Алевтина, не ответив на улыбку Нелли, демонстративно отвернулась и пошла к выходу.
…Тихо жужжит пылесос. Это время полностью принадлежит Ирме. Всегда. Но не сегодня. Саныч и Нелли засели в кабинете доктора и в полном согласии определились со всеми неотложными делами на завтра. Саныч крутится на стуле – он доволен помощницей.
– Я свободна, Александр Александрович?
– Нет. Именно теперь мы обсудим самое главное. Точнее я буду говорить, а вы, если захотите, послушайте. И впредь называйте меня Саныч. Отчество – вроде рудиментарного хвоста. Не люблю.
Начну издалека. Слишком раннее знакомство со сказкой "Петушок – золотой гребешок», где петушок всякий раз оказывался жертвой своего любопытства, а братья спасали его, повлияло на всю мою оставшуюся жизнь. Лиса, у которой отбирали петушка, сделалась для меня чрезвычайно привлекательной. Мне захотелось побыть с ней, так упорно меня домогающейся. Повзрослел. Лиса – тут как тут. Спасать балбеса некому. Мечта осуществилась – тут и сказочке конец. Но мне неймётся, теперь я хочу поспорить с судьбой и сам себя …спасти.
– Заприметил я Вас давно – помните конкурс на лучшую операционную медсестру. Мне пришлось быть в составе жюри. Вы работали с …
– Дятлом.
– Почему Вы на меня так смотрели?
– Чтобы понравиться.
– Но я не подхожу Вам. По возрасту. Профессиональному статусу. По росту. Внешней привлекательности… Так зачем?
– А просто так! Видите, пригодилось. Теперь Вы переманили меня, предложили зарплату, какую никто из сестёр не получает.
– Но что же получается: Вы меня использовали?
– Выходит.
– Мне нравится Ваша откровенность. Сегодня ночью пообещал себе, что скажу Вам о своих чувствах. Иначе они унесут меня куда-нибудь. Может быть, они исчезнут, если я их выскажу. Не знаю – хорошо это или плохо.
Ещё совсем недавно текла налаженная жизнь: дома Алевтина, здесь Ирма и неиссякающий поток пациентов. Ваше появление всё изменило до неузнаваемости. Хотите знать, что творится в моей голове? Там крутится карусель из Вашего имени. Разрастающаяся туча чувств клубится надо мной. Невозможно спать, есть, нормально работать. Ничего не говорите в ответ, Нелли! Боюсь услышать неугодное. Просто дайте мне побыть рядом с Вами. Хочу жить рядом с Вами. Не бойтесь, такие признания Вам не придётся выслушивать ежедневно. Наберитесь терпения понять.
Смотрите на Ирму – она вначале еле переносила меня. А потом полюбила. И как же хорошо сделала. Сколько мы вместе работаем? Двенадцать лет, Нелли. Эта дивная женщина знает, какое счастье для меня встретить Вас. Вот теперь Вы свободны.
До завтра, Нелли!
Домой Нелли летела – у неё теперь хорошая работа, и, может быть, она станет женой доктора. У Саныча с Алевтиной нет детей. Неважно, что у него трудный характер – все они – не сахар. Хорошо, что руки не распускает, значит его не надо бояться. Главное, чтобы ребёнок никогда не видел насилия над мамой. Всё ещё жив страх от мужниных побоев и всё ещё плачешь во сне. Она окружит его заботой и лаской как Женечку. За всё надо платить. И заплатим! Весело пообещала она себе.
Ты лети с дороги птица.
Ирма заканчивала уборку. Мысли её скакали как кузнечики на солнечном лугу. Какое счастье для Саныча эта Нелли! Наконец-то Алевтина, может быть, умолкнет. Сколько лет изводила Саныча подозрениями насчёт нашей любовной связи. Печень мне испортила – воз таблеток от стресса пришлось выпить. Эта дылда не знает каким дорогим может быть собственный муж.
На большом диване в гостиной Алевтины разбросаны альбомы с фотографиями. Это очередной набег после сегодняшнего шоу с представлением медсестры. "Моя жена не воспринимает меня всерьёз?!" – копировала она мысленно интонацию Саныча и мурлыкала свою любимую:
Ты лети с дороги птица
Зверь с дороги уходи,
Видишь: облако клубится,
Кони мчатся впереди.
Ты, значит, мстишь мне, Рыжий Урод. За флирт ради процветания больнички, ради семьи. Подумаешь – три дня на базе отдыха. Не молиться же ездила. А как прикажете мосты с благодержателями наводить. Ну да – "не воспринимаю всерьёз", шут гороховый! Но и первой встречной, вылупившейся гадючке не отдам то, что своими руками выпестовала. Шелудивого пса за двадцать лет превратить в породистого кобеля это вам не фунт изюма скушать. Квартира в Петербурге, дача на озере, эта больничка – нажиты не за один день. Держись, Саныч, и ты, девочка, поберегись. Голос её окреп, мелодия обрела слова:
Эх, за Волгой и за Доном,
Мчался степью золотой,
Загорелый, запылённый,
Пулемётчик молодой.
Алевтина пошла в наступление. Любви Саныч захотел? Не слишком размечтался? Для начала уничтожим все фото бонвивана. Фа́та. И жуира! Но не на виду, без демонстрации. Приготовим изысканный ужин с вином и объявим празднование дня рожденья супруги в Париже! В гордом одиночестве.
Звонок в дверь прервал разработку сценарного плана, вошла Ирма с блюдом ароматного печенья. Надев приветливое выражение (Алевтина обожала стряпню Ирмы), она слишком горячо поблагодарила и вернула пустое блюдо, всем видом выразив занятость. Зоркий взгляд дарительницы подметил изъятые и набросанные горкой фото.
– Неспокойное время наступает у шефа, – с сочувствием отметила добрая Ирма.
Скандал.
Как в воду смотрела. Около полуночи дочь Ирмы, возвращаясь из кино, встретилась на лестнице с кое-как одетым и очень сердитым Санычем. Он ходил и вслух считал ступени по-немецки. Через полчаса соседи услышали гневно-выразительный речитатив Алевтины:
– Голым выпущу. Посмотрю тогда на ваш дуэт. Это будет песня́!!!
– Алевтина, облейся водой. Иначе – принудительный душ!
– Не рви гланды, доктор, – заживают долго.
– Женщина Алевтина, накличешь беду словониями. Не видать тебе места на еврейском кладбище.
Орущая взвинтила голос до предела своего диапазона:
– Голова-из-пакли, решай: девушка или деньги?! Чемоданы на пороге!
Соседи немедленно выразили солидарность с доктором испытанным способом – ножом по батарее. Всё стихло. У Ирмы на дисплее высветился номер Саныча. Он говорил сдавленным голосом, сильно заикаясь:
– Мне надо переночевать… Ирма, нужны ключи и код от больнички. Их бин больной, пойду сам себя лечить.
Точка невозврата.
Саныч провел ночь в больнице. Алевтина прикончила все фотографии Рыжего Удода. Явившись, как обычно, на работу к восьми, Ирма была приятно удивлена запахом свежесваренного кофе. Саныч и Нелли тихо разговаривали за закрытой дверью. Ирма, наплевав на приличия, тихо прилипла к двери, пытаясь стать большим ухом. И едва успела отскочить, когда вылетел взъерошенный Саныч.
– Ирма?! Подслушиваешь? Правильно! Тебя это тоже касается, заходи!
Он внёс опешившую сотрудницу и посадил на стол.
– Совещание считаю открытым. Буду краток как никогда. Облюбовавший меня хаос вынудил поменять тактику проживания. Стыдно воевать с женщинами, когда для спасения людей нужны опытные хирурги. То, что я скажу, очень большой секрет, но я вам полностью доверяю. Можете, Ирма, занять своё место на стуле.
– Два месяца меня не будет, я еду на войну, оперировать, в госпиталь на Украине.
Ирма вытянулась на стуле, на лице застыл ужас. Множество слов теснились в горле, образовав плотину, через которую не смогло бы прорваться даже
