— Ты страдаешь от холода?
— Если это острота, она безвкусна. Мне хотелось бы носить не башмаки, а ботинки, и не шапки, а шляпки.
К ее белым щекам прилила кровь, и Маргарет окончательно запуталась в башмаках, шапках и развалившихся корсетах, поскольку терпеть не могла подобные споры.
— Разве тебе самому не противен этот разговор? ... Ты говоришь, как купец...
— Мой дядя не умел считать, и этим приходится заниматься мне. К тому же я и есть купец: как раз сейчас собираюсь открыть банк.
Она возликовала:
— Отлично! Тогда прими меня как свою первую клиентку и ссуди мне тысячу фунтов стерлингов.
— Исключено. Я намерен открыть этот банк на твои деньги.
— Ах, - вздохнула рани, и на трельяж с глухим стуком упала ее расческа.
Чарльз все-таки привез зебу, но скрещивание принесло только биологический, а не финансовый Успех. «Саравак Газетт» регулярно публиковала цены на продаваемые фермой продукты, но молоко по десять центов за кварту, сливочное масло по восемьдесят и яйца по центу за штуку превосходили покупательную способность местного населения.
Уже несколько лет на матангских склонах пытались выращивать кофе. Раджа хотел развить и расширить предприятие, присоединив к нему чайные плантации. Но слишком влажный и безветренный климат мешал росту, а все старания оборачивались постоянным дефицитом.
Одновременно Белый раджа посвящал себя таким разнообразным делам, как регистрацрш гражданского брака; открытие правительственной школы для китайцев из Паку; создание мундиров для рейнджеров; земледельческая регламентация гамбира; возведение бесчисленных укреплений, затерянных в джунглях и названных именами всех его родственников, друзей и знакомых; разработка нового флага; торжественное открытие садонгских угольных рудников; изучение докладов о внедрении в симанггангском районе индиго; переговоры о Бараме и совершаемые время от времени военные походы против непокорных племен.
Чарльз был великодушен. Взяв однажды в плен молодых кайянов, почти еще детей, он пообещал их оставить на трвдцать дней и раздал трвдцать бумажных полосок, чтобы они могли наблюдать, как истекает срок плена. Ме́сяца оказалось достаточно, чтобы перетянуть их на свою сторону: они возились с полосками всего пять-шесть дней, затем привыкли, забыли о них и вскоре стали называть раджу апаи а затем попросились к нему на службу.
Для оставшихся клочков бумаги Чарльз нашел наилучшее применение - заложил в «Мадам Бовари» те места, где описывается, к чему приводит чрезмерная любовь к нарядам, а затем передал это косвенное послание секретарю рани, которую оно рассмешило до слез.
Интересы, связанные с зонами торгового влияния, вызывали между Сараваком и нидерландскими владениями неурядицы, обостряемые племенными распрями, постоянно возникавшими среди пограничного населения. Устраиваемые в ландакском районе кровавые бани беспрестанно приводили к обмену новыми дипломатическими нотами между правительствами. Когда кровопролитие уже грозило выйти за допустимые пределы, представитель Голландии в Понтианаке менеер ван дер Шульк уведомил раджу и рани, что с большой честью их примет, дабы полюбовно уладить некоторые разногласия. В сопровождении Маргарет, Гарри и секретаря, раджа отправился на борту «Безмятежности» в Понтианак. Гостей весьма радушно встретили представители правительства, офицеры и единственный женский образец голландской общины, остальных удалили, дабы не касаться во время торжеств вопроса о старшинстве. Полностью очищенная в этом отношении атмосфера оставалась безмятежной. Желая развлечь гостей, менеер ван дер Шульк, грушевидный карлик со скудной вертикальной шевелюрой, предложил лодочную прогулку по бесконечному каналу, соединявшему Понтианак с морем меж двух полностью закрывавших пейзаж земляных насыпей.
— Вы видите типично голландское изобретение, - любезно сказал менеер ван дер Шульк.
— Какая идеальная прямизна, - тактично ответила Маргарет.
Углы сглаживало ее врожденное обаяние, а на дипломатические решения неоднократно влияла знаменитая улыбка, которой она, впрочем, пользовалась лишь при необходимости. Менеер ван дер Шульк одобрительно кивнул, Маргарет последовала его примеру, а Чарльз остался невозмутимым: сходившиеся в одной точке горизонта красные земляные склоны предвещали «идеальную прямизну» до победного конца. Визит действительно удался, и единственную трудность представляла борьба со сном. Голландцы не только признали существование Саравака, но и предложили сотрудничество в подавлении беспорядков на границе. Хотя Белый раджа все еще подозрительно относился к нидерландской психологии и усматривал в недоверии голландцев к туземному населению зародыш грядущих неудач, это было неожиданным успехом.
Одинокий женский экземпляр подарил Маргарет апельсиновое дерево в кадке, много смеялся, обнажая зубы цвета мускатного ореха, и всячески старался поддержать разговор:
— Странное местечко, не правда ли, мадам?
— Но весьма любопытное, - в глубине души посмеиваясь над собеседницей, ответила рани.
— А Понтианак - очень забавное название... Оно означает «Кровососущие духи женщин, умерших от родов»...
Маргарет побледнела, как полотно.
Четыре месяца спустя, в феврале 1872 года, появились на свет близнецы Джеймс Гарри и Чарльз Клейтон. Их рождение сопровождалось дурными предзнаменованиями: во-первых, в Азии близняшкам предначертана роковая судьба, а, во-вторых, родам предшествовало солнечное затмение. Кроме того, нанятая раджей английская нянька сильно косила, и эта особенность вызывала у боявшейся косоглазых Маргарет отвращение и беспокойство. Сам же Чарльз суеверен не был, да к тому же увлекся многочисленными захватывающими начинаниями. Правда, жизнь европейцев они не облегчили.
— На службе вы новичок, мистер Скотт, - отыскивая в футляре из вареной кожи сержантские перья, задумчиво сказал капитан Бахус. - Но скоро вы увидите, как сложно жить в столь непростой стране. Ведь есть малайцы брунейские и раджские, даякские племена, воюющие между собой, - их количества я и сам не знаю, да еще китайцы... ах да, вдобавок ко всему пограничная англо-нидерландская проблема... Ну и, разумеется, мы сами...
— Раджа?...
— Жуткий тиран. Добрейший человек, начисто лишенный добродушия. Терпеть не может лодырей, так что выпивайте очень осторожно. Ну и, как вы, наверное, уже заметили, о подъеме в пять утра и об ужине в восемь вечера возвещает пушечный выстрел. Мы рано ложимся и рано встаем.
— Рани?...
— Умная, но честная и мужественная женщина. Несмотря на свою странную доброту, Белый раджа разделил всех правительственных служащих и руководящих представителей британской общины на три группы, каждая из которых обладала собственным приветствием и этикетом: принять эту новую иерархию, тождественную по сути кастовой системе, английским чиновникам было весьма затруднительно. Как и следовало ожидать, сами туземцы стали теперь делить всех правительственных офицеров - и «сударынь их супруг» - на европейцев первого, второго и третьего сорта: приветствие рейнджеров разнилось от «взять на караул» до простого «смирно». Похоже, неимоверной глупости такого положения не замечал только раджа.
Мысли Чарльза с давних пор занимала Барамская область, приобретение которой существенно бы расширило береговую территорию Саравака. Тем временем Муним, при поддержке Поупа-Хенесси, беспрестанно заявлял протесты, твердил о попытке захвата, а под конец напомнил о знаменитом договоре 1847 года, запрещающем любое территориальное отчуждение без британского согласия. Уязвленный вмешательством Поупа-Хеннесси Чарльз доказывал, что ни Брунею, ни Сараваку не нужен посредник, особенно такой субъективный, как губернатор Лабуана, но Великобритания противилась любым изменениям. Чарльз делал ставку на гуманистические принципы, описывая, какими благами будут наслаждаться прозябавшие дотоле под тиранией Брунея барамские племена. А Поуп-Хеннесси, стремясь очернить честные намерения раджи, приводил так или иначе искаженные факты.
Поскольку барамские кайяны совершали частые набеги на племена, часть из которых зависела от раджа, Чарльз усмотрел в этом повод для разведывательных экспедиций. Прежде чем продолжить переговоры, он хотел самостоятельно выяснить, каким образом можно, избегая бурных культурных конфликтов и подрывных брожений, включить Барам в территорию раджа. Чарльз не искал приключений и даже не стремился остаться в истории: он просто хотел навести порядок в Бараме и приобрести его относительно законным путем, дабы превратить в мирную, процветающую, открытую для торговли область. Вполне естественное желание.
Он сошел на берег один, без оружия, скрестив руки за спиной, и застал уже экипированные и по-военному разукрашенные мятежные племена за боевыми танцами и воинственной попойкой, но смотрел на все бесстрастно, говорил с вождями очень вежливо и свысока. Мятежники никогда с подобным не сталкивались. Чарльз ошеломил их внезапностью, навязал свою волю и заставил принять собственный план восстановления мира, который зачастую был ненадежным и лишь временным. Туземцы резко и, как всегда, в очень зрелищной форме переменили взгляды. В честь Раджи Саравака они забили черных поросят, выпили немало туака и, сняв вытягивавшие мочки до плеч бронзовые грузила, под звуки гонгов пустились в пляс: длинные волосы развевались вуалями.
