прошлом, подчас связанных со знаменитыми воинами, воспетыми крупнейшими поэтами нашей родины, и все это не могло не произвести сильного впечатления на простолюдина вроде меня. Она, благодетельница, щедро одаривала меня, а я был ослеплен и совсем забывал, что это я восстановил ее репутацию, поднял из грязи, сделал своей женой, женой человека с будущим, а ведь без меня она так и осталась бы всего лишь провалившейся актрисой и осужденной всеми беспутной женой. И кто знает, не спас ли я ее и от полного падения.
Какой у нас прекрасный брак! Мы осуществили все наши мечты о свободной супружеской жизни. У нас нет общей постели, нет спальни, нет совместной туалетной комнаты, так что вся грязь святого законного союза убрана. Какое хорошее установление брак, но, конечно, только в том виде, в каком мы его организовали, со всеми нашими поправками. Отказавшись от общей постели, мы сохранили прекрасную возможность пожелать друг другу спокойной ночи, которая всегда остается за нами, и каждый раз обновленную радость говорить друг другу доброе утро, осведомившись о сне и здоровье. И как хороши скромные, деликатные визиты в комнаты друг друга, которым всегда предшествует изящное ухаживание вместо более или менее добровольных изнасилований в супружеской постели.
Сколько работы переделали мы, сидя дома, она – склонившись над распашонками, которые шила для будущего младенца, а я – за письменным столом, и все это вместо бессмысленной траты времени на свидания и вынужденное безделье, как прежде.
Месяц мы провели вдвоем, никого не видя, а потом наступили роды, преждевременные, и Мария разрешилась девочкой, такой маленькой и слабенькой, что она едва дышала. Девочку тут же отправили на попечение акушерки, жившей по соседству и пользовавшейся безупречной репутацией, но малютка прожила всего лишь два дня и ушла, как и пришла, без страдания, потому что у нее не было никаких сил сопротивляться.
Мать узнала об этом со смешанным чувством угрызений совести и облегчения, потому что разом освободилась от таких хлопот и неприятностей, которые даже трудно себе вообразить, поскольку социальные предрассудки не позволяли ей воспитывать ребенка, зачатого до брака.
Однако после всего пережитого у нас возникло совместное решение не заводить детей. Мы будем жить вдвоем, как товарищи, как мужчина и женщина, не лишая себя любовных радостей, каждый из нас будет отвечать за себя, каждый будет прокладывать себе свою дорогу к намеченной им цели. Так как она больше не верила, что не забеременеет от меня, мы прибегали к самым простым мерам предосторожности, однако все это носило вполне невинный характер.
